Третий (а сегодня, пока у России нет полноценного премьера, — второй) человек в системе нашей государственной власти — председатель Совета Федерации Егор Семенович Строев — предпочитает постоянно жить на своей родине, в Орле. Наверное, это единственный высший чиновник страны, который откровенно не любит "тусоваться" в столице. Конечно, по долгу службы он обязан проводить в ней часть своего времени, однако при первом же удобном случае Егор Строев торопится домой. Ну, во-первых, он справедливо считает, что подчиненную ему территорию негоже оставлять без присмотра — ведь именно здесь живут те, за кого он, как губернатор Орловской области, несет полную ответственность. И чем они ближе, тем полнее можно вникать в их бытовые проблемы. Во-вторых, как говорит сам Егор Семенович, Москва — с ее хронической суетой и вечными политическими интригами — слишком сильно искажает восприятие мира. "Большое видится на расстоянье"... Из глубины России многие вещи выглядят совершенно иначе, чем из столицы. Наверное, отсюда и происходит неторопливая мудрость председателя Совета Федерации, его, с одной стороны, немного отстраненный, с другой — более чем взвешенный взгляд на самые актуальные проблемы России... — Егор Семенович, вы сегодня чуть ли не единственный политик первой величины, у которого получается — по крайней мере внешне — ни с кем не ссориться. Это жизненный принцип или определенное искусство? — Нет, это не только жизненный принцип... Помните, у Пушкина: "Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца". А суть тут, если глубже говорить, заключается в совершенно другом. С разумным человеком, какую бы он политическую наклонность ни имел, всегда можно договориться. А если человек, субъективно получивший заряд, действует в определенном направлении, то с ним просто не надо связываться: это бесполезно, это человек, заранее обреченный на неудачи. Поэтому жизнь и мудрость умней поступков каждого человека. Жизни и мудрости я учился у своего отца, у своего народа, у тех людей, с кем я живу и работаю. Если ты оторвешься хоть на минуту от этих людей, сразу становишься слабей. А если твоя жизненная позиция совпадает с позицией народа, то пусть про тебя говорят что угодно. Думать, что ты будешь всем хорош, в этой жизни нельзя. И стремиться к этому невозможно — потеряешь свое лицо. Я не стараюсь быть для всех хорошим, но я пытаюсь относиться уважительно к любому мнению, если оно разумно. Почему я ни с кем не ссорюсь? Да только потому, что считаю: вокруг нас умных больше, чем глупых... — У вас есть враги? — Лично у меня врагов нет. Но если кто-то меня в свои враги записывает, это уже не мое дело. — Скажите, а что вам не нравится в людях, какие человеческие недостатки вы можете простить и какие не терпите? — Не терплю подлость, лживость и наглость. Здесь я бескомпромиссен и никогда этого не забываю, даже если проходят годы. А вот ошибки... Зачастую они — это так называемая болезнь роста. За болезнь никогда не судят. — Вы человек добрый? — Абсолютно. Добрый — но до определенных пределов. Когда творится откровенная подлость, доброта, перефразируя русскую пословицу, становится хуже воровства. На Руси самые сильные люди всегда были и самыми добрыми. Но только до определенного момента. А дальше в них просыпалась ярость, которую остановить было уже тяжело. — Сейчас вся страна наблюдает за т.н. войной компроматов — когда различные политические кланы с помощью своих СМИ борются за власть. При этом в ход идут уже любые, самые грязные методы. Как вы относитесь к этому? — С самого начала я думаю, что эта война носит разрушительный характер. И она вызовет негативные последствия прежде всего для тех, кто ее сегодня раскручивает. Если мы с вами озабочены стабильностью в обществе, как можно позволять допускать вражду в средствах массовой информации и — тем более! — перебрасывать эту вражду нескольких группировок на весь народ?! — Как вы считаете, эти скандалы имеют какую-то общую подоплеку, общий смысл? — Подоплека тут одна: мы подошли к этапу смены политического режима страны и элиты, на которую он опирается. И этот процесс начинается весьма болезненно. Те, кому в общем-то уже на роду написано уходить, хотят или удержать власть, или остаться при власти. Однако ни того, ни другого по всем канонам политической жизни быть не может. Радует другое: в своей массе простые люди весьма спокойно реагируют на эти процессы. Привыкли. Да и надоело. — Сегодня в войне компроматов любая сильная фигура может быть подвергнута атаке. Если не сам