Увидеть Сухуми и умереть можно без проблем. В Сухуми, как, собственно, и по всей Абхазии, стреляют. А чего еще ждать от земли, где загнанная в угол гражданская война продолжает тлеть и грозить новым взрывом? Пять лет республика живет в странном режиме — между миром и войной. Когда-то поражающие своей красотой и роскошью Гагра и Пицунда ныне пугают пустыми глазницами окон и разбитыми улицами. Сожженные санатории и курорты мирового уровня, дома с выставленными в окнах фотографиями убитых, пустые пляжи, усыпанные одноразовыми шприцами и гильзами, развороченный минами асфальт — все это иллюстрация к библейской "мерзости запустения". "Пусть только сунутся, — сказал нам немолодой безработный в Очамчире, — они закололи штыками мою жену и дочь! Я буду убивать их, покуда руки держат автомат, а не станет рук, буду грызть зубами! Понимаете?!" Как не понять, Кавказ — дело... толстое. Мы планировали навестить Новый Афон. Но побывать в знаменитом монастыре, минуя военных, невозможно. Пришлось поднимать связи, налаженные еще в Чечне. И вот мы покуриваем на пограничном КПП — ждем, когда таможня прошмонает присланный за нами полковой "уазик". Такое чувство, что на дороге только мы одни. Кругом никого, лишь редкие огоньки в горах и в низинах говорят о том, что мир обитаем. В Гагре у единственного придорожного ларька мы делаем остановку — вода, сигареты... Вспоминаются весенние и бархатные сезоны, толпы отдыхающих, курортные романы, "ах, море в Гаграх, ах, пальмы в Гаграх...". Куда все подевалось? Все молчат, объединенные желанием поскорее миновать покинутый рай. Когда приближается море, дышать становится легче, досада отступает. "Слава Богу, нерукотворная красота пошла", — щурится на кромку волны подполковник Валерий Кириленко, наш добрый Вергилий в путешествии на Новый Афон. Наших прибыло Командир отдельного парашютно-десантного полка 36-летний подполковник Александр Шушукин встретил нас, как родных. Армейский порядок, царивший вокруг, крепкие рукопожатия, открытые улыбки и "сто грамм" с дороги мгновенно поправили наш пошатнувшийся было настрой. Тем не менее обилие "туземных" проблем, которые одолевают в Абхазии нашу армию, заставило насторожиться. Специфика горной войны, политические хитросплетения, напрямую задевающие жизнь полка, отсутствие юридического статуса пребывания (официально миссия наших миротворцев в Абхазии завершилась 31 июля 1998 г.), угрозы, обстрелы и минирование дорог враждующей стороной и ежедневные слухи о начале "весенне-летнего наступления" — все это держит полк в состоянии повышенной боевой готовности. Солдаты тянут службу, не снимая бронежилетов и касок, а на постах в Галийском районе — не расставаясь с оружием. И все говорят одно: если вывести отсюда русские войска, война неизбежна. Странно и непривычно было видеть бравого, ни на что не жалующегося командира дивизиона подполковника Юрия Проскунова. Слова "все нормально, все отлично" не часто услышишь в нынешних Вооруженных Силах. Подумалось: а что, если бы все мы вдруг перестали жаловаться? Конечно, со стороны мы смотрелись бы странно, но, возможно, это сняло бы изрядную долю нашего национального скепсиса по отношению к себе самим. По принципу "молчи, за умного сойдешь"... Нам предложили попробовать себя в ратном деле. Мы приложились к гранатометам, пулеметам, автоматам и испытали давно забытое чувство гордости за наше оружие — простое, надежное, удобное. А список погибших от мин и обстрелов миротворцев приближается к сотне. Незадолго до нашего приезда пуля кого-то из непримиримых унесла жизнь рядового Галкина (Кодорское ущелье). "И, как всегда, единственный сын в семье", — посетовал командир. Солдаты все с нательными крестами и все верят в Бога. "Война стимулирует", — считает подполковник Кириленко. Сам он носит в нагрудном кармане бушлата иконку Казанской Божией Матери и карманный молитвослов, говорит, что это вошло у него в привычку после двух месяцев боев в Грозном. Здесь же интересно отметить, что сами абхазы причисляют себя к мусульманам, хотя ни одной мечети по всему побережью мы так и не обнаружили. Более того, на вопрос, практикуют ли они пятикратную молитву и пост Рамазан, нам отвечали: "Заставить нас заниматься этим — дело бесполезное, мы просто поднимаем за Всевышнего стакан красного вина и просим Его быть к нам снисходительным". Но есть в Абхазии и традиционные христиане. Как правило, это либо представители армянской диаспоры, либо местные русские, либо принявшие православие абхазы. Особенно притоку людей в православные храмы способствовала война. Позже новоафонский монах Андрей сказал нам: — В воздухе еще висел пороховой дым, а оставшиеся в живых мирные абхазы толпами шли в монастырь с одной просьбой: "Батюшка, окрести". Теперь они являются нашими прихожанами и, чуть где стрельба или взрыв, бегут к нам. Новый Афон Война почти не тронула Новый Афон. До революции это была процветающая обитель, в