— Какие последствия будет иметь ситуация с фондовыми рынками в КНР?
— Во-первых, нужно понимать, что речь идет не о каких-то сезонных или конъюнктурных колебаниях. И это не столько кризис, сколько предкризисное состояние. Это связано с целым рядом факторов, о которых говорили в течение последних двух лет, но которые проявились внезапно, то есть кризис был ожидаем с точки зрения и экономистов, и китаистов, но время его было непредсказуемо.
Здесь сошлось несколько проблем. Первая, если брать по приоритетности, — это проблема запоздалой перестройки фискального и экономического аппарата КНР. О ней было объявлено в ноябре 2013 года, когда Си Цзиньпин только заступал на свой пост председателя КНР. Она заключается в целом ряде мер, которые должны либерализовать китайскую экономику. Строго говоря, несмотря на многие утверждения, китайская экономика сегодня не является абсолютно рыночной. И государство определяет очень много вещей, в том числе есть весьма серьезное вмешательство в сферу биржевой котировки. Вот как только началась либерализация, началась и спекулятивная игра.
Второй момент, который связан с первым: китайское руководство призывало граждан вкладываться в ценные бумаги, причем вкладываться не только серьезным, опытным игрокам, но и, что называется, домохозяйкам.
— Обычным физическим лицам...
— Да. У которых нет опыта игры на бирже и которые не очень понимают, как это по-настоящему делается и как вообще формируются котировки. Как следствие в Китае — я был этому свидетелем — начался бум игры на бирже. Буквально каждый студент считал себя биржевым игроком, и за последние несколько месяцев в Китай было открыто более 4 млн брокерских счетов. А вообще за период работы Шанхайской биржи, за последние 5–6 лет, было открыто около 40 млн брокерских счетов. Откуда брались деньги? Эти простые китайские игроки брали средства в кредит у банков, и, хотя банкам запрещено финансировать биржевые операции, это все делалось неофициальным образом — через две-три дополнительные операции, когда формально деньги брались под что-нибудь другое, например под строительный кредит. Эти деньги вкладывались в ценные бумаги. Конечно, бумаги серьезно «надулись». Сейчас оказалось, что многие китайцы просто не могут из-за обвала биржи вернуть эти кредиты. Как следствие — начинается потенциальный банковский кризис. О нем как о реальности серьезно заговорили еще как минимум полгода назад.
Сразу же возникает вопрос: будет ли государство погашать перед банками кредиты? Тогда это либо просто расписаться в бессмысленности рыночной экономики, либо позволить ряду банков «утонуть». Тогда возникнет серьезнейшее социальное напряжение. Еще один момент, откуда все это взялось, — «надувание» за последние 5–6 лет целого ряда бумаг, которые, по сути, не были обеспечены ничем. Китайское государство перешло от гарантированного государственного финансирования к акциям, не обеспеченным стабильными дивидендами. Это стандартный переход к условиям рыночной экономики, когда акция получает свою стоимость в период торгов. В основном это были А-акции — те акции, которые торгуются на внутреннем китайском рынке, поэтому они начали превращаться в мусорные бумажки. «Надутый» рынок — это, например, строительство и все, что с ним связано. Государство несколько раз пыталось сбить цены на этом рынке, иногда выкупая недвижимость и понижая ее стоимость, но этого сделать не удалось, потому что деньги в основном были брошены на внешние рубежи, на продвижение Китая за рубежом. Наконец начались последствия. Первое — это социальное напряжение, вплоть до выступлений. Сейчас на юге Китая, где наиболее активное население, это происходит.
— Протестные выступления?
— Да, на бытовом уровне. Второе — это потеря кредита доверия. Бывает кредит доверия власти в осуществлении реформ, а это то, что сейчас очень нужно для китайского государства, поскольку начинается новая волна реформ. Третий момент — это понижение доверия к юаню как таковому. И это уже серьезно бьет по внешнему имиджу китайского государства, поскольку юань пытаются сделать как минимум резервно-расчетной валютой в странах БРИКС, ШОС и т.д. Россия в том числе завязывается на юане, не говоря уже о многих странах, например Южной Корее, Бразилии, которые просто перешли на расчеты в юанях, мимо доллара. Если пройдет оползание китайского рынка, то здесь для Китая начнется мультиплицированный эффект. Уже сегодня целый ряд крупных иностранных производителей выводят свое производство за пределы Китая в более устойчивые зоны и более дешевые, например во Вьетнам, в Индонезию, в Малайзию, в Сингапур и т.д. Китай начинает терять своих потенциальных заказчиков.
— То есть доверие теряется не только со стороны населения…
— Но и со стороны внешних заказчиков. И это, собственно, и есть мультипликация эффекта. Наконец, для внешнего мира это будет, по сути, серьезный кризис доверия к китайскому рынку вообще и как следствие — оползание китайских акций в мире. В этом году внешние инвестиции, то есть инвестиции из Китая, должны были сравняться с инвестициями в Китай, то есть он должен был стать постепенно крупнейшим мировым инвестором. Многие страны делают ставки на его инвестиции — это и Россия, и Украина, и Великобритания… Возможно, что Китай в связи с ситуацией на внутреннем рынке эти инвестиции либо задержит, либо просто прекратит вести переговоры по ним. Плюс к этим инвестициям привязан ряд очень серьезных проектов, например экономический пояс Шелкового пути. То есть кризис в Китае затормозит рост мировой экономики в целом. На Китай ругались и его опасались, но он действительно стимулировал этот рост. С другой стороны, это приведет к перераспределению производства, и возрастет роль таких стран, как Вьетнам, Индонезия и Индия. Плюс возрастет роль более мелких государств относительно крупных. Например, США будет перераспределять часть своих производств в Бразилию, в Мексику. Возможно, возрастет производство на территории Черногории, Словении — то есть государств экономически неразвитых, но готовых задешево производить какие-то товары.