политик, то его дети, внуки, жены... Вы лично за себя не боитесь? — За себя лично я не боюсь, поскольку слишком долго нахожусь под прямыми лучами всех желающих дать любой свет, в том числе и с оттенками компромата. Это делается не один год. В середине 90-х, когда наши деньги еще были деньгами, за мою голову предложили 2 миллиарда рублей... Но я еще давно, когда меня только избирали председателем Совета Федерации, открыто сказал, кто я по политическим убеждениям. Я — Строев, имеющий свою позицию, для которого основой основ является социально ориентированная рыночная экономика. Экономика, где на первом месте стоит человек, его уровень жизни и защита его прав. Уважение к собственному народу — это моя мораль; через эту мораль я и строю свои взаимоотношения с политическими партиями, движениями и властной элитой. n n n — Место председателя Совета Федерации очень привлекательно для многих политиков. Когда принимаются важнейшие политические решения, оно, можно сказать, ключевое. И на это место очень многие претендуют. Как вы относитесь к попыткам вас подсидеть? — Спокойно отношусь. Любой человек, находящийся на выборной должности, постоянно испытывает то или иное давление на себя. Достаточно чуть-чуть ослабеть, как найдутся желающие тебя потеснить. Просто надо быть в хорошей форме и держать удар. С какой бы стороны он ни наносился. — В последнее время предпринимались неоднократные попытки расшатать Совет Федерации, ослабить его роль. Как вы считаете, зачем это делается и кто стоит за этим? — У меня была беседа на эту тему с Путиным. И с Волошиным. Мы обменялись мнениями, кому все это нужно. Дело в том, что Совет Федерации сегодня — это единственный стабильный государственный орган власти России на ближайшие месяцы. Почему я так думаю? Смотрите: Дума фактически уже пошла на выборы. Все оставшееся до избрания новых депутатов время мы будем наблюдать всевозможные противостояния, распри, компроматы... Думаю, 3—4 месяца уйдет на становление новой Думы. Это будет эдакое броуновское движение: будут создаваться коалиции, комитеты... Пока все это будет происходить, начнутся выборы президента. Мы также прекрасно понимаем, что в этот период исполнительная власть в стране практически перестает работать. Судьба правительства Степашина — лишнее тому подтверждение. А если учесть, что и правительство после избрания новой Думы тоже обязано утверждаться по новой, эта управленческая структура становится нестабильной. Что остается? Совет Федерации. Тем более что у сенаторов нет массовых, в один отрезок времени, выборов. У нас в регионах постоянно идет смена законодательной и исполнительной власти, то есть возникает плавный переток кадров, который позволяет сохранять преемственность традиций, опыта, взаимоотношений. Наверное, именно это и показалось кому-то неразумным или ненужным. Захотели подтолкнуть, раскачать. Думаю, что это опасный путь. Да и вообще, не стоит упрощать ситуацию и закрывать глаза на то, что в обществе существует группа людей, правда, небольшая, но еще достаточно влиятельная, которая объективно — подчеркиваю, объективно — заинтересована в возможно большей дестабилизации обстановки в стране. Мотивы их действий предельно просты: есть желание, как говорят, спрятать концы в воду. Они могут пойти на все. Поэтому нужно быть бдительными. — Ну, наверное, некоторые считают, что СФ в последнее время набрал очень большой вес, слишком много себе позволяет... — Действительно, на фоне общего безвластия Совет Федерации оказался властным. И это вызывает определенное раздражение, неудовольствие. — Вы говорили, что реально управление сейчас идет только в регионах. Это не оговорка — это действительно так? — Конечно. Где сегодня решается вопрос о заработной плате? Врачам, учителям? Я сегодня подписал ведомость по зарплате бюджетникам. Я же не спрашиваю ни у кого, подписывать или нет. Где выдают детские и чернобыльские пособия? Опять в регионах. Разве это не власть? К кому сегодня приходят за горючим на уборку урожая? К главе администрации. Поэтому, хотим мы этого или нет, все производственные, все социальные и все политические вопросы опустились до регионального уровня. Опустились в силу того, что не произошло юридического разделения федеральной и региональной власти по полномочиям. Вначале в регионах сопротивлялись, возмущались, писали какие-то договоры. А потом поняли: бесполезно стучать в пустое окошко. Там все равно свет не горит. И стали сами решать эти вопросы — и на уровне субъектов федерации, ассоциаций экономического