которой жили и трудились 600 монахов. Строитель монастыря иеросхимонах Иерон был удивительным человеком. Он не только сам спроектировал все здание, но принимал личное участие в строительстве. Для этого пришлось срыть часть Афонской горы. При монастыре монах Тиверий разбил редкостный сад — кроме винограда, персиков, грецких орехов здесь росли и плодоносили маслины. Внизу, у моря, монахи соединили болота каналами и устроили проточные пруды, которые обсадили эвкалиптами. На Афонскую гору была проведена узкоколейка, и за дровами бегал паровоз. Ново-Афонский монастырь в дореволюционный период подчинялся Вселенскому патриарху, поскольку считался подворьем Свято-Пантелеймоновского Афонского монастыря. В советский период он был закрыт, а большинство монахов в 30-е годы было расстреляно. В монастыре был устроен Дом отдыха. Сегодня в монастыре живут десять монахов. Монастырь в дореволюционные годы жил благодаря притоку паломников из России. И сегодня, если бы представилась подобная возможность, многие россияне устремились в Новый Афон, чтобы помочь восстановлению монастыря. Но пограничный режим не позволяет россиянам беспрепятственно приезжать в Абхазию. Поэтому горстка монахов лишь бережет то, что сохранилось. Грузинское священноначалие не желает способствовать разрешению создавшейся ситуации, поскольку катастрофически не хватает священников и не определен статус Абхазской епархии. И все же, если кто-то из россиян сможет приехать в Абхазию, пусть знает: его радушно примут и поселят в Ново-Афонском монастыре. Петр Петрович Русский военный человек, проживший на Кавказе больше года, заметно меняется. Как здесь отмечают, это особенно касается тех, чье имя и отчество имеют свойство повторяться — Николай Николаич, Сан Саныч, Максим Максимыч... Всех их объединяет уживчивость, обстоятельность, знание местных обычаев, а также любовь к табаку и чаю. И, что самое поразительное, никто из них не пьет "белую", ну разве иногда побалует себя стаканом черного, как ночь, красного вина. Таков начмед полка подполковник Петр Петрович Иванов. — Петр Петрович, вы в Бога веруете? — Отвечу как военный врач: в Бога верую, ибо не вижу объективных причин для сомнений. Более того, по сей день не перестаю восхищаться универсальностью живого организма. Взять хоть человека — изобрести такое чудо может только вдохновенный сверхгений, и ни в коем случае эволюция. У Петра Петровича на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо, на безымянном пальце левой руки серебряное кольцо с надписью "Господи, спаси и сохрани мя". Здесь, в горячей точке мысли о Боге, о жизни и смерти приобретают особый лермонтовский окрас. И уж кому как не военному врачу об этом знать, ведь за неимением полкового священника он единственный в полку, кто владеет тайной. Поэтому и обращаются к нему бойцы с просьбой ответить на те или иные житейские, а порой и духовные вопросы. Ведь до Бога высоко, до царя далеко, а Петр Петрович рядом, он свой... Гали, Гали ясно! Районный центр Гали, граница с Грузией. Мы прилетели сюда на "Ми-8" теплым сырым утром. Привкус незаконченной войны здесь, в приграничье, особенно чувствителен. Особенно напряженно складывается ситуация на постах, выдвинутых к самой границе. Обстрелы, угрозы с требованием очистить землю Грузии, снова обстрелы, минирование дорог. Служба идет в четыре смены, то есть неусыпно, люди выматываются до предела, но никто из солдат и офицеров не жалуется на судьбу, не просится с передка в полк. Закон добровольной незаменяемости является здесь основой противостояния насилию. Зато там, в полку, отлично знают, что на командиров постов — молоденьких лейтенантов — вполне можно положиться, такие не подведут, будут стоять насмерть. "Правду сказать, каждый из тех, кто по девять месяцев служит на посту, автоматически достоин награды Родины, это адский труд!" — сказал в задушевной беседе подполковник Кириленко. Сами солдаты и офицеры просили передать министру обороны, что без малого всем довольны, вот если бы им еще обувь качественную выдавали, которая бы не рвалась после трех месяцев носки, — было бы совсем "клево и все такое"... Нужна ли России в ее нынешней ситуации чужая война, учитывая, что она рискует быть очередной "Кавказской" — вопрос первостатейный. Остаться в стороне не позволят русские интересы и родство границ, втянуться — значит получить очередную после Чечни опухоль мозга. Потому и нет юридического статуса у наших миротворцев, потому и "замерло здесь все до рассвета". Обещающего быть ярко-красным... Р.S. На пасхальной седмице, 14 и 15 апреля, "МК" проводит благотворительную акцию, направленную на помощь российским миротворцам в Абхазии. На наш призыв уже откликнулись коммерческие и государственные структуры. Всем, кто хочет присоединиться к "МК", напоминаем, что в первую очередь необходимы лекарства, книги, теле- и видеоаппаратура и подарки для абхазских детей-сирот.