Чем это грозит для России? Во-первых, это уменьшение потока инвестиций. Во-вторых, мы имели дело с лидером экономического развития мира, с очень прогрессивным. Сейчас оказывается, что Россия общается со страной, которая находится в серьезном кризисе.
— В России по-прежнему бытует представление, что Китай — мощная экономика, которая наращивает темпы?
— В России принято почему-то думать об этой стране не как о современном Китае, а как о Китае, который был три-четыре года назад. Мы все время немного запаздываем и развиваем наши планы — экономические, политические — не с тем Китаем, который будет через пять лет, не на перспективу, а с тем, который уже был. Я полагаю, что это звонок, но это не кризис, это понимание того, что есть тенденции, которых не избежать, и что китайская экономика не является абсолютно устойчивой. А если учитывать, что некоторые страны БРИКС — например Бразилия — находятся в серьезнейшем кризисе, судя по падению ВВП… ЮАР тоже… У России тоже большие проблемы с экономикой. Теперь еще Китай со своими проблемами.
Оказывается, что БРИКС — хорошая задумка, по сути дела, организация, которая говорит об экономическом сотрудничестве, а не о политическом, — может быть состоятельной с экономической точки зрения. БРИКС, так же как и ШОС, претендует на новую структуру мировых экономических процессов — создание банков, параллельных тем, которые есть. В принципе это и есть политические последствия.
Я не сторонник теории заговора, но посмотрим, что пишут американские эксперты. Они тихо радуются, показывая, что страны, которые сделали ставку на Китай — страны Латинской Америки, Россия, — сделали ставку не на то. И что США все равно будут оставаться единственным игроком на этом рынке. На самом деле это тоже неправильно. Объясню почему: многие китайские акции хранятся в американских активах, и наоборот. Так же как и большая часть золотовалютного резерва Китая хранится в долларах США, то есть Китай за счет мировой транспарентной экономики поставил в зависимость от своего развития практически все страны, в том числе и США. Более серьезные экономисты, аналитики, с которыми я в последнее время встречался, крайне озабочены. Они хотели, чтобы Китай замедлил развитие, но не хотели, чтобы Китай впал в кризис.
— Если ситуация в Китае будет ухудшаться, то потребление нефти снизится, и это также заденет Россию, верно?
— Безусловно. Потребление нефти в Китае уже снизилось. До кризисной ситуации понижение было на 7%. Это небольшое понижение, но наметилась тенденция. Сейчас, конечно же, оно уменьшится еще больше в любом случае, то есть Китай должен будет переходить на режим экономии. Если же вообще начнутся маржин-коллы (предложение передать в залог дополнительные средства, чтобы покрыть убыток. — «МК») — а они могут начаться при такой ситуации уже в сентябре, — то тогда это приведет к тому, что потребление может сократиться как минимум на 15 процентов, и здесь большую роль будут играть те страны, которые будут давать более дешевую нефть. Например Саудовская Аравия или Казахстан. Россия, естественно, продолжит быть партнером Китая, но просто будет меньше поставок нефти и газа.
Здесь есть еще проблема. Развитие российско-китайских отношений завязано во многом на цифрах. Если развитие американо-китайских отношений во многом завязано на новых технологиях, лабораториях, которые абсолютными цифрами не измеряются, Россия себе поставила задачу к концу этого года выйти на 100 млрд долларов оборота, а к 2020 году — на 200 млрд. Это везде декларируется, потому что это и есть в данном случае показатель развития российско-китайских отношений. Естественно, эти цифры достигаются в настоящее время благодаря поставкам минеральных ресурсов. Сегодня в структуре российского экспорта в Китай минеральные ресурсы составляют 70%. Если пойдет падение, то по поставкам минеральных ресурсов. Мы не выйдем на эти цифры, есть такая опасность, хотя о ней сейчас не хотят говорить. Как следствие — многие будут говорить о схлопывании российско-китайских отношений, потому что они завязаны на цифры, а не на научно-технические проекты.
Китаем накоплен гигантский золотовалютный резерв — 4 трлн долларов. Несмотря на то что акции крупных китайских предприятий за этот период опустились более чем на 3–3,2 млрд долларов, все равно у Китая запас прочности очень большой. Китайская экономика в целом — экономика здоровая, а не больная. И те меры, которые предпринимает китайское правительство, адекватные и правильные, но надо понимать, что Китай впервые сталкивается с такой ситуацией. Должен быть опыт регулирования рынка, поэтому я думаю, что из этого кризиса Китай выйдет, безусловно, но на будущее придется очень серьезно перестраивать структуру не только биржевой деятельности, но вообще формирования рынка ценных бумаг. А это тоже чревато конфликтами держателей ценных бумаг, владельцев крупных предприятий, то есть в любом случае этот кризис повлечет за собой череду мелких кризисов, разбирательств… Это начало абсолютно нового этапа развития Китая.
— Придется ли России перестраивать свою политику в отношении КНР?
— Думаю, нет. То, что мы сейчас наметили с Китаем — то есть переход к наукоемкому сотрудничеству, не к сырьевому, — это правильно. Так и надо продолжать. Просто мы сделали это с заметным опозданием — с опозданием года на три, на четыре. По цифрам это скажется на российско-китайской торговле, а вот перестраивать тотальным образом отношения не нужно, все сделано правильно.
