...Принято считать, что должность человека, отвечающего в этой стране за сельское хозяйство, — "расстрельная". Есть у нас такая верная примета: уж если кого-то из чиновников требуется "схарчить", способа лучше, чем отправить его руководить селом, и не придумаешь. А ведь было, было время, когда министр сельского хозяйства считался у нас если не самым первым, то уж по крайней мере далеко не последним человеком. Например, можно вспомнить, как во времена СССР такой министр почти в обязательном порядке входил в Политбюро ЦК КПСС. В то время как министр, скажем, финансов, ныне считающийся одной из ключевых фигур в правительстве, был не больше чем всесоюзным "кассиром". Чьей задачей была простая выдача средств по платежной ведомости, написанной за него другими... Справка "МК": Семенов Виктор Александрович, родился 14.01.58. Закончил Московскую сельскохозяйственную академию им. Тимирязева. Кандидат экономических наук. Был бригадиром, управляющим отделения совхоза, директором агрофирмы "Белая Дача", депутатом Мособлдумы. С мая 1998 года — министр сельского хозяйства и продовольствия Российской Федерации. Единственное, что сохранилось с тех времен, — это размеры кабинетов. Так, нынешний министр сельского хозяйства Виктор Семенов занимает площадь минимум в два раза большую, чем его более "весомые" нынче коллеги. Пережитки прошлого... — Виктор Александрович, то, что у нас есть Министерство сельского хозяйства, есть даже "одноименный" министр, знают все. А вот существует ли в России само сельское хозяйство, сомневаются многие. — У нас однозначно есть сельское хозяйство. Хотя то, что сегодня оно переживает труднейшие времена, абсолютная правда. Одна засуха прошлого года чего стоила... — В последнее время много разговоров идет о продовольственной безопасности... — Продовольственная безопасность состоит в том, на сколько процентов страна может обеспечить себя своими продуктами, а на сколько вынуждена покупать импортные. Сегодня у нас 12 процентов импорта по молоку, 33 — по мясу, 83 процента по сахару. По мировым оценкам считается, что продовольственная безопасность нарушена, когда импорт составляет свыше 20 процентов. Мы эту отметку еще не перешагнули, хотя, вынужден признать, подошли к ней очень близко. И знаете, что самое опасное? Что до сих пор не отрегулированы правила игры на продовольственном рынке, и селянин не определил на нем свое достойное место. Одно из последствий — на селе отчаянно не хватает техники. Сегодня у нас есть где-то половина от требуемого. А та техника, что есть, мягко говоря, не лучшего качества. Изношенная как морально, так и физически. По сути, Россия входит в XXI век с косой. — "С косой" — это, видимо, все-таки преувеличение... — Да? Ну, судите сами. В нынешней России на один трактор приходится 144 гектара пашни. В Америке — 33 га. В Германии — 5. Вы не считаете эти цифры страшными? Это мы оставляем без внимания качество американских или немецких машин по сравнению с нашими. Сравниваем просто по количеству гектаров на единицу техники. Поэтому для нас важнейшая на сегодня задача — как можно быстрее запустить собственное сельхозмашиностроение, причем выпускать не машины вчерашнего дня, а современные тракторы и комбайны. Вторая по важности задача — сделать так, чтобы каждый регион страны разобрался, что конкретно он может производить дешевле и качественнее других. У нас ведь раньше по какому принципу строилось сельское хозяйство? По принципу самообеспечения. Каждая республика, каждая область должна была сама выращивать для себя все. Доходило, например, до того, что на Крайнем Севере заставляли выращивать тепличную продукцию. — В старой-престарой песне Шевчука про башкирский колхоз были строки: "Всю ночь не смыкали в правлении глаз — пришел нам приказ посадить ананас!" — Вот-вот. И ведь сажали. Ну, если не ананасы, то остальное точно. При этом никого не интересовало, что огурец, выращенный где-нибудь за Полярным кругом, будет "золотым" по себестоимости. Зато можно было красиво отчитаться перед Центром — дескать, выращиваем у себя все, от мяса до клубники... Сегодня каждый регион должен перейти на какую-то специализацию. Какой