Весной прошлого года, в мае, невероятную скуку кулис швейцарского мирового чемпионата (скука была невероятной прежде всего для нас, русских, ибо сборная России, как это постоянно случается в последние годы, выбыла раньше времени) нарушил приезд Фила Эспозито. Об этом его однодневном появлении в Цюрихе я уже подробно написала в "МК" тем же прошлогодним летом. Но сейчас некоторые фрагменты моего интервью с легендарным канадцем вспоминаются с большим интересом. Особенно одно шутливо-угрожающее пророчество, которое касалось русского зятя Эспозито — Саши Селиванова. Весной девяносто восьмого Фил Эспозито еще был генеральным менеджером "Тампы", а Селиванов — форвардом "Молний"... И вот Эспозито мне говорит: "Конечно, я люблю Алекса, как сына, но лишь до тех пор, пока он хорошо относится к моей дочери. Если же Алекс станет плохо обращаться с Кэри, я ему напомню, что я генеральный менеджер "Тампы" и обменяю его в какое-нибудь захолустье с плохим климатом. Куда-нибудь к северу от Эдмонтона, например..." Проходит некоторое время, и вот тебе раз: Селиванов примеряет свитер "Эдмонтона"! Правда, к переходу Саши из лагеря "Молний" в лагерь "Нефтяников" его великий тесть свою менеджерскую руку приложить не смог, потому что к тому моменту рука Эспозито перестала быть менеджерской. С поста генерального менеджера "Молний" Фил Эспозито был уволен незадолго до ухода из команды и своего русского зятя. Вообще в семействе Селивановых и Эспозито за эти полтора года произошло немало перемен. Как и обещал Фил, когда мы общались в Цюрихе, у Саши и Кэри родился сын, и теперь один из внуков героя суперсерии СССР—Канада-72 наполовину русский. Сам Эспозито успел жениться в третий раз, а его зять — натворить дел в "Эдмонтоне". Начнем с того, что нынешней осенью заокеанские телекомментаторы произносили фамилию Селиванов почти так же часто, как имена давно причисленных к лику святых на энхаэловских площадках Ягра, Гашека или Линдроса. "Нефтяник" Селиванов вырвался в главные забивалы чемпионата НХЛ, а бенефисом зятя Фила Эспозито стал матч с "Чикаго", когда Саша забил четыре гола и сделал передачу. К чему я все это? Ну как к чему: сколько угодно поводов для звонка в потонувший в сугробах рождественский Эдмонтон. Католическое Рождество ведь отмечалось в прошедшие выходные... — Саша, Рождество праздновали всем семейством? "Дедушка Фил" приехал в гости? — Как бы не так. С тех пор как мы с Кэри уехали в Эдмонтон, "дедушка Фил" нас ни разу не навестил. Только по телефону звонит. Звонит, правда, часто — почти каждый день. А приезжать не хочет — холодов боится. Я его понимаю: после Тампы, где сейчас плюс двадцать пять (классическая флоридская зима), попасть в Сибирь... — Эдмонтон действительно жуткое захолустье? — Как сказать... До очагов цивилизации отсюда, конечно, далековато. Это же практически последний город на севере Канады. Дальше расположен только один маленький городишко, больше напоминающий деревню, и — рукой подать до Аляски. От моего дома до Аляски всего четыре часа езды на машине. Да, жить здесь скучновато, но я не могу сказать, что особенно удручен. Холода, предположим, я люблю, а этой зимой пока особенных холодов и не было: даже странно. Всего один день был холодный — столбик термометра опустился до минус двадцати. А на следующий день так потеплело, что снег начал таять. — Как поживает маленький внук Эспозито? Кстати, на кого он больше похож — на тебя, на дедушку? — Конечно, на меня. Именно поэтому Фил и называет его исключительно "рашн бэби". А фамилия у моего сына двойная. Его зовут Нико Эспозито-Селиванов. — Говорят, после ухода с поста генерального менеджера "Тампы" Фил Эспозито работает на ТВ. Как ему новая должность? — По-моему, нормально. Фил сейчас комментирует выездные матчи "Бостона". — Он тяжело пережил свое увольнение? — Очень тяжело. Все-таки Фил создал эту команду. До Эспозито в пляжной Флориде вообще не знали, что такое хоккей, пока он не привез туда клуб. Фил вложил в "Молнии" столько сил, всю свою неуемную энергию... Я же знаю не понаслышке, как он жил в то время. Он жил только "Тампой". Но что поделаешь, дела в команде под конец пошли очень плохо. Я и сам последний свой сезон в "Тампе" играл как на иголках: каждую минуту ждал обмена. — И дождался. Судя по тому, сколько ты забиваешь, новая команда тебе по душе? — Да, но в "Эдмонтоне" я заиграл не сразу. Я перешел в "Ойлерз" в феврале. Тогда здесь был другой тренер, определенный