Просто какая-то кроватная чума. Кровать летает у Андрея Житинкина в "Нижинском". В "Табакерке" кровать выставил Новый драматический театр. Кровать живет активной творческой жизнью в балете с одноименным названием у Геннадия Абрамова ("Класс экспрессивной пластики"). Никакой декорации. Лишь двухъярусная, казарменного типа, железная кровать посередине сцены. Вокруг нее все и вертится. Экспрессионисты Ольга Голубова, Евгения Козлова и Дмитрий Неживов на протяжении 40 минут пытаются завоевать место то на, то под ней. Они разбирают и собирают кровать, лазают по ней, как тараканы, вдоль и поперек. Кровать то становится лесенкой, ведущей в небо, до которого персонажам никогда не добраться, то превращается в клетку, из которой им с трудом удавается выбраться. Тела исполнителей принимают невероятные, почти акробатические позы, сами же они вызывают и жалость, и смех в больной, бессмысленной битве за ржавое железо. "Да далась вам эта кровать!" — хочется крикнуть. Но понимаешь, что кровать человеку нужна, пусть будет. Ведь не удивляешься, когда видишь, как в вагоне метро здоровенный детина или мощная тетка с лету забивают кусок посадочного места. Для человека естественно за что-то бороться, он создан для битв. А тут не кусок дерматина — целая кровать! Хотя, может быть, через эту кровать они пытались прорваться к бескроватной свободе? Возможно. Ясно только одно: победителей не было. Грустной оказалась "Кровать" Абрамова, а еще несколько затянутой. Еще одна премьера — и вновь кровать. На сей раз гомосексуальная и сумасшедшая одновременно. Моноспектакль "Гадина" — монолог жены Петра Ильича Чайковского, брошенной им через три месяца после свадьбы и проведшей часть своей жизни в доме для душевнобольных. Постановщик, автор композиции, сценограф Андрей Сергеев (Новый драматический театр) и актриса Тамара Дегтярева (театр "Современник") сделали героиней своего спектакля совсем не героическую личность — Антонину Милюкову, на которой женился великий композитор, чтобы избавиться от мучившей его гомосексуальности. Гадина Антонина бомбардирует его письмами. Письма и воспоминания, цепко закрученные в горячечный монолог, изредка прерываемый закадровым текстом "от больницы", и легли в основу моноспектакля. Героиня Дегтяревой (прекрасная актерская работа) напоминает собачонку, которую избил и выкинул на улицу хозяин, она же, не понимая, за что, судорожно пытается вернуться назад. Актриса естественна, трогательна и невероятно пластична. Вот, захлебываясь от счастья, лежит на кровати, дрыгает ногами в сапожках "прощай, молодость" и сочиняет послание своему возлюбленному. Как по-бабьи наивна она в рассказе о "не совсем фальшивом" коралловом гарнитуре, и какая мука застывает в ее глазах, когда до нее, наивной дуры, доходит, что ее замужеству приходит конец. Вот такая оказалась эта "Гадина", и жалостливая, и стильная одновременно под музыку своего великого мужа.