взаимодействия, находить интеграционные программы, решать их собственными силами. Вот у меня лежит программа координации социально-экономического развития ассоциации "Большая Волга". Подобные программы существуют в Сибири и на Урале. И если бы федеральная власть сегодня правильно посмотрела на эти процессы, давно бы уже поставила на этом направлении человека в должности министра. И тогда все российские ассоциации оказались бы под исполнительной властью. Но поскольку сегодня этой вертикали нет, власть оказалась разорванной, и пока даже не просматривается перспектива. n n n — Вопросы по грядущим выборам президента... Как вы думаете, сколько будет кандидатов? — Кандидатов будет много. Потому что всякий пожелает себя выдвинуть, и даже не за тем, чтобы быть избранным, а только за тем, чтобы поднять свой имидж. Хотя знает, что президентом он не будет никогда. Много таких сегодня уже появляется. Поэтому народ спокойно на это реагирует. А настоящих кандидатов будет 3—4 — не больше. — Осенью прошлого года у вас возник альянс с Юрием Лужковым. Он на сегодняшний день распался? — Нет, у меня с Юрием Михайловичем как были, так и остались хорошие отношения. Другое дело, что в какой-то момент в Совете Федерации возникло напряжение вокруг Украины. Я лично считал, что нам надо бороться не только за Севастополь, а за всю Украину в целом. На Украине половина населения — русские, и нам нельзя противопоставлять себя украинцам. Я отстаиваю именно этот подход к проблеме... — То есть черная кошка между вами и Лужковым все-таки пробежала? — Я лично эту кошку не видел. — Кто, по-вашему, сейчас является наиболее предпочтительной фигурой в качестве кандидата на пост Президента России? — Из реальных кандидатов — Лужков, Примаков, а также Зюганов. Я бы поставил их на первое место. А кто еще — жизнь покажет. Судя по последним событиям, появилась кандидатура и от нынешней власти... — Дело в том, что от поддержки губернаторов очень многое зависит. Вы — руководитель Совета Федерации. Как вы считаете, есть ли шансы у московского мэра стать президентом страны, при том, что москвичей в России, мягко говоря, недолюбливают? — Ну, этот вопрос — любят, не любят — философский. В провинции не любят федеральную власть — за то, что она несвоевременно защищает интересы регионов и их жителей. Но это не значит, что там не любят Москву вообще. Эти два понятия не надо смешивать. Что значит — не любить москвичей? Мне, получается, надо не любить свою дочь или своего внука, которые живут в Москве? Глупость какая-то... Как было у страны уважительное отношение к столице, так оно и осталось. То же относится и к отдельным личностям. Мы знаем, что у Юрия Михайловича высокий рейтинг, и кое-кому хотелось бы этот рейтинг снизить. Все это — не жизнь, а политика. Вообще я вам скажу: то, что происходит сегодня вокруг предстоящих президентских выборов, напоминает какую-то вакханалию. Как только появляется серьезная фигура, ее тут же пытаются сбить с ног. Тактика самая примитивная — поссорить всех со всеми: Строева с Лужковым, Лужкова с Примаковым, Примакова со Степашиным, а там хоть потоп... — Вы сами определили свои позиции на выборах президента? Будете ли вы выдвигать свою кандидатуру или кого-то поддерживать? — У меня нет политических амбиций, которые я выставлял бы напоказ. Дело не во мне, а в том, как будет жить и развиваться страна. Одно могу сказать: в стороне я оставаться не собираюсь. — А как вы относитесь к идее досрочных выборов или вообще к их переносу? — Досрочные выборы, я считаю, это личное дело самого президента. Общество от этого ничего бы не проиграло. А вот что касается разговоров об отмене выборов, их переносе и так далее — этим мы только загоним болезнь вглубь. Если мы этот клапан сегодня закроем, уверен, чуть позже мы просто потеряем Россию. Поэтому указ президента о назначении даты парламентских выборов можно только приветствовать. — А распад России все еще не исключен? _ Да он уже открыто стучится в дверь! Национализм, к сожалению, расцвел сегодня пышным цветом. Но наличие огромного процента русского населения в регионах еще может поправить положение. А если будет прогрессировать экономика, националистический букет сам увянет. Люди же понимают, что все многонациональные государства получали развитие не на национальной основе, а на консолидированных усилиях производителей. Согласитесь: в развитых странах национальный вопрос не имеет такой остроты, как в государствах со слабой экономикой. Да, это тонкий и сложный вопрос, но через него мы должны