Прошли те времена, когда следовало стесняться. Сейчас надо было срочно захватывать места в правительстве, действуя беспардонно, резко и агрессивно. Финансовые потоки — вот о чем шла речь. Делились финансовые потоки, которых, честно говоря, осталось у нас не так уж много. Совсем даже мало их осталось, честно говоря. На всякое там стеснение, ритуальные танцы, лицемерные причитания: "ах, что подумает о нас общественность!" — времени уже не было. Потому что если сейчас не сядешь на финансовый поток, потом, может, никогда больше не сядешь. Потому что никто не знает, как и что будет потом. Бесстыдство было знамением времени. Все, что раньше происходило где-то за сценой, скрытое от глаз публики — грызня, клевета, погони, подлости, с помощью которых выдирались места в правительстве, — сейчас выплывало на свет божий, нахально блестя на солнце своей уродской, извивающейся наготой. u u u Удивительно, как быстро менялось у граждан представление о механизме управления ими самими. Три года назад, к примеру, считалось неприличным говорить, что на президента оказывают влияние члены его семьи и их друзья. Фи, как можно! Теперь же это отнюдь не воспринималось как кощунство. Наоборот, казалось нормальным порядком вещей. Газетные страницы пестрели объяснениями типа "семья хочет", "семья намерена", "семья выбрала", и граждане знали, что так оно и есть. "Семья" действительно хочет. А если "семья" хочет, президент выполняет. И это правильно. Он же глава семьи, в конце концов. Впрочем, помимо общесемейных хотений у него и своих тараканов было полно, поэтому в особо напряженные моменты близкие старались сплавить его куда-нибудь подальше. Отправить отдыхать. Чтоб не мешался под ногами и не путал планы... Вот и намедни его тоже так отправили в Сочи. Назначил нам главного вице-премьера, цепного пса, какого мы хотели, и молодец. И давай теперь отдохни от трудов праведных, а мы дальше все сами сделаем. Потом, когда готово будет, привезем тебе бумажки подписывать. Не волнуйся, без тебя не уедем. Между тем не все у "семьи" складывалось как надо. Новый премьер — разумный человек вроде казался, а тут вдруг зубы стал показывать — решил, что ему тоже пора захватывать финансовые потоки. Сажать на них свою братию и не пускать семейных прихлебателей. Впрочем, возможно, он просто находился в плену детских иллюзий. Думал, раз он премьер, то, следуя Конституции, должен сам формировать себе правительство. Но в результате вышло так, что не успел президент доехать до Сочей и там расположиться, как премьер уже рванул к нему — утверждать свои кадровые решения по части второго вице-премьера, надо сказать, категорически не устраивающего "семью" президента. "Семья", войдя с премьером в противоречие, терпеть такие штуки, разумеется, не собиралась и в ответ спустила своего цепного пса. Верный песик помчался через моря и долины и успел, обогнал, добежал первым. Открылись по семейному указу президентские двери, вошел он в покои, сел на задние лапы и молвил человечьим голосом: "Не вели казнить, вели слово молвить". Молвил он слово по полной программе, да так убедительно, что опоздавшему премьеру ловить у президента уже было нечего. Выпал его второй главный вице-премьер из неутвержденной должности, как пожухлый лист слетел с дерева. ...А президент светился от счастья, радуясь, как славно удалось столкнуть и премьера, и вице-премьера. Вот они сидят вдвоем перед ним, каждый ерзает не в своей тарелке, и каждый хочет быть главным, и тянет одеяло на себя, и злится, и краснеет, а главный-то здесь он, президент. Моя власть, а вы оба — никто. Голуби залетные. u u u Премьер распереживался. Что же выходит, он не может назначить кого захочет? Выходит, семейный вице-премьер главнее премьера? У президента в тот день было отличное настроение. Он не хотел видеть слезы. Чтоб премьер не плакал, он, так и быть, позволил ему тоже назначить себе вице-премьера. Не того, конечно, которого он хотел, но похожего. Министра финансов хочешь? Пойдет тебе? Ну вот и давайте, работайте теперь, понимаешь, и не ссорьтесь. ...