Верно, половина человечества "оплакала" его смерть. Надо было оплакать рождение. Марк Алданов, "Самоубийство" Часть 1. "Гаврилушка, меня отравили!" Народная легенда гласит, что такую записку умирающий Ленин якобы передал тайком местному знакомому крестьянину, пытаясь сообщить о том, что на самом деле его злодейски убили. Кончина Ленина действительно обросла в народе поразительными мифами, и все гласили об отравлении вождя. Семь лет назад молодая сотрудница музея в Горках (ныне там уже не работающая) рассказывала мне просто детективную версию его смерти: якобы в архиве горкинского музея были найдены дневники повара семьи Ульяновых, из которых стало известно, что уже безнадежного Ленина в январе 1924 года отравили ядовитыми солеными грибами. Повар, увидев эти грибы и сообразив, в чем дело, поначалу отказался дать их Ленину, но ему пригрозили расправой с его семьей. Отравленный Ленин жутко умирал два дня в жесточайшей агонии, и как только умер, его сразу положили в ванну, разрезали в ней и во дворе сожгли все внутренности — чтобы замести следы отравления до официального вскрытия. Конечно, это все не более чем легенды. Никто Ленина не травил. Даже когда он сам очень просил об этом. И, вероятно, именно эта безответная мольба больного Ленина о яде, обрастая слухами и красочными подробностями, легла в основу всех этих легенд о его насильственной смерти. В действительности все было прозаичнее и хуже. Ухудшение самочувствия и ярко выраженные признаки заболевания появились у Ленина ранней весной 1922 года. Все симптомы указывали на обыкновенное умственное переутомление: сильные головные боли, ослабление памяти, трудности с концентрацией внимания, бессонница, раздражительность, повышенная чувствительность к шумам — Ленин не выносил шепота во время заседаний и скрипа полов, а посему заставлял присутствующих писать друг другу записочки и ругал трескучий советский клей. Однако врачи в своих мнениях по поводу его заболевания разошлись. Немецкий профессор Клемперер считал главной причиной головных болей отравление организма свинцовыми пулями, которые не были извлечены из тела Ленина после ранения в 1918 году. Тогда в апреле 1922 года в Боткинской (а в то время еще Солдатенковской) больнице Ленину сделали операцию под местным наркозом и одну пулю в области шеи вынули. Но самочувствие его не улучшилось. Профессор Даршкевич, поставивший диагноз "переутомление", прописал ему отдых. Уже даже нашли в России подходящее для него место — Боржом — по рекомендации Серго Орджоникидзе. И Ленин уже внимательно изучил фотографию бывшего дворца великого князя Николая Михайловича, присланную ему для ознакомления кавказскими товарищами. Но у Ленина в глубине души было предчувствие относительно своей болезни. Той же весной он взял со Сталина обещание дать ему цианистого калия в том случае, если его постигнет удар. Потому что паралича, обрекавшего его на полную, унизительную беспомощность, Ленин боялся больше всего на свете. Ту весну он проводил в Горках. В ночь на 25 мая, как обычно, долго не мог заснуть, а накануне особенно скверно себя чувствовал. А еще под окнами как назло распелся соловей. Ленин вышел в сад, набрал камешков и стал бросать их в соловья, но вдруг заметил, что его слабо слушается правая рука. К утру он уже был очень плох. Пострадали речь и память: он временами не понимал, что ему говорят, и не мог найти слова, чтобы выразить свою мысль. Когда ему поднесли зубную щетку, он долго не мог понять, что с ней надо делать, и все время бессмысленно брал ее за щетину. Врачи тогда не поняли, в чем дело. Официальные газетные бюллетени сообщили о желудочно-кишечном недомогании. Первой же реальной, самой легкой и, разумеется, негласной версией был сифилис головного мозга, и на этот счет у Ленина в конце мая взяли люмбальную (спинномозговую) пункцию. Профессор Россолимо в те же дни сказал Анне Ильиничне, что "положение крайне серьезно, и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если основой мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов". Но лабораторные исследования не подтвердили этого предположения: сифилиса не было, хотя этого диагноза придерживались очень и очень долго. Даже в тяжелейшем марте 1923 года профессор Штрюмпель только окончательно утвердился в мысли о сифилисе. По мнению современного исследователя болезни предсовнаркома академика Лопухина, Ленину тогда проводили именно противосифилитическую терапию — инъекции мышьяка, йодистые препараты, — не принесшую нужного результата, потому что заболевание было совсем другим — наследственным атеросклерозом. Ленин, видимо, единственный сразу догадался, что на самом деле ему грозит. 