пройти, сохранив уважительное отношение ко всем национальностям, их равенство и самобытную культуру. Только так мы сможем удержать единство России, сохранить ее государственность. Если эта мысль хоть как-то будет поколеблена, то людей, желающих раскачать государство изнутри и извне, будет предостаточно... — Ваша оценка перспектив коммунистического движения в России? — Я отношусь с уважением к левому движению и считаю, что оно имеет право на жизнь. Ведь не ушло же левое движение во Франции, Германии, Италии, Испании в никуда. Другое дело, что длительное нежелание отечественной компартии реформироваться, учитывать реальную действительность, создает дополнительные проблемы в этом движении. Но подталкивать эти процессы, запрещать компартию — противоестественно. Так мы вновь встанем на путь насилия, с которого еле-еле сошли. Жалко, если у кого-то силовые варианты сегодня преобладают над интеллектуальными. — Ну а как вы считаете: Зюганов — он коммунист или все-таки больше социал-демократ? — Я бы сказал так: Зюганов прекрасно понимает, что сегодня социал-демократическое движение является более прогрессивным. И сам он давно уже трансформируется в этом направлении. — То есть если партия Зюганова придет к власти, полного отката назад не случится? — Дело не в Зюганове и не в его партии. Нужно смотреть на общественные процессы в целом. Россия уже преодолела перевал — общественное сознание не хочет возврата в прошлое. И это вопрос решенный... n n n — Как вы считаете, на основе чего можно консолидировать общество и выработать такую стратегию развития? — Я думаю, это уже очевидно. Главное — это обеспечение устойчивого экономического и социального развития своей страны. Я беседовал с Явлинским, он с этим согласен. И Жириновский согласен, и Зюганов, и Лужков. Сегодня нет ни одного политика, кроме сумасшедших, который бы возразил. Все уверены, что страна подошла к моменту, когда вопрос стабилизации экономики, политической обстановки, выработки путей устойчивого экономического и социального развития стал решающим. Теперь — что я вкладываю в понятие устойчивого экономического развития? Первое — это, конечно, технологии XXI века. Сколько бы мы ни расходовали денег на вчерашний день, от этого мало пользы будет. Мы перемелем, проедим еще раз национальные ресурсы — и в итоге ничего не достигнем. Нет смысла двигаться вслед за Западом, в точности копируя его путь развития. Отставание так не преодолеть. Нужно срезать углы и работать на опережение. XXI век — это компьютерные технологии, это информационные технологии. Тот, кто проиграет информационную войну — а мы ее пока что уверенно проигрываем, — тот никогда вперед не выйдет. Поэтому информационное обеспечение сегодня — это работа на перспективу... А дальше нам нужна четкая концепция экономического развития. Можно ли отказаться от рынка? Это сегодня главный козырь, с которого заходит крайняя оппозиция. Я сразу скажу: нет, это невозможно. При этом я решительно не согласен, что рынок сам все исправит и поставит все на свои места. Ничего он не исправит! Жизнь показала, что государство не имеет права устраняться от решения экономических вопросов. Ни одно развитое государство этого не делает. Недавно я встречался с премьер-министром Франции. Он открыто сказал: да, мы выступаем за рыночную, социально ориентированную экономику, при этом предполагая, что социальное обустройство страны полностью ложится на плечи самого государства. Та же линия проводится и в Италии. В Швеции давно ведется подобная политика. Кто-то хотел окрестить это "шведским социализмом". А это никакой не социализм, а просто грамотное государственное регулирование и защита социальных прав граждан. Но — в рыночных условиях и при полной свободе предпринимательства. И если мы с этих позиций будем рассматривать рынок, я думаю, нам все скажут спасибо. — Однако, Егор Семенович, речь идет о развитых странах. Хорошо перераспределять национальный продукт, когда он есть в принципе! А у нас с начала реформ производство сократилось в несколько раз. И чем активнее государство пытается делить остатки, тем меньше их становится... — А я и не хочу ничего перераспределять. По одной простой причине: вначале надо создать условия для производства. А уж потом решать, как этим распорядиться. Весь потенциал промышленности, директорского корпуса, предпринимательских структур должен быть направлен на увеличение объема производства. И в то же время нужно создавать льготные условия, чтобы это производство давало соответствующий экономический