“НИССАН-ПРЕМЬЕР“ для премьер-Леди

Когда-то она выпускала по тринадцать спектаклей в сезон. Сейчас чуть меньше, от трех до шести. Оформляет, одевает, обувает — оперу, балет, цирк, мюзикл, драматические спектакли на всем необъятном пространстве бывшего СССР. Легче назвать театр, в афише которого нет имени художника Аллы КОЖЕНКОВОЙ, чем все их перечислить. Количество художественно вылепленных спектаклей уже перевалило за триста. Работает она над ними, словно играючи, азартно и легко. Она и в жизни легкий и театральный человек. А что касается успеха, то, кажется, Коженкова еще в юности узнала его таинственную формулу, как и формулу любви. С автомобилем по жизни — Существует мнение, что художник должен быть нищим, голодным, изгнанным из общества. Вам не мешает ваша буржуазность? — Но мы знаем не только изгнанных, но и придворных художников, которые терлись около власти и при этом не были менее талантливыми или гениальными, чем те, кто голодал или отрезал ухо. Дело не в том, на каком стуле сидит художник и что у него было на завтрак. Я не веду буржуазный образ жизни, и у меня нет ощущения, что я буржуазия, может быть, я в школе ее неправильно изучила. У меня представление о ней другое, хотя, конечно, отдыхаю где хочу, живу в неплохой квартире, езжу на хорошей машине. — На какой? — "Ниссан-премьер". Мне ее выбрал мой сын, совершенно помешанный на автомобилях. Он сказал: "У тебя сплошные премьеры, тебе и машина нужна такая". Вообще я всю жизнь за рулем. Бриллиант в розе — Когда вы поступали в театральный институт, как отнеслись к этой идее родители? Ведь театр — это разврат. — У вас очень интересное представление о театре. Если бы я поступала в публичный дом, может быть, они и призадумались бы, но... Моя мама окончила Вагановское хореографическое училище, а папа — музыкальное училище, поэтому это несколько упрощало дело. Кстати, в 1928 году папа создал группу "Красные дьяволята", когда никто никаких групп не создавал. В нее входили наши родственники, они играли на аккордеонах и плясали, как сумасшедшие, по кабакам. — Вот откуда все пошло. — Все от кабака. А бабушка, просто стыдно сказать, была шансонеткой. Пела в кафе-шантане "Баба Яга". Она была полькой, необыкновенно красивой женщиной. В этой "Бабе Яге" она познакомилась с одним офицером. Однажды он преподнес ей бриллиантовое кольцо, которое положил в розу. И это кольцо их обручило. Потом родилась мама, а вот куда делся мой дедушка-офицер, об этом мне семья не рассказывала. Можно только догадываться, вспоминая, что это были за годы. А кольцо сохранилось, оно у меня. Другие драгоценности, что бабушке дарили, спасли жизнь семье во время блокады. Бабушка была еще и белошвейкой, прекрасно шила. Она собирала разные кусочки от того-сего, комбинировала и шила мне немыслимые наряды. Поэтому со мной никто не дружил, наверное, я их пугала своим диковинным видом. Если у бабушки сразу что-то не получалось, то она эту вещь скручивала и быстро заталкивала ногой за шкаф. Характером я в нее. Я ничего не могу переделывать. Либо сразу, либо никак. Трактористы на отдыхе — Я родилась в Ленинграде, но очень скоро мы переехали в Москву, потому что папа поступил на работу в Краснознаменный ансамбль песни и пляски концертмейстером. Мама работала ассистентом у Игоря Кио. Вся эта театральная экзотика меня невероятно увлекала, я мечтала стать артисткой. И поступала на актерский. Читала стихотворение Долматовского про ремесленницу Зинку и монолог Катерины из "Грозы". Все закончилось очень быстро, меня завернули еще до первого тура. Я жутко переживала. И была уверена: была бы красавицей, то меня непременно бы приняли. И тогда я поступила в училище 1905 года, хотела на театральный факультет, но в тот год на него не было набора, и я пошла на живописный. И безумно этому рада, потому что кто бы меня научил живописи? Моя дипломная работа была настоящим живописным полотном, она называлась "Трактористы на отдыхе". На полотне был трактор и два тракториста. Один с ромашкой, другой с сигаретой. — Почему с ромашкой? Он что, был голубой? Вас уже тогда тянуло на всякие сексуальные неформальности, которые вы так эффектно оформили у Романа Виктюка в "Служанках" и "М.