Кто сказал, что в России не водятся обезьяны? Две с половиной тысячи макак, гамадрилов, павианов и зеленых мартышек прочно обосновались в маленьком поселке Веселое, недалеко от Адлера. Но адаптация к непривычной природной среде — полбеды. Труднее всего им адаптироваться... к новым российским экономическим условиям. В Европе есть памятник лягушке. В России — собаке Павлова. Монументальной благодарности эти друзья человека удостоились за большой вклад в науку. О существовании большого памятника обезьяне слышать не доводилось. Хотя, казалось бы, кому, как не ей — родоначальнице всего человечества, — спасибо говорить. Впрочем, есть одна композиция - в Сухуми, да еще скульптурная миниатюра: шимпанзе в позе роденовского мыслителя сидит на томах Дарвина и изучает человеческий череп. Именно такая штуковина красуется на столе "короля планеты обезьян" — официально говоря, директора Института приматологии Академии медицинских наук. В хозяйстве академика Лапина — две с половиной тысячи макак, павианов, гамадрилов... Это единственный институт в России, где на примере обезьян изучаются самые жестокие вирусы, механизм образования рака и чумы двадцатого века — СПИДа. Вдобавок здесь "воспитывают" покорителей космоса. Известные лохматые космонавты Мультик и Лапик вышли именно отсюда. Раньше институт находился в Сухуми. Распад Союза и грузино-абхазская война заставили переехать на небольшую базу в окрестностях Адлера. Шикарные институтские корпуса, уникальное оборудование остались в прошлом... САМКИ ДЛЯ ГЕРОЯ "Вот и наш космонавт Иваша", — подвел нас к вольеру руководитель зоотехнического отдела Валерий Гургенович Чалян. Упитанный рыжеватый самец, с острыми треугольными ушами и оскалом Дракулы, деловито подошел к сетке и потянулся за предложенным угощением. В отличие от своих сородичей, к людям он относился равнодушно: не пытался убежать или напугать. Просто стоял по ту сторону клетки и задумчиво смотрел на гостей. У Иваши, как у породистой собаки, был купирован хвост: оказывается, такой процедуре подвергают всех "космонавтов". Наверное, чтобы лишний раз за приборы не цеплялись. Вообще-то наш интерес к институту был вызван его космический программой. В одном рекламном адлерском издании РИМП назван не иначе как обезьяньим Звездным городком. С того момента, как институт подключился к международной программе БИОН, он "дал путевку" в космос десяткам обезьян. В отчетной справке столбиком выписаны имена космонавтов (по парам): 1983 год — Абрек—Бион; 1987 год — Верный—Гордый; 1989 год — Дрема—Ероша; 1990 год — Жаконя—Забияка; 1992 год — Иваша—Крош; и, наконец, 1997 год — Мультик—Лапик. Несчастье случилось только с Мультиком (уже после возвращения на Землю он не вышел из наркоза и умер). Все остальные благополучно продолжили после полета свою земную жизнь. Гордый даже стал отцом-героем, наплодив по возвращении немереное количество детишек. Этим же институтом в свое время были воспитаны "дублерши" Терешковой. До того все космические исследования проводились на собаках. Но вот в космос решили запустить женщину. Сразу встал вопрос: как проявятся особенности женского организма в состоянии перегрузки? Тут уж никакая собака помочь не могла. Ближе обезьяны у человека сородичей нет. 30 лохматых "Валюшек" прошли через барокамеры и центрифуги прежде, чем подобным испытаниям подверглась Терешкова. "Это наши макаки дали ей дорогу в космос!" — говорят в институте. Сейчас предполетная подготовка приматов в институте, увы, не проводится: стендовые установки остались в Сухуми. Мультика и Лапика отправляли для наземных испытаний в Москву. Так что нынешняя задача РИМП — отобрать потенциальных космонавтов. Критерий тут один: отменное здоровье. Сообразительность — не главное. Чтобы висеть вниз головой на центрифуге, много ума не надо. А пока прошедшие огонь и воду "космонавты" демонстрируют себя публике. Легендарный Лапик, например, оказался маленьким очаровательным макаком. Довольно приветливым. Никакой звездной болезнью не страдает: за морковкой тянется, как обычная зоосадовская мартышка. Сидит себе в вольере аж с тремя обворожительными самочками в ожидании женитьбы. Как созреет, так и женится. А на останки несчастного Мультика претендовали американцы (программа-то была совместная). Но директор института сурово сказал: "Прах Мультика останется на родине". ЧТО БЫ СКАЗАЛА БРИЖИТ БАРДО? В кабинете академика Лапина полно всякой всячины. Африканские ритуальные статуэтки, закрученные рога тура, сушеные пираньи с челюстями зубастиков, но больше всего — статуэток обезьян: деревянных, каменных, костяных... А еще множество