Спустя пару часов они стояли в сочинском аэропорту, и первый вице-премьер в упор глядел на премьера, не моргая и не отрывая взгляда, в точности как ротвейлер, которому велели сторожить преступника. Премьер должен был сейчас признаться журналистам, что его кандидат провалился и вице-премьером будет всего лишь министр финансов. Взгляд семейного вице-премьера говорил: "Допусти хоть малейшую ошибку, скажи одно лишнее слово, и я перегрызу тебе глотку. Прямо здесь, на этом самом месте". u u u Поистине мавританские страсти разыгрывались вокруг финансовых потоков. Без всякого предупреждения и согласования президент вдруг назначил еще и нового министра финансов. По-видимому, "семья" решила, что так будет лучше. Старый министр финансов от такого волеизъявления опешил. Ему-то обещали, что он хоть и будет вице-премьером, но и министром останется. "Раз так, — сказал он, — я не буду вице-премьером. И вообще никем не буду в вашем вонючем правительстве. Или все, или ничего". С министром финансов следовало срочно что-то решать, но тут, как всегда некстати, у президента не на шутку разыгрались его собственные тараканы. Временами с ним это случалось. Он говорил, что идет, скажем, в туалет, а сам тихонько выбегал из дому, и мчался со всей силы в Кремль, и там, дорвавшись, хватал все подряд бумажки, и начинал их подписывать направо-налево, и ставить кругом резолюции, и метать громы и молнии. А дома только через полчаса спохватывались, что его же нет ни в одном туалете, и тогда тоже мчались за ним в Кремль, и там уже начиналась работа у пресс-секретаря. Он должен был убедительно и логично разъяснить широкой общественности суть событий: что случилось с президентом, зачем он примчался сломя голову в Кремль, зачем издал такой-то указ или низверг такого-то товарища, и что вообще все это значит? По общему признанию, работа у пресс-секретаря была немыслимо трудной, и чем дальше, тем хуже он выглядел и тем заметнее скашивались у него глаза — то к ушам, то к переносице, вызывая у граждан приливы искреннего сочувствия. ...На этой неделе президент смылся таким образом из Сочи. Вопреки обещаниям, он смог усидеть в отпуске всего пару дней и примчался обратно в столицу, затребовав себе премьера с вице-премьером прямо в аэропорт прибытия. Финансовые потоки так разбередили его президентскую душу, что он и потом, после встречи, долго еще не мог успокоиться. Премьеру даже пришлось вечером еще разочек сорваться с футбольного матча и снова съездить — посидеть покалякать со стариком. u u u Но с министром финансов ясности все равно не было. Заседание правительства, на котором предполагалось рассмотреть эффективность расходования денег, набранных государством в кредит у иностранцев за годы президентского правления, ничего в этом плане не прояснило. Так же, впрочем, как и в плане эффективности расходования кредитов. Дух времени требовал, чтоб правители вообще не утруждали себя прояснениями. И премьер, и вице-премьер в один голос твердили, что в новом правительстве будут только профессионалы, но за какие грехи удаляются старые министры, с чем они не справились, какие ошибки допустили — говорить об этом не считалось нужным. Не ваше дело, дорогие граждане. Граждане не расстраивались. В любом случае финансовые потоки пройдут мимо них, и они отлично об этом знали. Все силы им сейчас следовало сконцентрировать не на правителях, а на собственных грядках, дабы обеспечить себя кормом на ближайшие месяцы, обещавшие быть не менее скудными, чем предыдущие. Вопреки обыкновению новое правительство также практически не интересовало депутатов и политиков, которые уже полностью переключились на подготовку к выборам и думали только об этом. По телевизору уже вовсю крутились ролики политпропаганды, хотя тактически верно было бы запускать их попозже, где-то в начале осени. Но тут тоже шла борьба за финансовые потоки — боролись имиджмейкерские компании, которым чем дольше идет рекламная кампания, тем лучше. "Видите, эти уже начали, уже агитируют вовсю, — жарко шептали они своим нанимателям, — а мы молчим. Проиграем, ох проиграем". Уже собраны были горы компромата и запущены слухи. Уже известно было, кого будут мочить в первую очередь, кого — в последнюю. На полигонах вовсю шли пристрелки, бойцы рыли окопы, а разведчики добывали достоверные данные о том, кто сколько и у кого набрал денег на предвыборную кампанию. Уже забросили свои прямые обязанности губернаторы и выступали по телевизору с оригинальными акциями. Приморский губернатор, к примеру, устраивал военные сборы для краевых начальников. Солидные, пузатые мужчины, напялив камуфляж, валялись на травке и обедали с шампанским, а губернатор пояснял, что каждым мужчиной владеет инстинкт — нет, не тот, о котором вы подумали, а другой — стрелять из оружия. Саратовский губернатор, напротив, пропагандировал себя в гуманистическом окружении живой природы. Он разводил крокодильчиков и кормил косуль печеньем — из ротика в ротик. ...Избирательная кампания также обещала быть фантастически бесстыдной — ведь на кону стояли все те же финансовые потоки. Пускай через год их будет еще меньше, чем сегодня, но все равно за них следовало бороться, наплевав на условности. Они того стоили.