Баттерфляй"? — Нет, тогда я про это еще ничего не знала. А потом я решила поступать в Суриковский институт. Но... в то время я очень круто тусовалась с диссидентами, и меня, несмотря на то что был диплом с отличием, не допустили даже к экзаменам. — С какими диссидентами? — Я тогда не очень понимала, что происходит в стране. Правда, я и сейчас ничего не понимаю. Мне давали читать всякие запрещенные книжки, которые мне очень нравились. Мы собирались по пятницам в одной квартире на Арбате, а наше тайное общество мы назвали СМОГ — Союз молодых гениев. Я там была под номером тринадцать и увлеченно всему этому отдавалась. "Комсомольская правда" напечатала статью "Жильцы помойки номер тринадцать". Там была и моя фамилия. И я поехала в Ленинград, думая, что там не знают, кто я такая. Девушка в платочке Приехала и прямо с вокзала пошла к Николаю Павловичу Акимову, театр которого обожала. Это был конец апреля, время, когда никого никуда не принимают и никаких экзаменов нет. Но я решила ехать и поехала. И пришла, повязанная платочком, к Акимову. — Почему в платочке, что, было очень холодно? — Голову негде было помыть, а с грязными волосами неудобно, и я вот в платочке. Николай Павлович мне сказал, чтобы я приходила через пять лет, курс уже набран. Я ни в какую. Словно почувствовала, что ждать нельзя. Акимов тогда говорит, что, если я сдам экзамены за первый и второй семестр, меня возьмут. Я тут же: "Конечно, сдам". Как я это все сдавала! Например, сопромат — сопротивление материалов и теормех — теория машин и механизмов. Раньше я о них и слыхом не слыхивала. Или дают рассчитать ферму. Я думала, что ферма — это там, где травка, лужайка, барашки. А оказалось, что это то, что под мостом, та железка, на которой он держится... Негде было жить, я ночевала под лестницей, потом у каких-то случайных знакомых. Но все сдала, поступила и училась у Николая Павловича Акимова, и это было большущее счастье. Последний курс я занималась у Татьяны Георгиевны Бруни, замечательного художника и человека. Она многому меня научила, а самое главное — технологии балетного костюма и особенностям балетных декораций. И я влюбилась в балет. Татьяна Георгиевна познакомила меня с балетмейстером Колей Боярчиковым. Одну свою дипломную работу я делала вместе с ним, это был балет "Три карты" по "Пиковой даме" Пушкина. А вторую — спектакль "Варшавская мелодия" - с Гетой Яновской в Малом драматическом театре. И, как ни странно, этот Малый драматический находился в том помещении, где когда-то располагался кафе-шантан, в котором моя бабушка распевала куплеты. Мужики совсем не сволочи — О вас ходят такие слухи! Будто со всеми режиссерами, с которыми вы работали, у вас были романы. — Это абсолютнейшая неправда! Романов у меня действительно было много, но не с режиссерами. Я очень увлекающийся человек. Вот сейчас с Костей Райкиным мы начали работать над спектаклем "Шантеклер" по пьесе Ростана. Я там делаю только костюмы, их громадное количество. Я встречаюсь с Костей, разговариваю с ним, и я его обожаю. Но это не значит, что у нас с ним роман. — И все же я чувствую, что вы очень любите мужчин. — Я их очень люблю, очень! В детстве родители никогда мне не говорили, что я красивая. Никогда. И это была большая ошибка, ребенку всегда нужно говорить "ты красавец", "ты красавица". Поэтому у меня развились всевозможные комплексы. И я решила доказать именно мужчинам — женщины меня совершенно не интересовали, — что я не хухры-мухры. Если бы не это желание, может быть, я ничего бы и не сделала. Я читала, рисовала, ходила в драмкружок. Все эти старания предпринимались именно для