На столбе, будто маленький сучок, прилепилась куколка. И медленно-медленно оттуда вылезала бабочка. Новорожденная была неказиста и выглядела, как кулек скрученного белья. Но тут кулек, словно в замедленном фильме, принялся по кусочкам расправлять свои волшебные крылышки. Затаив дыхание от восторга, Марина простояла у столба три часа. А казалось — одно мгновение. Той истории из детства минуло много лет, и бабочки-куколки, смешные козявочки, вернулись к Марине. Сегодня Марина Сиротинская сама создает свои насекомые сказки из керамики. Но вначале были ангелы. — Я шла по Зацепе, — рассказывает Марина. — Жара, духота, серые тротуары, двухэтажные домики в ряд... На мне теплый свитер, закрытые туфли, а в руках драгоценный сверточек — кассета с песнями любимого человека. И тут навстречу человек — пьяный, шатается. Подходит и спрашивает: "Сколько время?" А я говорю: "Не знаю!" — "Ну и дура!" Я пришла домой, а там на кассете — песни про ангелов. И я начала лепить ангелов. Первого звали Пуня. Пуня Первый. Ангелы живут в небесах, в райских садах. На Марининых ангелах тоже цветут сады, но не райские, а земные и очень художественные: — На ангелах своя история нарисована: внизу букашки-черепашки, потом яблоня, и над всей этой белибердой возвышается голова ангела. Чем ниже — тем ближе к земле происходящее, чем выше — тем воздушнее. Непременно солнышко и красный самолет. На самолете обязательно любимый улетает. Под деревом пастух на дудке играет, пастушка с овечками. Рыба сидит и качает детеныша... И все это жизнь. И всюду жизнь. Как положено творческой личности, Марина сублимирует. В ее работах любовь воюет с творчеством и наоборот: надо идти на свидание, но и работать тоже надо. — Получается так: работаю и страдаю, — признается Марина Сиротинская. В результате с одной стороны ангела сидит девушка с крыльями под деревом и книжку читает, а с другой стороны сидит заяц в неприличной позе и сигарету курит. Влюбленный девушку ждет, а она на свидание не приходит. Тогда Пегас краснеет и улетает красным самолетом. Но жизнь продолжается. Если присмотреться к Марининым ангелам и тому, что на них нарисовано, увидишь, что все сплошь символы и персонажи. У ангела на лбу такая прическа в виде пимпочки. Это антенка. Потому что ангелы, как известно, существа неземные, а если неземные, то это уже инопланетяне получаются. Когда волосы длинные, распущенные, они всякую информацию улавливают. А прическа нужна ангелам для того, чтобы умные мысли фиксировать — самая важная информация поступает на пимпочку. Каким словом определить керамику? Мода? Красота? Искусство? А ведь в основе — всего лишь глина. Глина для садовода — мусор на грядке, для домохозяйки — тяжеленные тарелки в раковине, для галериста — доход. А для Марины Сиротинской — тише, тише: глина живая. Потому что может обидеться. Если бросишь неуважительно, или выбросишь, как хлебные крошки, остатки, или скажешь что-нибудь неприятное, глина запомнит. И тогда пиши пропало ангелам, тараканам и плодожоркам. Не слепится, не вылупится. А еще глина — это наркотик. Потому что засасывает. И секреты приготовления красок у каждого художника свои. Не передают и не рассказывают друг другу не от вредности, а из мистики. Все получается наобум, "не знаю, не помню", — рассчитать, записать и повторить невозможно. Зато если раз получилось что хотелось, то потом — пиши пропало. Вся жизнь подчиняется глине: как денег заработать, как красок достать — и работать!.. От союза глины и ангелов родились мухи. Настоящие бандитки. Крутятся, вертятся, подмигивают, заманивают. Еще хуже, чем живые. А потом — жук-носорог. Большой такой, в жилете, солидный. Вот его-то мелкие девки-мухи и терроризируют. Зато парочке тараканов никого не нужно. Они блаженны от счастья. Потому что страшно влюблены. Как их ни переставляй, все равно друг на друга смотрят, умиляются. А в гусениц все влюбляются. Кузнечик нежный, вытянутый, сама фигура выражает стремление, не отпускает гусеницу ни на шаг. А она знай себе путешествует, эротично переваливаясь с ножки-присоски на ножку. — На самом деле букашки-таракашки появились от трусости, от вредности,— признается Марина Сиротинская. — Меня как-то отругали за то, что в ангелах недостаточно святости. Я обиделась. Думаю, будут вам теперь мухи вместо ангелов. Мухи-бандитки. Я их потихонечку в мир выпускаю. Есть мухи-террористки — тигровые, полосатые. У мух, правда, оказался ангельский характер. Я их очень люблю. — Марин, а почему все букашки такие любвеобильные? — Это автобиографично. Я когда работаю — всегда радуюсь, и поэтому, наверное, живность моя такая радостная получается. Оранжевое, желтое, красное и синее — мои любимые цвета. Если что-то полетное, воздушное, то голубенькое. Волосы у всех непременно рыжие. Осень — вся голубая с желтыми яблочками. А у весны волосики красненькие. Весной только ищут любовь, а осенью уже урожай собирают. Люблю контрасты. В каждой вещи должна быть своя ложка дегтя. Вот думают: какой милый ангел — а у него там сзади заяц трубку курит. Иногда леплю любимых мужчин. По образу они — всегда львы. А я — то весна, то муха, то кошка. Кошки тоже разные бывают — для истинных ценителей, для истинных любителей, кошки для обывателей. Но вообще-то я — розовая супермышь.
