Политика представляется чем-то столь же важным, сколько и далеким от обычной жизни. Но это не так, она всегда где-то рядом.
Однажды на каком-то давнем телевизионном ток-шоу я назвал две главные политические ошибки, допущенные Анатолием Чубайсом. Во-первых, это упущенный шанс создать в России широкий слой мелких акционеров. Реальные цели приватизации были совсем другие — как можно быстрее заменить советскую госсобственность на самых важных объектах на собственность близких к власти лиц, готовых противостоять «реваншу коммунистов». Но без широкого слоя мелких собственников курс реформ терял поддержку в обществе и был обречен на неудачу. Мы не смогли построить не то что нормальную рыночную экономику и полноценную демократию, но не справились даже с построением госкапитализма, вместо него наш условный капитализм получился чиновничье-олигархическим.
Во-вторых, Анатолий Чубайс был одним из главных творцов победы Бориса Ельцина на выборах 1996 года, хотя тот стартовал с рейтингом поддержки всего в 2%. Именно Чубайс сумел обратить в громкую политическую победу едва ли не преступление, когда были задержаны, но благодаря вмешательству Чубайса с помпой освобождены те, кто из здания нищего, как тогдашний федеральный бюджет, Минфина вынесли пресловутую коробку из-под ксерокса, набитую долларами. Конечно, для нужд выборной кампании Ельцина.
Ошибка Чубайса в том, что он при активной поддержке олигархов сумел доказать: в выборах деньги важнее голосов. Как тогда говорили, «бабло побеждает зло». По сути же, аукнулось отсутствие массовой поддержки движения к рынку и демократии. И тогда Чубайс научил: волеизъявление граждан не дело их самих, его надо направить куда следует. Выигрывает тот, кто лучше «производит» выборы. Лучше же их «производит» тот, у кого есть на это достаточно денег. А голоса приложатся.
С тех пор любые выборы в России не собирают и трети тех, кто мог бы в них участвовать. Страна, и без того практически не знавшая нормальной демократии, получила от нее мощную прививку. Путь для «суверенной демократии» был открыт. А дальше — старая перспектива: наши «исторические традиции и ценности» (и то, и другое четко и развернуто нигде и никем не расшифровываются), как в СССР система советов, ставятся выше «их» демократии.
Хорошо помню, как на меня смотрели участники ток-шоу, оказавшиеся по одну со мной сторону баррикады. В их глазах читалось: «Ты что себе позволяешь? Ты вообще за кого?».
Так вот, я за то, чтобы любой «командный дух» в политике любого масштаба не заставлял закрывать глаза на действия членов команды, не отключал способность самостоятельно мыслить и не подавлял правовые и этические нормы, которые действуют для всех. Команда — это ни в коем случае не вождь на одном полюсе и бессловесно послушные винтики на другом. Такая с позволения сказать «команда» вырождается в секту.
Можно возразить: политику не делают в белых перчатках. На это есть ответ: запачканные в политике руки уже не отмыть. Перчатки не помогут — отпечатки пальцев останутся. Если же политика освобождает от тех или иных общепринятых норм, мы неизбежно наблюдаем давно и хорошо известный феномен: цель, которая кем-то из очередных вождей названа верной, оправдывает любые средства. Все это мы в своей истории, увы, видели.
Кстати, об уроках. Могу поделиться еще одним, на этот раз гораздо более ранним воспоминанием.
Школа. Мы проходим «Мать» Максима Горького. После его романтических и блестяще написанных поэтических ранних рассказов, от которых горели глаза и раздувались ноздри, повесть разочаровала. Когда же я заставил себя вчитаться, то надолго остановился на фразе Павла Власова, сказанной им на суде: «Человек партии, я признаю суд только моей партии!».
Меня эта фраза коробила, я чувствовал, что партия — это одно, а правда — другое, но, по Горькому, получалось иначе. Правда, оказывается, разная. То есть ускользающая. Ведь партий бывает много. Но если общий для всех суд превращается во что-то ритуальное, а по существу ненужное, то кто выносит вердикт? Все решают «суды партий». И тогда главный вывод: права та партия, которая представляет большинство, то есть партия трудового народа. Она же и должна победить остальные партии. Если следовать за ней, то правда, что бы ты ни делал, на твоей стороне. Точка.
Выполненная, таким образом, домашняя работа, которую мне задала «Мать» Горького, была первым самостоятельным погружением в тему диктатуры пролетариата. Не могу сказать, что вынырнул я вдохновленным. Чего-то мне решительно не хватало. А от найденного решения шел какой-то тяжелый дух. И уже тогда мне было ясно, что пахло вовсе не поиском правды, которой, как стало окончательно ясно потом, как раз и не хватало. Запах я тоже распознал много позже, это был запах крови.
Кто-то удивится: где забытая всеми «Мать» Горького и где сегодняшний день! Рядом. Разве в большой политике решает не «суд партии»? Если обратиться к международной политике, то, с одной стороны, именно признание этого факта — главное в громко звучащих предупреждениях о потере авторитета со стороны норм международного права. С другой стороны, трудно найти активно действующего политика, который не нарушал бы эти самые нормы права или не поддерживал того, кто их нарушает. Но все равно нормы необходимы. Значит, есть или по крайней мере должно быть что-то выше «суда партии». Запомним.
Еще любопытнее с командной политической игрой на той же самой международной арене. Без нее никуда, но давно известно — в большой политике неизменны только интересы, все остальное, включая выбор союзников, подвержено переменам. С третьей стороны, нет ничего постояннее временного состояния, так что сам состав команды многое говорит и о командном духе, и о каждом ее члене.
Франклину Делано Рузвельту, самому многолетнему президенту США, приписываются слова: «Он, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын». Сказано о никарагуанском диктаторе Сомосе. Но фраза замечательна не адресом, а честностью.
«Сукины дети», той или иной степени отъявленности, встречаются, наверное, практически в каждой «команде», играющей в реальной политике. Они, выполняя роль небелых перчаток, нужны для грязной работы. Но во всем важна мера, а ее определяет время. Или по аналогии с международным правом и здесь должна быть определенная, пусть неписаная «норма». А из этого следует, что команда должна периодически менять своих «сукиных детей» — или сама, проникаясь их рефлексами, становится сворой.
Сказанное в равной степени относится и к политической команде, действующей в рамках отдельной страны, и к выбору союзников во внешней политике. Как обновлять внутреннюю команду — понятно, с внешними союзниками сложнее. Но задача стоит, значит, на них нужно уметь влиять, причем не только тогда, когда они уже лидеры своих стран, но и тогда, когда они и их конкуренты к этой цели приближаются. В верных ставках на будущих лидеров и, в частности, в работе с ними и заключается искусство дипломатии и внешней политики.
Есть и еще кое-что. Норма на «сукиных детей» как внутри, так и вовне тем четче, чем глубже освоены принципы демократии, потому что демократия дает зеркало, которое граждане на выборах периодически предъявляют политической команде своей страны. Чем больше зеркало покрыто разводами или трещинами, тем больше шансов, что «сучья норма» окажется превышена.
