Такое впечатление, что руководителя московской милиции Николая Куликова упорными, методично рассчитанными пинками уже который месяц просто загоняют в угол. Кто? Да все подряд, включая и Его Величество Рок. Удары один за другим сыплются на Куликова отовсюду. Самый тяжелый, конечно, — сентябрьский, когда взлетели на воздух два жилых дома. Что это: судьба или преступная халатность? Мог предотвратить или не мог? И сразу "неполное служебное соответствие". Изнурительное "усиление", министерская проверка, поток заявлений "по собственному желанию" от сотрудников, наконец, скандальная фальшивка, продемонстрированная РТР. И косые взгляды, перешептывания, намеки: "Ну что? Сломался уже? Еще нет? Странно..." "МК" трудно обвинить в какой-то особой любви к московской милиции. Перелистайте подшивку: чуть ли не в каждом номере — критические материалы. Мы прекрасно знаем обо всех милицейских недостатках, пострадавшие читатели пишут нам письма и приходят в Общественную приемную, редакция регулярно проводит телефонные опросы. Но одно дело — конструктивная критика, приносящая реальную пользу, исправляющая ошибки и восстанавливающая справедливость. И совсем другое — откровенная травля. Куликов пока держит удар. И его позиция — позиция профессионала, прошедшего к высокому креслу длинный путь от самой "земли", — заслуживает уважения. О пустом портфеле — Я не могу понять: чего они ко мне прицепились? Почему так торопятся меня снять?.. Неужели не понимают: сейчас у них есть возможность спросить с меня за все, что происходит в Москве. А как только освободят от должности — случись что серьезное, это ляжет на их министерские плечи. Особенно в период проведения выборов. — Вы себе место-то отходное приготовили на всякий случай? — Нет. Министр меня спросил: "Будешь писать рапорт?" Я ответил: "Не буду". — "Решил побороться?" — "Нет — буду работать до принятия решения". — У вас нет ощущения, что все давно предопределено, и ваша пассивная борьба абсолютно бесполезна? — Начальник всегда должен держать в кабинете пустой портфель. Сказали: "Уходи" — собрал вещички и ушел. Мы же все носим погоны. — Но вы же живой человек... — Ну и что? Я тоже кого-то увольнял. Всегда надо заранее представлять, что тебя может ждать. Вот сняли, например, Коржакова. Он тенью ходил за Ельциным — я видел, как он поддерживал президента в трудные минуты. Понятно, что Коржакову намного обиднее, потому что с Ельциным он почти сроднился. А мне — что?.. — Вы в баню с Рушайло не ходили? — Не-ет. — А с Лужковым? — Ни с тем, ни с другим. (Смеется.) Правда... был у Лужкова на дне рождения — тогда официально всех начальников приглашали. ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Таких, как Куликов, американцы называют self-made man — человек, сделавший себя сам. Деревенский парень из-под Коломны, он пошел в милицию сразу после армии. Это был 1972 год, 133-е отделение Первомайского района. И двигать его наверх было абсолютно некому. Поэтому дорога от рядового милиционера до первого зама по криминальной милиции ГУВД — через ВЮЗИ и академию — заняла у него целых 22 года. А в 1995-м — как логичное завершение — Куликова назначили руководителем всей московской милиции. Понятно, что, побывав во всех шкурах — и оперативника, и районного начальника, и окружного, — он прекрасно разбирается в любой мелочи. И за это пользуется уважением у профессионалов. По оперативной работе тоскует до сих пор. Говорят, когда ему приходится выезжать "на дело" — теперь редко, правда, — начальник преображается и буквально "парит над землей". О недостающих мешках — Вы сказали Сванидзе, что частично берете на себя вину за те кошмарные взрывы. Что вы имели в виду? — Если бы мы проверили все данные Лайпанова-Гочияева, когда тот проживал в московской гостинице, послали бы соответствующий запрос и вовремя узнали, что у него паспорт умершего человека, мы выставили бы "сторожевой лист" и задержали его. Мы по этой системе регистрации в прошлом году задержали более 2000 преступников, числящихся в федеральном розыске. Но система связи с регионами еще не отработана до конца. И участковый не поинтересовался в свое время, кто и кому сдал помещение... Но — подумайте только! — ведь это была великолепно спланированная операция, связанная со входом боевиков в Дагестан. Уже после взрывов, в ходе проверки, было установлено, что Гочияев приехал сюда еще в июле. 8 августа он обратился в бюро по аренде помещений. "Я буду завозить муку и сахар из Кисловодска", — сказал он. Он заказывал машины для перевозки обязательно с санпаспортом на продукты. То есть он все знал заранее, моделировал ситуацию: а что будет, если остановит ГИБДД? Вы думаете, после первого взрыва я сидел сложа руки? Первый взрыв произошел в ночь на четверг. К