30 мая он вытребовал в Горки Сталина и, напомнив ему об обещании помочь "уйти со сцены", просил привезти яд. Сталин согласился, поцеловал его и пошел к автомобилю, а по дороге все рассказал Марии Ильиничне. Общими усилиями они уговорили Ленина подождать с самоубийством, убедив, что врачи отнюдь не теряют надежды на его полное выздоровление. Ленин поверил. Или только сделал вид, что поверил. Но мысль о яде была пока отложена. Он вернется к ней вновь зимой—весной 1923 года, когда у него начнется второй, еще более сильный приступ. Он будет вновь просить яду, если паралич перейдет на речь, "как меру гуманности и как подражание Лафаргам". (Супруги Лаура и Поль Лафарг, дочь и зять Карла Маркса, одновременно покончили с собой, чтобы избежать мучительной и больной старости.) В первой декаде марта 1923 года Ленин уже навсегда лишится речи — связной и осмысленной, хотя до конца своих дней он будет понимать все, что с ним происходит. Из записи дежурного врача: "3 марта. Владимир Ильич лежал с растерянным видом, выражение лица испуганное, глаза грустные, взгляд вопрошающий, из глаз текут слезы. Владимир Ильич волнуется, пытается говорить, но слов ему не хватает, и он дополняет их словами: "ах черт, ах черт, вот такая болезнь, это возвращение к старой болезни". 9 марта смотрел на Крупскую и говорил ей: "Надо позвать жену..." Владимир Ильич плохо понимает, что его просят сделать. Ему были поднесены ручка, очки и разрезательный нож. По предложению дать очки Владимир Ильич их дал, по просьбе дать ручку Владимир Ильич снова дал очки (они ближе всего к нему лежали)". "13 марта. Владимир Ильич взволнован, ему что-то нужно, он тщетно пытается объяснить свое желание жестами и отрывистыми словами или даже частями слов. То можно было подумать, что он хочет сесть повыше, то наоборот, хотел спуститься ниже на кровать, пытался спустить ноги. Врачи посадили Владимира Ильича, он немного посидел и стал говорить: "Вот, вот", но вскоре выяснилось, что это не все, что нужно Владимиру Ильичу. Его снова уложили в кровать, но Владимир Ильич начал делать новые попытки к тому, чтобы сесть, но спустив ноги на другую сторону кровати. Когда Владимира Ильича посадили, он начал делать попытки к тому, чтобы встать с кровати. Доктор Кожевников пододвинул стул, и Владимир Ильич с нашей помощью перешел на стул, но это его не успокоило... Когда его пересадили на кресло, он требовал еще чего-то. Ему поднесли эсмарховскую кружку, он сначала сказал "вот, и только", но потом опять стал говорить "нет". Владимир Ильич стал уставать, и снова его уложили в кровать". В эти дни Крупская, по всей видимости, все же сделала попытку прекратить его мучения. Из секретной записки Сталина от 17 марта членам Политбюро известно, что она "архиконспиративно" просила генсека дать Ленину яд, сказав, что пыталась это сделать сама, но у нее не хватило сил. Сталин вновь пообещал без колебаний "проявить гуманизм" и вновь не сдержал слова, объяснив свой отказ "отсутствием сил". Поэтому события стали разворачиваться по худшему для Ленина сценарию. Ему пришлось умирать своей смертью. Часть 2. Exitus Letaris* русской революции Два раза за свою жизнь он был на волоске от быстрой и достаточно легкой кончины. Легкой по сравнению с той, которую в итоге, в третий и последний раз, уготовила ему судьба. В далеком 1907 году, когда он уходил из Финляндии в эмиграцию по тонкому подтаявшему льду, лед треснул у него под ногами. Ленин потом рассказал Крупской, что в голове в тот момент мелькнула единственная мысль: "Эх, как глупо умирать приходится!". Но он тогда удержал равновесие и не провалился в ледяную воду. Его второй шанс "упустила" несчастная Фанни Каплан. Не ошибись она на какой-то миллиметр — и он пал бы смертью героя. Тоже оказалось не суждено. И теперь ему приходилось умирать в окружении эсмарховских кружек, касторки и снотворных пилюль, немой, безвольной и парализованной развалиной, доверху