смысл, например, в предгорьях Кавказа, где великолепные условия разводить выгульный, пастбищный скот, держать у себя еще и картофельные поля? Что, на Кавказ картошку из Самары не завезут? А мяса, хорошего, недорогого, нам сегодня не хватает. Я вот уверен — вы этого не знаете: у нас доля крупнорогатого мясного скота в сельском животноводстве — менее 1 процента! Потому что говядина в нашей стране всю жизнь считалась "сопутствующим товаром" от молочного животноводства. Хотя не надо быть специалистом, чтобы понять: от молочной коровы никогда не получить хорошего и дешевого мяса. Она не для этого была создана. Ее "кредо" — высокие и стабильные надои... — Виктор Александрович, а вам не кажется, что такая узкая специализация регионов — дело довольно опасное. У нас в СССР уже была узкая специализация республик. И стоило Союзу рухнуть, стоило разорваться хозяйственным цепочкам, как тысячи предприятий оказались парализованы. — Пра-авильно. Любая специализация — это дополнительные связующие ниточки. И неважно, кого именно они связывают — республики, регионы или, допустим, штаты. Смотрите — ведь американцы почему-то не выращивают салат под Вашингтоном. Для этого в США есть Флорида. Там есть кукурузные штаты. Свиноводческие. Фруктовые. Зерновые. У многих — абсолютно четко выраженная специализация. И у нас сельскохозяйственная специализация должна стать цементирующей основой единства России. — Принято считать, что российское сельское хозяйство насквозь убыточное и что, не будь дотаций со стороны государства, наш аграрий давно бы пошел по миру... — Вот статистика. Из всех сельхозпредприятий России 83 процента — сегодня убыточные. Честно говоря, делая прогноз на 1999 год, мы ожидали, что будет хуже, — эта цифра могла дойти и до 90 процентов. Селянам помог, как ни странно, кризис, "благодаря" которому вслед за курсом доллара взлетели цены на импортные продукты и многие люди снова начали покупать отечественное мясо, сыр, творог. И все равно, казалось бы, — ЧП! 83 процента нерентабельны! Но давайте посмотрим на это немного под другим углом. В аграрном комплексе страны работает всего 17% прибыльных предприятий. Но эти жалкие 17% почему-то производят 39% всей сельхозпродукции! Почему так? Да потому что эти наиболее активные предприятия, у которых грамотные менеджеры, смогли приспособиться к рыночным условиям экономики и выжить в них. Хотя, наверное, и для них проще всего было бы сидеть в ожидании финансовой подпитки со стороны государства. И вот, зная эти цифры, мы говорим: надо менять правила игры на селе. Необходимо отказаться от ущербной системы помощи слабому за счет сильных. Как привыкли мы распределять государственные средства? Это хозяйство прибыльное, значит, давать денег ему не надо, само справится. Или дать, но чуть-чуть. А это — хиленькое, того и гляди помрет, надо помочь. В итоге казенные средства, которых у нас и так крайне мало, распыляются безвозвратно. В итоге и слабый лучше не стал, для него эта помощь как мертвому припарки, и деньги, которые сильный мог бы использовать с пользой для дела, государству не возвращаются. Еще раз повторю: необходимо менять эту систему. Конечно, вот так взять и обанкротить 83% сельхозпредприятий страны невозможно — это то же самое, что похоронить весь АПК России. Но 15—20% хронически убыточных, безнадежных с точки зрения экономики — можно и нужно санировать. При этом, как только все увидят, что мы всерьез взялись за должников, еще примерно 30—40% способны подтянуться сами. Потому что многим предприятиям выгодно числиться в убыточных. Делать ничего не надо, совершенствовать ничего не надо, стань нищим — и тебе помогут. Во многих хозяйствах вообще иногда достаточно поменять директора, и порядок в них будет восстановлен. Вот вы никогда не задумывались над таким парадоксом — почему часто в самых захудалых колхозах (или акционерных обществах) у руководства самые роскошные особняки? Посевная провалена полностью, а директор с агрономом катаются на новеньких иномарках? — То-то и оно, что теперь вместо колхозов акционерные общества, и директор в них не назначается, а выбирается всем коллективом. Вы же с ним ничего