выходным у нас уже были данные на террориста, его уже по телевидению показали. А свидетели разъехались по дачам и начали звонить нам только в понедельник. Когда ранним утром уже прогремел второй взрыв... Мы нашли водителей, перевозивших мешки, одновременно отправились по арендаторским агентствам... Счет шел буквально на минуты. Еще бы один день, и второй дом мы бы спасли. Нам не хватило ровно одного дня. Мы ведь нашли следующую порцию мешков в доме на Борисовских Прудах. Там тоже все было подготовлено к взрыву, и еще часть взрывчатки лежала на складе. У водителей по накладной всего числилось 980 мест. Мы считаем: Борисовские плюс склад — 36 мешков не хватает. Значит, где-то еще лежат? Значит, жди третьего взрыва? И я в два часа ночи поднял весь город — весь! — на перекрытие подъездов. Люди только отработали по 12 часов, пришли домой, а их из постелей подняли — и снова на улицу... — Нашли недостающие мешки? — Нет! И тогда мы стали проводить эксперимент. Поехали на продуктовую базу, начали загружать машины аналогичными мешками с песком и смотреть, сколько влезет. Загрузили, как по накладной, — водители говорят: этого быть не могло, с таким весом нам ехать бы не разрешили, есть определенные нормы. Оказалось, террористы сначала накладную заполнили, но все не влезло, вот они и оставили 36 мешков на месте. Только тогда нам полегчало. — Можно подвести черту: с преступлениями такого масштаба московская милиция раньше никогда не встречалась, поэтому печальный опыт пришлось приобретать в считанные часы. — Именно так. Одной милиции предотвратить это было не под силу. Тут должен был сработать спецаппарат (агентура. — Е.С.) всех государственных спецслужб. И как же террористы добыли 6 тонн взрывчатых веществ? АНАЛИТИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Помимо уголовного розыска в Москве есть еще такая известная оперативная служба, как ЦРУБОП, которая подчиняется напрямую МВД РФ. Специфика работы этих двух служб кардинально различается. Если МУР идет от совершенного преступления к поиску преступника, то задача ЦРУБОПа — внедряться в организованную преступную среду и контролировать ее. То есть заниматься как раз п р о ф и л а к т и к о й преступлений. В ЦРУБОПе есть специальный 10-й отдел — в его составе 40 человек, — который занимается распространителями нелегального оружия и взрывчатых веществ. Но ни одной претензии к этой своей службе, проморгавшей террористов, от министерства не прозвучало. Более того, ко Дню милиции руководитель Московского РУБОПа Данилов досрочно получил генеральское звание. А руководитель ГУВД Куликов — "неполное служебное соответствие"... О нарушителях и бездельниках — Николай Васильевич, сейчас в ГУВД идет мощнейшая министерская проверка. Много на вас уже накопали? — Ну сами посудите: Московский гарнизон — это 130 тысяч личного состава. Если каждый из сотрудников допустит хотя бы одно нарушение в год — а люди есть люди, — то каждый день можно смело фиксировать 350 промахов. Много это или мало? Как сказал Никулин в замечательном фильме "Ко мне, Мухтар!", "дураков везде хватает". К сожалению, наша сегодняшняя экономическая ситуация не позволяет сделать так, чтобы на работу в милицию стояла очередь. — Опять все упирается в деньги? — Все упирается в людей. Раньше их держали партийным билетом. А сейчас чем держать? Как ни крути, профессионализм должен поощряться материально. Вон в Америке в полицейских академиях конкурс — по 60 человек на место. Если сотрудник выдержал такую конкуренцию, разве он захочет потерять свое место? А я не знаю, как заставить людей работать, — понимаете? Воспитываем мы их, воспитываем... Приходят к нам вроде нормальными, а потом — ра-аз! — и садятся за решетку. Почему это произошло? Где мы допустили прокол? Я окружным начальникам твержу: это ваша нетребовательность виновата. Как говорил Анатолий Николаевич Егоров, бывший начальник МУРа, которого я очень уважаю, "если люди пьют, значит, у них есть свободное время, — значит, они не работают". — Вы легко увольняете сотрудников? — Как — легко?! Это же судьба человеческая! Есть ведь нарушители, а есть просто бездельники. Вот будет у нас полный комплект — тогда от бездельников избавимся. А сейчас увольняем только при грубых нарушениях. — Вы проработали начальником ГУВД больше четырех лет. Как вы сами считаете: у вас есть такие личные достижения, которыми можно гордиться? — Есть достижения. Ни одного массового мероприятия — а их в Москве очень много проходит: Дни города, гастроли "звезд" — мы не провалили. Это во-первых. Управленческий коллектив сложился, с которым действительно можно работать. И сотрудники уже хорошо знают требования своих начальников. Это важно: существует же такое понятие, как "управленческая