состав. Тренеры не хотели ничего менять, поэтому меня не ставили на игры. Перед этим сезоном тренер поменялся, и я заиграл в основном составе. — И как заиграл! Только и слышно было: "Селиванов, Селиванов, Селиванов"... — Да, реакция на мои успехи была огромной. Хотя мне самому весь этот шум-гам не очень понравился. Я вообще спокойный человек и очень не люблю, когда за мной толпы по пятам ходят, под руку что-то говорят... Заокеанские репортеры все пытались у меня узнать: что же мне мешало так же заиграть в "Тампе"? Пришлось объяснять, что многое зависит от партнеров, да и от обстановки внутри команды. Вот Линдрос играет в одном звене с Леклером, и они забивают. Пол Кария выходит на лед вместе с Селянне, и они тоже забивают. Когда нет высококлассного партнера, способного в нужный момент отдать передачу, забивать сложно. В "Эдмонтоне" такие партнеры у меня есть, да и настроение у "Нефтяников" совершенно другое. В "Тампе" мы два сезона подряд занимали последнее место в лиге: разве можно в такой ситуации говорить о хорошей игре?! А в "Эдмонтоне" у нас подобралась амбициозная молодежь. Команда играет в скоростной, напористый хоккей. И если проигрываем кому-то, то скорее по своей вине, а не потому, что соперник сильнее. — Попробую предположить, что в "Эдмонтоне" ты вообще вздохнул чуточку свободнее. Теперь над тобой не нависает тень Фила Эспозито, а значит, тебя в команде, с одной стороны, не воспринимают как зятя канадской хоккейной легенды и генерального менеджера клуба. С другой — не давит необходимость постоянно доказывать, что деньги тебе платят не как родственнику, а как действительно хорошему игроку. — По-моему, ты сильно преувеличиваешь. У меня в "Тампе" не было подобных проблем. То есть, конечно, были люди, которые шушукались у меня за спиной, были журналисты, которые писали нелицеприятные вещи, намекали на то, что Эспозито лоббирует мои интересы. Но об этом в основном говорили в офисе клуба, а в команде ребята никогда не думали ничего похожего. У меня со всеми там были хорошие отношения, и я не чувствовал никакого дискомфорта. Вернее, дискомфорт был, но совсем по другому поводу — удручающие результаты "Тампы". — Этот чемпионат для "Эдмонтона" начинался не вполне обычно. Первый матч был превращен в торжественные проводы Гретцки. Его первая команда "Эдмонтон" играла с последней командой Великого "Рейнджерс". С Гретцки тебе удалось поговорить или он был недоступен? — Почему же, как раз удалось. Уэйн зашел к нам в раздевалку перед игрой, поздоровался с ребятами, пожал всем руку. Я у него спросил: "Уэйн, помнишь, как в Москву в гости к Третьяку ездил?". — "Как не помнить, — тяжело вздохнул Гретцки. — Пришлось выпить столько водки..." — Но больше тебе, конечно, другая игра запомнилась. С "Чикаго"... — Потому что пять очков в ней набрал? Конечно, с удовольствием вспоминаю. Четыре гола в одном матче забить — такое в НХЛ немногим удавалось. Но самый значительный матч в моей заокеанской карьере все-таки не этот — другой. Вот что я до конца жизни буду помнить — это свою шайбу в овертайме, когда "Тампа" в сезоне 1995/96 впервые в своей истории вышла в плей-офф, мы играли в первом раунде с "Филадельфией". Это надо было видеть, как после забитой мною шайбы тридцать тысяч человек на трибунах вскочили в едином порыве... — Фил Эспозито говорил мне, что считает тебя самым талантливым хоккеистом "Тампы", прирожденным бомбардиром, но ему не нравится, что порой ты, проведя блестяще какой-то отрезок матча, потом можешь выключиться из игры. Как ты считаешь, была у тебя в "Тампе" такая проблема? — Лично я ничего подобного за собой не замечал. Но не исключаю, что со стороны виднее. Особенно Филу, одному из лучших форвардов за всю историю мирового хоккея вообще и НХЛ в частности. — Эспозито, кстати, на тебя жаловался. Сказал, ты непочтителен с ним. Вот, например, как-то оторвал карман у его рубашки. — А-а... (смеется). Это было на одной вечеринке, и я решил пошутить. А он не сказал, что сделал он сам, когда я отодрал карман? Стащил с меня рубашку и изорвал ее в клочья! — Еще Эспозито рассказывал, что однажды вы спустили воду в бассейне и стали играть в хоккей. И ты несколько раз припечатал его, "пожилого, в общем, человека", к бортику. Он тебе будто бы пригрозил: "Еще раз такое повторится, я тебе врежу". А ты, по его словам, своему тестю не поверил: "Вы этого не сделаете". Эспозито смеялся: "Плохо же он меня знает, дурачок!" — Да, я именно так