того, чтобы поразить одного мужчину или всех вместе взятых. Между прочим, со своим мужем я прожила 21 год. Это очень большой срок. Успели воспитать сына и разошлись, когда сын был уже в армии. Невольное соревнование, наверное, и расстроило наш брак. Мне хотелось, чтобы он восхищался моим талантом, а ему, актеру, хотелось, чтобы я восхищалась им. И поскольку моя карьера складывалась более успешно, это приводило к конфликтам. — А когда вы расставались, вы ему всякие слова кричали, волосы на себе рвали? — Ничего я не кричала, я просто переживала. А на самом деле жалею, что разошлась с ним. Сын взрослый, он живет отдельно, мы с ним очень дружим. Не нужно было этого развода, я должна была быть умнее. Более гибкой, хитрой. — Такая классическая формулировка — "все мужики сволочи" — вам известна? — Это абсурд. Потому что пол не является качественным признаком человека. Мне с мужчинами проще, чем с женщинами. Женщины более ранимы, бывают более мудрыми. Но много женщин, в которых ничего нет, кроме того, что они женщины. И они мне совершенно непонятны. Конечно, среди женщин есть замечательные люди. Кстати, в "Сатириконе", кроме "Шантеклер" с Райкиным, я делаю еще один спектакль с молодым режиссером Леной Невежиной по пьесе Айрис Мердок "Слуги и снег". Вот пожалуйста — женщина. Она абсолютно умна, необыкновенно женственна, притом что наголо побрита. Она логично мыслит, очень дипломатичный, тонкий человек. Это новое поколение, комплексов я не вижу. Нет тех неврастенических припадков, свойственных нашему поколению. Люстра, зеркало, гладильная машина и коврик — Ваши мужчины вам делали подарки? — Да. Мне мужчины всегда дарят подарки. Правда, был один, причем очень знаменитый человек, который ничего не подарил. Больше того, я пришла к нему в гости, и он мне даже не дал чаю. И я его сразу же бросила. А так все дарили. Может быть, я произвожу впечатление женщины, которой нужно делать подарки. Даже то, что вы видите в доме... — Я так много всего вижу, хорошего и ценного... — Люстра, зеркало, гладильная машина, коврик — это все подарки. Их мне преподнес совершеннейший красавец Леонид Лютвинский. — Он и впрямь необыкновенно хорош, просто с обложки журнала. Леонид, кажется, был вашим... — Можно сказать, вторым мужем. Люстру он нашел на помойке, собрал, реставрировал и подарил. Он прекрасный человек. После театрального Леню приняли в "Ленком", и он сразу вместе с труппой уехал на гастроли в Америку. Мы с ним тогда только начали нашу совместную жизнь. И вот когда он вернулся оттуда, то привез мне два чемодана подарков: украшения, туфли, платья. Себе же он не привез ничего. Но наша совместная жизнь не могла долго продолжаться. Расстались мы с ним замечательно, и я ему желаю всего самого хорошего. Как пахнет любовь? — А что вы еще можете рассказать о мужчинах, какие-нибудь пикантности? — Можете считать меня сумасшедшей, но я знаю аромат любви. Мне мужчина может говорить все что угодно или не говорить ничего, но по запаху, который он вдруг начинает источать, я понимаю, что это любовь. Не хочу быть мистиком, поскольку я реалистка, но здесь есть что-то мистическое. — Запахи как раз реальность. У животных — это мощная знаковая система. У людей есть аромат невинности, молодости, сексуальности. Кстати, ученые утверждают, что с годами он истончается и покидает нас. — Позволю себе не согласиться с учеными. Уверена, дело тут не в возрасте. Человек настолько сексуален, насколько он себя им чувствует. Бывает полное отсутствие запаха сексуальности начиная с 16 лет и до конца жизни. — Вы много знаете мужчин, которые и в преклонном возрасте источают аромат сексуальности? — Знаю нескольких. Но не хочу их называть, а то на них все накинутся. Это секретная информация. — Свои собственные наряды вы сами придумываете или покупаете в бутиках? — Я ношу только ту одежду, которую сама себе сочиняю, начиная от деловых костюмов и заканчивая