фотографий: Гагарин, Хрущев, Жуков, Рокоссовский, Примаков, Коптев — большинство с личными подписями. Сегодня в институт высокие государственные мужи не наведываются. И на тревожные письма откликаются неохотно. Еще несколько лет назад на "сигналы" Лапина ставили резолюции: "Срочно!", "Помочь!", "Принять меры!". Теперь тон изменился: "По мере возможности изучить вопрос". Конечно, когда шахтеры на рельсах — правительству не до макак. А макаки, между тем, существа прихотливые. Вовремя не обогреешь и не накормишь — обезьяна для полноценных исследований уже будет непригодна. Ведь космическая программа — это только часть институтской работы. Шесть лабораторий проводят исследования в области онкологии, иммунологии, инфекционных болезней, испытывают новые лекарства. И для чистоты эксперимента нужны "чистые" макаки — без побочных инфекций. Поэтому главная головная боль сотрудников — забота об обезьяньем пропитании и поиски мазута для обогрева вольеров зимой. Ведь стоит температуре в клетке опуститься ниже плюс пятнадцати градусов — обезьяна начинает болеть. А при минус пяти, обычных для адлерской зимы, превращается в мороженую грушу. Разработана в институте и специальная программа разведения приматов. Мера отчасти вынужденная, отчасти — практическая. Вынужденная потому, что с приобретением обезьян в последнее время появились огромные проблемы. И дело не только в деньгах. Еще в семидесятых годах Индия ввела запрет на вывоз приматов, потом "зеленая" активистка Брижит Бардо начала кампанию против институтов, использующих обезьян в научных целях. Практическая ценность разведения — в том, что выведенные макаки свободны от всяких опасных вирусов, которыми обладают обезьяны в диком состоянии. Так что сегодня РИМП существует на полном "воспроизводстве". Нападки "зеленых" осложняют и без того непростую жизнь приматологов. Что же им делать, если обезьяна — их главный исследовательский материал, и без нее нет как таковой науки приматологии? В институте существует определенная заповедь: "Исследования на обезьянах могут осуществляться с соблюдением гуманных подходов, не причиняя последним боли или же существенного дискомфорта". Но макаки, вполне естественно, побаиваются людей в белых халатах. Когда работники заходят в вольер, чтобы отловить нужную им обезьяну для эксперимента, они не глядят в ее сторону, не показывают на нее пальцем — обсуждают кандидатуру тихо между собой. И вот что интересно: от макаки тут же начинают отбегать сородичи, и через некоторое время она остается одна наверху. Как они узнают? По губам читают? Но больше всего досаждают ученым не заокеанские борцы, а родные власти. Прямо перед моим приездом Лапина посетила налоговая инспекция. И сообщила: мол, деньги, которые институт зарабатывает на питомнике, показывая туристам обезьян, он обязан как бюджетная организация сдавать государству. "А кормить обезьян на что?" — поинтересовался директор. "На этот счет в инструкции ничего не сказано", — был ответ. Надо ли говорить, что туристы — это единственный источник дохода нищего научного учреждения, которое не видело государственных денег с начала года... Академик сидел с отсутствующим взглядом, в окружении правительственных и международных грамот, и размышлял вслух: "Сначала я должен обеспечить работой своих сотрудников, потом пристроить и вывезти обезьян, и только тогда я смогу плюнуть на весь этот маразм". Чего-чего, а маразма в жизни института в последние годы хватало. Начиная с того момента, как Грузия и Абхазия стали упражняться в независимости. В 1991 году грузинское правительство издало указ о переподчинении всесоюзного института Грузии. Абхазия не смогла этого потерпеть: институт-то находился в Сухуми — и издала ответный указ: о переподчинении Абхазии. Денег ни та, ни другая сторона институту не выделяли — хорошо, что в дела не лезли. Но уже тогда стало ясно, что придется передислоцироваться. И чем быстрее, тем лучше. Первая партия сотрудников переехала в филиал под Адлером в августе 1992 года. Через несколько дней началась война. Обезьян и оборудование вывезти не удалось. Сегодня в сухумском институте — 250 макак, а было 7 тысяч. От холода и голода в сутки погибало по 18-20 животных. Плюс жертвы при боевых действиях. Институтские работники до сих пор с ужасом вспоминают, как боевики для развлечения расстреляли всеобщего любимца-павиана... Теперь вот, уже в России, без всяких боевых действий, обезьяны опять оказались в опасности. ТРАГЕДИЯ ШУРИКА ЯСЕЛЬНОГО По полю шустро неслась обезьяна. "Держи ее, хватай!!!" — пытались догнать резвую макаку человек десять. Куда там! Ловко