и говорил: "Вы этого не сделаете". И Эспозито мне бы действительно не врезал, поскольку догадывался, что тогда пришлось бы мне врезать ему в ответ... — Я вижу, вы подходящая парочка. — Это точно. У нас все время какие-то истории происходят. Вот как-то раз гуляли во Флориде в одном отеле: приехала невеста Фила, и Эспозито по этому случаю закатил банкет... — А, кстати, кто у него невеста? — Теперь уже жена. Третья по счету. Они поженились этим летом. Высокая такая девушка — с меня ростом. Метр восемьдесят пять, не ниже. Зовут Бриджит. Симпатичная... Лет ей, если не ошибаюсь, тридцать семь—тридцать восемь. Сорока, во всяком случае, еще нет. А выглядит она гораздо моложе своего возраста. — Да, мы немного отвлеклись. Ты хотел рассказать про какую-то вечеринку... — Развлекались мы в отеле, а поскольку я играл за "Тампу" пять сезонов, меня во Флориде знали практически везде. В том числе в этой гостинице. Поэтому когда после полуночи я вызвал администратора и попросил бутылку шампанского и коробку сигар, сказав, что это для Фила, никто не удивился. Мне предложили выбрать, и я взял самое дорогое шампанское (250 долларов за бутылку) и лучшие сигары — приблизительно по такой же цене. В общем, весь заказ "потянул" на пятьсот долларов. "Запишите это на счет моего тестя и принесите мне все, пожалуйста, так, чтобы никто не видел". В общем, я забрал шампанское, коробку с сигарами, и мы с Кэри поехали домой. Утром Фил спустился вниз платить за номер, и у него глаза вылезли из орбит, когда Эспозито принесли счет. Фил затеял скандал, чуть ли не в драку с метрдотелем полез, доказывая, что никакого шампанского и сигар в глаза не видел, поэтому платить не собирается. Расстроенный Фил позвонил нам и стал жаловаться Кэри. И в этот момент услышал мой оглушительный хохот. "Передай своему папе, — сказал я жене, — что мне очень понравилось шампанское и сигары. Я отлично провел время в их обществе". Поняв, в чем дело, Фил издал рев подстреленного вепря: "Ну-ка дай ему трубку!". Он орал так, что я боялся, что телефон вот-вот треснет пополам: "Ты, русский дурак. Немедленно приезжай и плати за все сам. Я за тебя платить не собираюсь". Самое смешное, что за сигары и шампанское в результате не платил никто. В отеле, видя огорчение Эспозито, предложили Филу ехать домой и считать сигары и шампанское подарком его семье... — Интересно, а в настоящий хоккей вы с тестем ни разу не играли? — Почему же, играли два раза. Один раз летом, еще задолго до начала тренировочных лагерей, мы с ребятами (причем в основном там были хоккеисты не из основного состава) собрались покататься и затеяли что-то вроде двусторонней игры. Фил увидел и решил присоединиться: "Я с вами!". В другой раз мы выступали с Филом в одной тройке — это был благотворительный матч. Выглядели неплохо: Эспозито сделал передач больше всех в команде, а я забил больше всех голов. Здорово с ним играть: поле Фил видит изумительно, отлично катается, виртуозно владеет клюшкой. И, главное, не теряет на площадке своего привычного чувства юмора. — А ты знаешь, что Эспозито грозился услать тебя в "Эдмонтон"? Ну, в том случае, если ты будешь плохо относиться к Кэри. Я еще в самом начале нашего разговора хотела спросить: "Как тебе такой поворот событий?", но отвлеклась и вспомнила только сейчас. — Думаешь, он мне ни разу этого не обещал? Это была одна из самых излюбленных его шуток. Фил так часто смеялся на эту тему, так смеялся. И досмеялся: его уволили, а меня сослали в ... Сибирь. — Саша, если "Эдмонтон" не попадет в плей-офф или будет довольно быстро выбит из борьбы за Кубок Стэнли, тебя, по идее, могут вызвать в сборную... — В сборную... О господи! Вот об этом мне бы не хотелось ни говорить, ни думать. Сборная России для меня — заколдованное место. Я ведь в ней так ни разу и не сыграл. Товарищеские матчи, разумеется, не в счет. Почему так получилось? Я не понимаю... Но меня не взяли в сборную ни в том сезоне, когда, еще играя за "Спартак" вместе с Ткачуком и Барковым, забил больше всех голов в лиге. Меня не приглашали в сборную, когда "Тампа" не попадала в плей-офф и я рвался в бой. Не знаю, по-моему, я сборной России просто не нужен. И отношение к сборной у меня поэтому сложное. В этом отношении слишком много горечи, обиды, разочарования... Хотя, когда главным тренером стал Александр Якушев, я сказал в интервью телевидению: "За Александра Сергеевича всегда готов сыграть!" Могу и сейчас повторить эти слова.