инерция". И показатели определенные у нас есть (хотя показатели — это особая песня). В 1994 году у нас было 1800 убийств, раскрываемость — 39%. А в этом году пока — 839 убийств при раскрываемости в 78%. Чувствуете разницу? По угонам раскрываемость повысили с 3 до 13%. Или вот еще пример. В 1995 году раскрывали всего 13% преступлений с применением взрывчатых веществ. Мы создали новый отдел, стали профессионально отслеживать ситуацию. И пожалуйста: уже 50% раскрываем. Просто однажды мы сели и задумались: почему убийства плохо раскрываются? МУР выезжал, округ выезжал — а сами убийства сваливались в итоге на голову бедного сыщика из низового отдела. А на нем висит еще несметное количество других преступлений. И тогда мы все убийства забрали наверх. Создали в округах отделы по 60—70 человек. У них нет теперь лишней переписки, случайных выездов, — занимаются только своим делом. За счет этого мы и пошли в гору. — Все равно от москвичей поступает много жалоб на ваших сотрудников. Особенно по без вести пропавшим. Не хотят сразу искать — и все. — По этому поводу я сам постоянно накачки делаю — это же жизнь человеческая! Но традиционные стереотипы еще очень сильны... — Я говорю по телефону читателям: с вашей ситуацией надо не в газету обращаться, а бежать побыстрее в милицию. Некоторые отвечают: милиции мы не верим... — Так часто говорят те, по которым принято законное решение, но не в их пользу. Они уже прошли все инстанции и страшно обиделись. А мы не можем каждому сказать, что он прав. ПРАКТИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Николай Васильевич предложил провести эксперимент. Пригласить к нему на прием нескольких обиженных на милицию читателей — с традиционными жалобами, без всякого отбора, — чтобы он сам разобрался в деле. А потом мы посмотрим, кто прав, и честно расскажем в газете. Я согласилась. О "палках" — Очевидно, что московская милиция в целом не лучше и не хуже других. Порочна сама министерская система с ее отчетностью, при которой "палка" в нужной графе заслоняет собой настоящую работу... У вас есть конкретные предложения по ее изменению? — Конечно, есть. Уж если мы не можем справиться со всей преступностью — а это реальность: никто не может, — нужно освободить людей от мелких дел и кинуть все силы на крупные. Ведь сейчас что происходит. Можно квартирную кражу раскрыть (но там же сколько работать надо!), а можно — пойти и сделать контрольную закупку у продавца. "Палки"-то одинаковые... До абсурда доходит. Допустим, один оперативник задержал группу квартирных воров на своей территории. А они, как потом выяснилось, еще и у соседей 20 краж совершили. В результате в соседнем отделе раскрываемость резко скакнула, а первый опер остался с одной-единственной своей кражонкой, да еще сколько всего другого не успел сделать, пока с группой возился. Я давно твержу: давайте отчитываться только по 5—7 категориям тяжких преступлений — по убийствам, тяжким телесным, разбоям... Но нужно, чтобы за это решение кто-то взял на себя ответственность. Вот я ее взял: мы в Москве добились в этом году наконец, чтобы с УЭПа сняли все мелкие преступления — передали их в торговые, налоговые инспекции. Вынесли это на коллегию, все расписали. И что же? У нас сразу на 30% пошел рост более тяжелых — появилось просто время их выявлять. А в МВД опять говорят: плохо. А чем плохо? "У вас нет нагрузки". Зато какие преступления мы стали раскрывать! Знаете, на чем засыпались в свое время в Санкт-Петербурге? Они начали регистрировать все подряд — вплоть до оторванной пуговицы — и сразу возбуждать уголовные дела! Пришел — написал заявление — получи дело. Они завалились бумагами... — Но если не возбуждать уголовных дел, люди совсем работать перестанут! — Надо изменить форму уголовного дела. Весь мир 30% преступлений раскрывает на "учетах". Например, такие, как карманные кражи или автоугоны. По отдельности они не раскрываются — только сериями. Разве что за руку карманника схватишь или машину в соседнем дворе случайно обнаружишь. А надо делать так. Принял опер заявление от потерпевшего, составил учетную карточку и отложил ее до времени. Задержали кого-то — он учет поднял и обнаружил за преступником еще целый хвост. — И тогда не страшно будет регистрировать все преступления... — Ну конечно! Потому что никто не станет трясти сотрудника ни за рост преступности, ни за низкую раскрываемость. Опер не будет бояться бесперспективных заявлений — по которым кучу бумаг исписать все равно придется, а раскрыть не раскроешь. Но зато от нераскрытого убийства ему уже не отвертеться. Нужно просто выбрать приоритеты и верно расставить акценты. На том мы и расстались. Я поехала в редакцию — расставлять акценты, а Куликов — в МВД, на очередную взбучку.