обойдя преследователей, рыжая бестия вскарабкалась на ангар и затихла. Людям снизу ее не было видно, нам же со склона холма вся погоня предстала как на ладони. С таким вот непоседливым "материалом" приходится работать ученым. То сетку расплетут и умчатся в горы, то колитом заболеют, то переохладятся... Валерий Гургенович — руководитель программы по изучению поведенческих реакций — об обезьянах знает все или почти все. Это именно он воплощал идею академика Лапина по адаптации приматов в наших условиях, когда в леса под Туапсе и Гумистой выпустили 400 павианов. В восьмидесятых об этом много писали. С началом грузино-абхазского конфликта эксперимент под Гумистой оборвался( под Туапсе прекратился чуть раньше). Павианы до сих пор бродят по абхазским лесам и живут там своей загадочной жизнью. Может быть, давно превратились в мутантов... Добраться до них нет никакой возможности: горные тропы заминированы. Здесь, в Адлере, обезьянье поведение изучается в условиях, приближенных к действительности. Их держат группами в вольерах. Потому что обезьяна остается обезьяной, пока она в стаде. Стадное поведение приматов — гротескное (или истинное) отображение человеческих отношений. Те же проблемы: лидерство, формирование гарема, развитие конфликтной ситуации и выход из нее, отношения отцов и детей... Кстати, версия о том, что главой стада становится самый сексуально могучий самец, себя не оправдывает. И не самый умный. Скорее — самый волевой. Тот, кто может подавить волю других и внушить им безоговорочное повиновение. Определить лидера просто: он первым подходит к кормушке. Потом — его любимые жены, потом — нелюбимые. Потом — дети любимых жен и так далее. Иерархия в стаде жесткая: ребенок нелюбимой жены никогда не станет "привилегированным". Чем не классовое общество? Исключение имеет только детеныш черного цвета. Он может подойти к кормушке, когда ему захочется, вести себя, как нравится. Он — под защитой всего стада. Но только пока черную младенческую шерстку не заменит подростковая. Тогда уж, будь добр, соблюдай правила. А правила, как выяснилось, во многом сродни "законам зоны": "прав тот, кто сильнее", "кто успел, тот и съел". Да что с них взять — низшие приматы... Вообще-то макаки — существа полигамные. Устойчивые семейные отношения для них не характерны. Но когда тебя посадят в клетку всего с одним самцом — создашь пару поневоле. Так и возникают семейные отношения, похожие на людские. Со своими драмами и трагедиями. В одной клетке нам показали семью: грустная мамочка с тремя детишками, два последних — близнецы. Папа недавно скончался от колита. Осиротели, бедняжки. Бывают у обезьян и брошенные дети. В институте есть целый детский сад, где выкармливают "отказников". Шурик Ясельный, здоровенный черный макак из "подкидышей", вырос отъявленным хулиганом. При нашем приближении он стал угрожающе трясти решетку, демонстрируя свою недюжинную мощь. Однако отец из него получился хороший. А вот его детсадовская подружка Суля своих детенышей бросает. Вообще с обезьянами, выросшими вне стада, часто случаются "поведенческие аномалии". Общаясь с людьми, они перестают быть животными. И со своими сородичами им уже не ужиться. Характер обезьяны имеют каждая свой, неповторимый. Есть, конечно, некоторые общие видовые особенности. Что-то вроде "национального менталитета". Но индивидуальный нрав - налицо. Обладателям самых выдающихся "харизм" дают имена, все прочие — под нумерацией. Раньше обезьян называли человеческими именами, но это приводило к определенным... хм... ассоциациям. Например, собрались в одной клетке как-то Иося, Володька да Никита (в честь Сталина, Ленина и Хрущева). Представляете, какие начались описания поведенческих реакций! "Иося отнял морковку у Володи, Владимир заехал Никите по уху". Конечно, директора института вскоре вызвали в вышестоящие инстанции и потребовали прекратить подобную "ономастику". Тогда Валерий Гургенович, чтобы не мучиться, принес "Книгу племенных рысистых пород" и стал называть макак лошадиными именами. А "космонавтов" — тех вообще пионеры называли. На Байконуре. Лапика, например, назвали в честь академика Лапина... Кстати, Борис Аркадьевич дважды признан международными академиями Человеком года. Если бы еще эти звания могли помочь институту... P. S. Перед выходом статьи мне позвонили из института и сообщили, что от налоговой инспекции удалось отбиться. Договорились на том, что с доходов питомника будут отчислять федеральные налоги, а местные — нет. А денег на научные исследования и содержание животных от государства как не поступало, так и не поступает.