сделать не можете... — Нет, можем... Можем сказать — от лица государства, — что с нынешним руководством предприятия работать не будем. И назвать причины, по которым не будем. Есть регионы, где 40—50% руководителей вообще люди случайные, не имеющие образования. Думаете, люди не поймут? Другой пример. Я считаю, что в России сегодня нет организованного рынка продовольствия. Вот давайте попробуем купить машину муки. Просто так не купишь — надо лезть в специальные справочники, вызванивать мелькомбинаты... Но зато легко найдется посредник, который продаст вам эту машину. Правда, стоить она будет заметно дороже, чем от производителя. — Так это нормальная практика во всем мире. Не мое дело лазить по элеваторам в поисках муки. Мое дело позвонить специалисту, работающему на этом рынке, одному, другому — и найти вариант, который бы меня устроил. — Правильно. Но все это не должно переходить рамки разумного. Где, в какой стране возможна ситуация: стоит совхоз. Через дорогу — молокозавод. Но совхоз не продает сырье заводу напрямую. А только — через посредника, в карманах которого остается неслабый процент "за услуги". Какие услуги? В итоге сельхозпроизводитель за свой товар получает просто мизер. Несколько лет назад доля сырья в том молоке, которое мы с вами покупаем в магазинах, была примерно 80%. То есть, грубо говоря, покупая пакет молока за 30 копеек, 24 из них мы отдавали молочной ферме. Сегодня эта доля с 80% снизилась до 25% максимум! Слишком много оседает на счетах недобросовестных посредников. Разве это нормально? — Это вопрос к прокуратуре. — Это вопрос прежде всего к руководству большинства сельхозпредприятий... Так вот, возвращаясь к прибыльным 17%. Помогать нужно прежде всего им. А они, получив поддержку, смогут развиваться, занимая освобождающиеся рядом ниши. — Таким образом в стране будут появляться и поддерживаться крупные сельскохозяйственные холдинги. А как же модное еще недавно фермерство — о нем совсем забыто? — Очень подходящее слово — "модное". Не надо возводить фермерство в степень идеологии. Оно должно быть, но в нашей стране никогда не будет доминировать. Это просто невозможно. Американцы — главные проводники идей фермерства — лукавят, когда говорят: в Штатах 20 миллионов фермеров. В принципе так оно и есть, но нужно тут же пояснить, что 80 процентов товарной продукции в США производят именно крупные хозяйства. Корпоративные. Те, что мы с 20-х годов привыкли называть колхозами. В них надо было, в первую очередь, менять не организационную структуру, а отношение работников к собственности. Там должен появиться настоящий хозяин. — Наверное, пример Америки для нас не очень показателен. И климат не тот, и идеология. — Хорошо, давайте сравним Россию с Канадой. Страны с близким климатом. И в Канаде точно такая же специализация по штатам. И в Канаде далеко не мелкие сельские хозяйства. А уж как там защищают своего агрария, и говорить нечего! Просто социалистическими методами. Канада — капиталистическое государство? Абсолютно. Рыночное? Несомненно. Но при всем при этом государство очень пристально следит за своим продовольственным рынком. И как только на нем начинаются сбои, тут же вмешивается. Допустим, упала цена на мясо. Упала ниже того уровня, при котором труд канадского агрария является прибыльным. Ага — государство немедленно высчитывает, сколько на рынке оказалось лишнего мяса, скупает его по гарантированным ценам, отправляет на склад и ждет... — Пока не придет Россия и не попросит продать ей эти излишки. — Именно. Если бы не Россия, им пришлось бы ломать голову, куда девать излишки продовольствия. Лишь бы сохранить устойчивость рынка. Но тут есть еще один нюанс. Вот мы сегодня получаем продовольствие с Запада. Думаете, это гуманитарная помощь в чистом виде? Я думаю, прежде всего это — активное сохранение рынков сбыта собственной продукции. На Западе на этот счет существуют специальные законы. Я вот уже говорил, что августовский кризис помог российскому сельскому хозяйству. Мало кто знает, что буквально накануне этого на Западе пошли разговоры, что пора отменять дотации на экспортные мясопродукты. Однако грянуло 17 