эффект. Сейчас же у нас более 50% промышленных предприятий стоят, рабочие ходят по помойкам, ищут бутылки... Да нужно вообще отменить все налоги для тех, кто вкладывает деньги в реконструкцию предприятий! Дать возможность реструктурировать производство, а может быть, и напрямую поддержать перспективные предприятия, чтобы им поскорее выбраться из этой ямы. Зато через год-два мы получили бы совершенно иную картину занятости и совершенно иное лицо производства. — Естественно, возникает вопрос: а где на это взять деньги? — Сейчас в стране 80 миллиардов рублей, которым не находится применения, — это сбережения граждан, хранящиеся в Сбербанке и комбанках. На последнем заседании Совета Федерации мы приняли решение разрешить Центральному банку — по просьбе Геращенко, Степашина и Международного валютного фонда — пустить 10 миллиардов на ценные бумаги. Но это — опять бумажки. А не лучше ли найти способ эти 80 миллиардов или хотя бы их часть закачать в производство — в строительство жилья, в технологическую реконструкцию предприятий (в электронику, в телефонию, информатику), профинансировать аграрный комплекс? Все знают, что рубль, вложенный в сельское хозяйство, окупается в несколько раз эффективнее и быстрее, чем в любой другой отрасли. Именно в ней один рубль в процессе переработки и реализации увеличивается в десять раз. Почему не вложить деньги в сельскохозяйственное машиностроение? Имея гигантские посевные площади, у России нет сегодня ни одного комбайнового завода, ни одного завода по производству сельхозмашин, тракторов. Все бывшие гиганты — стоят. Но если выпускать на них не устаревшую технику, у которой потери до тонны на гектар, а современные машины типа немецких — срежем угол и прорвемся. Появятся рабочие места в промышленности, заработает сельское хозяйство, перерабатывающая и пищевая отрасли... Это позволит спокойно конкурировать с импортом и выходить на мировой рынок. Тем более что рынок этот засорен различного рода недоброкачественными продуктами, и только Россия сегодня способна предложить миру массовые поставки экологически абсолютно чистой продукции. — Реформы последних лет в принципе носили разрушительный характер. Если признать, что этот период был необходим, то не кажется ли вам, что он слишком затянулся? — Недавно мой первый заместитель Сошников вернулся с Тайваня. Небольшой остров, в полтора раза больше нашей области, население — около 20 миллионов человек всего-навсего. Но годовой оборот Тайваня — 245 миллиардов долларов. Это примерно 10 бюджетов России. Почему они так развились? Там — рыночная капиталистическая система, но с государственной поддержкой, регулированием, воздействием на экономические процессы. Почему развивается континентальный Китай, растет экономический потенциал Чехии, Польши? Потому что там хватило ума не разорять то, что они уже имели. Поэтому когда общественному сознанию навязывают, что необходим целый исторический этап для того, чтобы сломать старое и построить новое, я в это не верю. Никакую новую машину из обломков не построишь. Мы просто запутали сами себя в этих теориях. Нарушили сложившиеся производственные связи, развалили систему управления и теперь пожинаем плоды собственного невежества... На Петербургском экономическом форуме мы предложили правительству обсудить на внеочередном заседании Совета Федерации концепцию или стратегию дальнейшего экономического развития государства. К сожалению, мы пока не получили ответа, что такая концепция вообще есть. Да и откуда ей взяться? Если в год меняется четыре правительства, можно ли осмысленно говорить о долгосрочной программе?.. n n n — Как вы считаете, какие выводы и уроки страна извлекла из экономического кризиса 1998 года? — Я думаю, что очень небольшие. Иначе почему мы вновь попадаемся на ту же приманку, подписывая договор с Международным валютным фондом, где выставляются все те же условия, которые были и до 1998 года?! Не случайно Чубайс свидетельствует, что последнее заявление Центробанка и правительства слово в слово повторяет документ, который он в свое время подписывал. В итоге над страной нависает новый "козырек" необеспеченных денег, и это может привести к очередному обвалу. Так что, видимо, урок усвоен плохо. — Все правительства последних лет действуют примерно по одной и той же схеме. Ничего нового никто не придумал. Такое ощущение, что, кроме монетаризма, в экономической науке не существует больше никаких подходов... — Наш монетаризм — это тоже своего рода интеллектуальная зацикленность. Это — нежелание трезво взглянуть на все те процессы, которые происходят в обществе. Да, мы за рынок, за предпринимательство, мы за частную собственность, за свободный перелив капитала, за общение в международном пространстве, за изменение экономического уклада в обществе. Но все это должно делаться с учетом интересов своего государства, отечественного производителя, жизненного уровня людей. — Понимает ли это Международный валютный фонд, когда дает свои рекомендации? — Вот что мне ответил на этот вопрос господин Камдессю: "Мы ни за какие рекомендации не отвечаем — не знаем ваших условий. Я как директор-распорядитель фонда просто защищаю свои деньги. Мы хотим застраховаться, а как вы будете дальше поступать — это ваше внутреннее дело. Дефолт — это результат вашего невежества и ваших ошибок". Вот как Камдессю быстро отошел от тех рекомендаций, исполнения которых требовали у наших политических лидеров. По сути он умыл руки, но народ-то наш этого сделать не может. Народ за эту "страховку" платит сполна — своими зарплатами и пенсиями... — Есть теория, что невозможно управлять такой огромной страной, как Россия. Мол, все наши беды — от необъятности территорий. Как вы считаете, это серьезная проблема или надуманная? — Я считаю, что это просто глупость. Если Америка не стесняется говорить, что она в состоянии править всем миром, то уж нам собственным народом не суметь управлять — просто грех. Тем более после потери национальных республик бывшего Советского Союза. Такие теории — это издевательство над собственным народом. Если кто-то не может управлять, пусть уйдет в сторону. На его место придут те, кто справится... — ...Одну минуту. Вы — одно из первых лиц государства. И если даже вы критикуете эту систему, возникает вопрос: а кто же тогда должен все эти решения принимать? Неужели все сводится только к одной фигуре президента? — Три года назад я открыто сказал: нам необходимо провести некоторые конституционные изменения. Конституция — не икона: если в ней обнаруживаются изъяны, их нужно исправлять. И с этим сегодня согласны практически все политические лидеры. Другой вопрос, надо ли трогать ее накануне выборов. Вот выборы проведем, и надо срочно создавать новый каркас власти. Нам нужно подлинное федеративное государство, а не пародия на него. Мы сегодня федеративное государство подменили государством договорным. Причем договоры пишем такие, что одному субъекту России дается столько полномочий, сколько он проглотит, а другим — фактически ничего. В итоге получили очень рыхлое государственное устройство. Или мы, первые лица государства, это понимаем и говорим, что нужно менять принципы отношений, — или признаем, что не в состоянии выполнять основную государственную функцию. Еще раз хочу подчеркнуть: в истории нашего общества и государства наступает в высшей степени ответственный период. Осознав это, нетрудно понять, что на самом деле вопрос: "Кто президентистей?" — не самый главный, но, может быть, самый вредный. Думаю, что назревает момент, когда ведущие политические силы и конкретные политики обязаны договориться и прийти к согласию, так, как это сделали испанцы в пакте Монклоа. Совсем недавно мы детально обсудили политическую ситуацию на совете верхней палаты. И я подумал: хорошо, если бы, сохраняя свои амбиции, наши политики, если они хотят нормального будущего для России, согласились друг с другом в главном, а именно: должны быть в установленные сроки проведены чистые и честные выборы на федеральном уровне; безусловно сохранены и укреплены единство и целостность России; новый импульс должна получить линия на развитие эффективных рыночных отношений, основанных на подъеме национального производства и обеспечении социальных гарантий. Наконец, несомненно, в повестке дня стоит политическая реформа, очищение государства и общества от завалов преступности, коррупции и т.д. Уверен, что эти несколько пунктов согласия ведущих политиков и политических сил смогут обеспечить цивилизованную трансформацию ныне существующего режима, предотвратить войну "всех против всех", снять раскол политической элиты, а значит, дать простор новому развитию России. — Но так или иначе реформы откладываются до проведения выборов? — Конечно. — И пока не сменится президентская власть, народу рассчитывать не на что? — К сожалению, мы подошли к моменту, когда уровень давления воды превышает сопротивляемость плотины. Пусть выборы сначала сбросят это давление, а потом разумные идеи спокойно лягут на бумагу и начнут претворяться в реальную жизнь...