напичканной бесполезными снадобьями. ЕМУ, распоряжавшемуся миллионами человеческих судеб с той же беззаботной легкостью, с которой убивал на охоте зайцев. Спокойная, тихая атмосфера Горок располагает думать. О чем думал умирающий Ленин? Он никогда не страдал "интеллигентской" склонностью к рефлексии и заниженной самооценке. Его последние письма и статьи, известные как "политическое завещание", очень ясно показывают: никаких "мук раскаяния" Ленин не претерпевал и по-прежнему мыслил категориями мирового переворота. Все сомнения по поводу своевременности социалистической революции в России воспринимал с плохо скрываемой яростью и в ответ цитировал Наполеона: "Сначала надо ввязаться в бой, а там будет видно". Политика революции была для Ленина чем-то вроде азартной игры на нервах у всего мира, доставляющая чудовищное, почти что наркотическое наслаждение от собственной власти, от возможности подчинять своей воле человеческие умы, судьбы, души. Такое высшее наслаждение, наверное, испытывает насильник, садист: главное — самоудовлетвориться... А теперь ему предлагали играть в шашки с заведомо слабыми противниками и плести корзины из ивовых прутьев. Не физических страданий боялся Ленин, когда требовал яд, а неожиданной и полной беспомощности во власти. Во время первого приступа болезни он и сам подумывал о разведении в Горках кроликов и шампиньонов. Кроликов уже даже привезли в усадьбу, но он остался к ним равнодушен и перепоручил их Надежде Константиновне. И при всем при этом Мария Ильинична вспоминает: временами, между кроликами и плетением корзин, едва научившись пользоваться зубной щеткой, в семейных разговорах Ульянов всерьез говорил о том, что после мировой революции по всей Западной Европе надо бы ввести единый алфавит и нэп. Из книги Н.К.Крупской "Воспоминания о Ленине": "В понедельник (21 января. — Е.Л.) пришел конец. Владимир Ильич утром еще вставал два раза, но тотчас ложился опять. Часов в 11 попил черного кофе и опять заснул. Время у меня спуталось как-то. Когда он проснулся вновь, он уже не мог совсем говорить, дали ему бульон и опять кофе, он пил с жадностью, потом успокоился немного, но вскоре заклокотало у него в груди. Все больше и больше клокотало у него в груди. Бессознательнее становился взгляд. Владимир Александрович и Петр Петрович (санитар и начальник охраны. — Е.Л.) держали его почти на весу на руках, временами он глухо стонал, судорога пробегала по телу, я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как кровью окрасился платок, как печать смерти ложилась на мертвенно побледневшее лицо. Профессор Ферстер и доктор Елистратов впрыскивали камфору, старались поддержать искусственное дыхание, ничего не вышло, спасти нельзя было". За три минуты до смерти ему измерили температуру, и врачи поначалу не поверили своим глазам: термометр показал 42,3 градуса. Без десяти семь Ленин умер от паралича дыхательного центра. "Произведенное 22 января в 2 часа дня вскрытие тела обнаружило резкие изменения кровеносных сосудов головного мозга и свежее кровоизлияние из сосудов мягкой мозговой оболочки в область четверохолмия, что и послужило ближайшей причиной смерти". Общество, созданное его революцией в итоге было обречено на такой же беспомощный и бесповоротный конец с мучительной агонией, какой испытал он сам. Одним из излюбленных способов борьбы с религией у Ленина было вскрывать раки с мощами святых и выкладывать их в музеях в витринах — всем на обозрение. В народе не зря говорят, что, если Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум... В конце концов Он ответил антихристу тем же — не только лишил разума, но и выставил его "мощи" на публику. * Exitus Letaris (лат.) — летальный исход. %Полгода назад "МК" провел прямую линию с читателями на тему: "Ваше отношение к захоронению тела Ленина и к существованию на Красной площади Мавзолея". Тогда противоположные мнения разделились поровну. Сегодня проблема стоит не менее остро. "МК" решил повторить свой вопрос, поскольку сегодняшняя безответственность власти и беззаботность ее чиновников может привести к не менее катастрофическим последствиям, чем в 1917-м году. 21 января с 18.00 до 21.00 "Московский комсомолец" объявляет прямую линию с читателями на ту же тему. Телефон горячей линии — 256-95-19.