вечерними, кроме, конечно, всяких разных кофточек. — Когда я был у вас в мастерской, то заметил, что у вас все аккуратно, никаких обрывков, лоскутков не валяется, не высятся горы эскизов, с потолка, со стен ничего не сыплется... — Нет, у меня не сыплется и никаких кусочков не бывает. Хожу или еду за рулем, и вдруг понимаю, что уже завтра нужно сдавать 486 эскизов, а у меня всего один. Тут я быстро сажусь и рисую, тут не до лоскутков. — 486 к одному спектаклю? — Это я, конечно, преувеличиваю. К одному бывает от двух до двухсот. — Та мелочевка, что бывает в спектаклях, — посуда, ковры, мебель — это тоже вы проектируете, создаете эскизы? — Нет, я не делаю эскизы, я стараюсь все это найти в процессе работы. Иногда приходишь в реквизиторский цех театра и выискиваешь такие необыкновенные вещи, которые и не придумаешь. Я из тех художников, может быть, совершенно старомодных, которые не пользуются компьютером. Ведь это можно легко сделать при помощи компьютера. Но я этого не делаю, поскольку мне просто нравится водить рукой по бумаге. Хотя, конечно, компьютер делает совершенно колоссальные вещи, которые мне не под силу. Но как бы в моих спектаклях в этом и нет необходимости. Тайна резоре — Есть цвет золота, но не яркого, а тусклого. С какими другими цветами его можно соединить? — Тусклое золото — это такая прелесть, которая соединяется с очень многими цветами. Например, тусклое золото и глубокий бутылочный цвет — восхитительно! Тусклое золото и цвет испорченной вишни — изумительно! Тусклое золото хорошо смотрится и с яркими цветами, но тогда мы уж делаем авангард, другие костюмы. — А голубой? — С голубым хорошо, но голубой ближе к серебру. Хотя... есть такие хитрости... Вы можете сделать голубой наряд, а потом через черную полосу перейти в тусклое золото. Черное — как мостик. Очень многие цвета хотят, чтобы между ними кто-то находился. — А какие тайны есть в женском декольте, там все, наверное, должно быть особенно тонко? — Существует масса секретов в театральном костюме, которые известны с XVII века, а может быть, и раньше. Что касается декольте, есть такая милая вещь, которая называется резоре. Вы знаете, что это такое? — Это какая-то нечеловеческая женская хитрость? — Меня с первого курса учили, что без резоре шагу нельзя ступить. Во время кроя декольте делается небольшая подвертка, кулиска, в нее вдергивается шнурочек. Этот шнурочек, когда надели платье и застегнули на крючки, затягивается сзади. Этот шнурочек и есть резоре. Оно незаметно поддерживает все так, как нужно. А самое главное, все должно быть сделано так, чтобы ни один человек на белом свете не догадался, что там, под декольте, есть резоре. Существует множество всяких штучек-дрючек, которые должен знать художник, работающий в театре. Но гораздо большее удовольствие, притом что в костюмах столько прелестных тайн, мне доставляет придумывать декорации. Наверное, потому, что там создаешь нечто совершенно новое, не существовавшее никогда. — Артисты обращаются к вам с просьбами улучшить фигуру, скрыть недостатки? — Трудно найти артиста, который хотел бы выглядеть на сцене как Квазимодо. Все хотят быть красивыми. И они начинают мне рассказывать о своих физических недостатках. Поэтому когда делаешь костюм, то превращаешься еще и в психотерапевта. Но мне это доставляет удовольствие. Я люблю артистов, а в тот момент, когда я с ними работаю, я их обожаю. Потом может быть все что угодно. Меня этому Николай Павлович Акимов научил. Он говорил: когда ты делаешь спектакль, направь душу на то, чтобы всех любить. Даже если эти люди тебя оскорбляют. Оставь до премьеры. После премьеры хоть в суд на всех подавай. Но сейчас мы собрались все вместе, чтобы сделать спектакль, эту замечательную красивую историю. Мы должны друг друга поддерживать. Ведь только в любви рождается это чудо — театральный спектакль.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру