"Сказка — ложь, да в ней намек..." Кто не помнит этой реплики из пушкинского "Золотого петушка"? Впрочем, намек — чересчур мягко сказано. В геликоновской постановке Дмитрия Бертмана и без того острая социальная сатира оперы Римского-Корсакова, написанной на либретто Бельского, превратилась в недвусмысленную аллегорию на тему постсоветской политической ситуации в нашем отечестве. Даже дирижер-постановщик спектакля немецкий музыкант Лотар Кенигс, по его признанию, "не ожидал, что такое можно сделать с "Петушком". Аллегорию сию "Геликон" представил на фестивале "Пушкин&Гете". И расшифровать ее оказалось делом нехитрым. Действующие лица: Додон — президент России, из "лысых", марионетка в руках иностранного капитала (Гужов). Гвидон и Афрон, сыновья Додона, — новые русские, пьянь, наркота (Сальников и Калин). Амелфа, ключница, — партийная шлюха (Облезова). Полкан — силовой министр, алкаш, болван (Галин). Звездочет, чародей, — распорядитель кредитов, возможно, глава МВФ (Серышев). Шемаханская царица — соблазнительная погибель русского государства, сиречь иностранные кредиты (Куинджи). Золотой петушок — засланный Звездочетом провокатор, рыжий бес (Рябец). Народ — дорогие россияне, в том числе бомжи, челноки и пьяницы. В фойе — экспозиция работ Татьяны Назаренко "Подземный переход". Это и есть метафорическое царство Додона — темная страдалица Россия, запутавшаяся в ловко расставленных сетях мирового капитала. Оперный Восток — на самом деле никакой не Восток, а... Запад, "коварный зарубеж" образца эпохи "холодной войны". Шатер Шемаханской царицы — злачное заведение с выпивкой, девочками и "голубым" барменом (Устюгов), куда завалилось деморализованное российское войско. Коварная царица (валютный кредит) завлекла-засосала (пардон за каламбур) Додона с подачи рыжей бестии Золотого петушка. И потянулся из шатра поток торговцев-челноков с полиэтиленовыми клетчатыми сумками, заполненными дарами европейской цивилизации турецкого и китайского производства. Символика незатейлива: мол, превратилась страна в барахолку. И все это, между прочим, под музыку Римского-Корсакова. А Звездочет (МВФ) тут как тут: возвращай, говорит, кредит! То есть он это, конечно, по-другому формулирует — по-оперному: "Подари ты мне девицу, Шемаханскую царицу". А Додон ему: "Какой такой кредит? Не знаю никакого кредита!" Это он, разумеется, тоже не буквально сообщает, а аллегорически. Но мы-то с вами понимаем, что к чему — не дураки! В общем, чем дело кончилось, всем известно. Клюнул петушок Додона в темя, и вся эта подосланная американским империализмом троица, гнусно хихикая, испарилась. Пока. На время. Народ, натурально, обнищал и встал в очередь за водкой. В общем, ай да Пушкин, ай да сукин сын! Хотя Пушкин здесь, пожалуй, ни при чем. И сукин сын, наверное, все-таки кто-то другой.