августа, россияне переметнулись к отечественным продуктам — и все, там замолчали. Опять предлагают нам свои товары по очень льготным ценам. Особую тревогу до сих пор вызывает обеспечение продовольствием крупных промышленных центров, доля импорта в которых составляет, по отдельным продуктам, свыше 90 процентов. Активную позицию в решении этого вопроса занимает правительство Москвы. Совместно с Минсельхозпродом разработана программа по устойчивому обеспечению населения Москвы продуктами питания. По инициативе Юрия Михайловича Лужкова организовано кредитование сезонных сельскохозяйственных работ, разработан ряд инвестиционных проектов. Так, например, в рамках этой программы планируются широкие инвестиции в развитие сырьевой базы переработки молока в Подмосковье — более 70 молочных ферм, в среднем по 200 голов каждая, получат современное оборудование, соответствующее действующим мировым стандартам. — Приходилось слышать, что министр сельского хозяйства России, мягко говоря, не очень хорошо относится к понятию "частная собственность на землю". Это так? — Я однозначно считаю, что крестьянин должен владеть землей, на которой он работает, на правах частной собственности. Но до тех пор, пока заниматься сельским хозяйством в нашей стране не станет прибыльным делом (обеспечить это — и есть наша задача), движение земли от одного хозяина к другому должно быть под строгим контролем государства. Почему я так считаю. Существует общемировая практика — если где-то продается сельскохозяйственная земля, продается прежде всего бизнес на этой земле. Кто из нормальных, деловых людей купит заведомо убыточный бизнес? Никто. Тогда зачем покупать землю? Может быть, для возможных спекуляций? Этого нельзя допустить. — Купив, можно на той же земле организовать какой-то другой бизнес... — А вот этого-то и надо бояться. Очень легко перепрофилировать землю. А восстановить сельхозугодья потом очень сложно. Почти невозможно. Знаете, недавно был в Англии. Такая картина: фермер, абсолютный хозяин своей земли, каждый день вынужден объезжать большой вяз. Причем — очень неудобно объезжать. Я его спрашиваю: "Дерево твое?" — "Мое". — "Земля твоя?" — "Моя". — "Так спили его, мешает же". Говорит: "Не могу". Чтобы спилить хотя бы одно дерево (на своей же земле!), нужно получить разрешение у государства. А оно, скорее всего, не разрешит... Конечно, у поля, на котором выращивают капусту, и поля, на котором построили Диснейленд, разная рентабельность. И то, что вокруг крупных городов ближайшие к ним земли будут менять свое назначение, — это нормальный экономический процесс. Но задача нации сохранить тот веками сложившийся потенциал плодородия, который должен кормить еще многие поколения россиян. — Если можно, давайте поговорим о личном. Вы себя считаете богатым человеком? — Скажем так, небедным. — Говорят, что у вас накоплен неплохой капиталец в виде акций различных сельхозпредприятий? — Слухи об этом излишне преувеличены. У меня был довольно крупный пакет акций агрофирмы "Белая Дача", в которую я вложил всю свою прежнюю сознательную жизнь, около 20 процентов, но поскольку государственный чиновник не имеет права владеть подобным имуществом, они переданы в доверительное управление. — Виктор Александрович, извините, вопрос, без которого не обойтись. В прессе появлялась информация, что какое-то время назад вы пытались получить вид на жительство в Канаде. Это так? — Я уже много раз отвечал на этот вопрос. К сожалению, в нашей сегодняшней России война компроматов стала модным делом. И чиновник "без крючков" многих раздражает. И часто бывает, если нет компромата, то его раздувают на ровном месте. Могу одно сказать — я никогда не стоял перед выбором, в какой стране жить и гражданином какой страны быть. Я родился в России, являюсь гражданином России и только России, даст Бог, в ней умру и, главное, верю в ее процветание. И еще. Знаете, одна моя знакомая с огромным жизненным опытом как-то сказала: "Виктор, я понимаю, что у вас такая работа, на которой розы с утра не дарят". И мне очень понравилось это определение. Фанфар здесь действительно мало. А проблем много. Значит, будем их решать...
