Почему на Западе из советской киноклассики наиболее известны фильмы Эйзенштейна и Тарковского, а в России, наоборот, среди любимых народом картин зрители обязательно называют "Белое солнце пустыни" или "Чапаева"? Главная причина проста: национальный юмор, за который так обожаемы наши старые фильмы, практически непереводим на иностранные языки. Недавно к нам в руки попал "Словарь крылатых слов (русский кинематограф)", в котором собрано воедино около тысячи цитат из самых популярных отечественных картин. Пополнив свой лексикон, теперь можно общаться с друзьями только посредством киноцитат. Например, по-дружески браниться, называя их "гадскими папами" ("Свадьба в Малиновке") или "титьками тараканьими" ("Афоня"). Правда, есть вероятность услышать в ответ, что "меня больше всего устраивает обращение "Мюллер": категорично, скромно и со вкусом" ("Семнадцать мгновений весны"). Существует масса классических вариантов киношной психотерапии. Для близких людей сгодится совет типа: "Слушайте, папа! Примите слабительное: это успокаивает" ("Соломенная шляпка"). Особо буйным личностям подойдет "Александр Македонский тоже был великий полководец, а зачем же табуретки ломать?" ("Чапаев") или же "Ну что ты орешь, описался, что ли?" ("Не горюй!"). Романтики с большой дороги могут успокаивать любимых девушек популярным в народе "Спокойно, Маша, я Дубровский" ("Дубровский"). Автор словаря Владимир Елистратов провел эксперимент с иностранными учащимися, знающими русский язык, дабы выявить степень восприятия ими наиболее известных образцов нашего киноюмора. Выяснилось, что южнокорейские и китайские студенты восприняли в целом не более 5% "смеховой" информации, американские — не более 8—10%. Большинство опрошенных посчитало, что в целом в российском кинематографе "очень мало действия и очень много разговаривают". Особенно много философствуют русские уже после первого стакана: "Снизу звезды нам кажутся маленькими-маленькими. Но стоит только нам взять телескоп и посмотреть вооруженным глазом — и вот мы уже видим две звездочки, три звездочки, четыре звездочки... Лучше всего, конечно, пять звездочек..." ("Карнавальная ночь"). Создатели словаря рекомендуют для создания большего эффекта сопровождать текст характерными жестами: например, на слове "телескоп" имитируется взбалтывание стакана. Из фильмов же черпается масса всевозможных отмазок. "Совести-то у меня во, с прицепом, а времени нет" ("Афоня") — говорят, когда не хочется выполнять просьбу настойчиво спрашивающего: "А совесть у тебя есть?". Словами "Спасибо, я пешком постою" ("Мимино") отказываются от предложения сесть или вообще что-нибудь делать. Или "Слушай, Гена, давай я вещи понесу, а ты возьми меня" (Шапокляк) — ироничная реплика, комментирующая какое-либо заведомо неприемлемое, но внешне кажущееся заманчивым предложение. Много цитат помогает интеллигентно заменить грубое "Отвали!". Например, у излишне навязчивого, говорливого человека можно культурно поинтересоваться: "Товарищ, у вас когда самолет?" ("Бриллиантовая рука"). "Иди начерти пару формул" ("Семнадцать мгновений весны"), как и "А ну делай ногами походку!" ("Котовский"), — более жесткий вариант отделаться от собеседника. Обогащение словарного запаса киносленгом поможет некоторым личностям стать (хотя бы внешне) более образованными и остроумными. Да и вообще известно, что смех продлевает жизнь. Правда, есть и другое мнение: "Тем, кто смеется, — продлевает, а тому, кто острит, — укорачивает" ("Тот самый Мюнхгаузен").
