Меня сейчас постоянно спрашивают: что я думаю об итогах выборов мэра? Конечно, соображения у меня есть. Но, мне кажется, сейчас неизмеримо важнее понять, что думают москвичи. Для этого есть самые весомые данные — цифры. Утрата большинства. Сама по себе победа Ю.М.Лужкова и В.П.Шанцева с 70% "за" и 3,2 млн. голосов — факт мощный. Но это — первый факт. Есть и второй факт. По сравнению с 1996 годом Юрий Михайлович и Валерий Павлинович потеряли в Москве почти миллион сторонников (тогда за них проголосовало 4,1 млн.). Еще важнее в политическом плане другой факт. Когда я читаю в сводке уважаемого мной Интерфакса о том, что 70% москвичей высказались "за", то это, мягко говоря, неточно. В Москве 6,9 миллиона избирателей. "За" голосовали 3,2 миллиона. Это 46%. 70% — это от числа голосовавших. А 46% — от числа избирателей. Первая цифра говорит о весомой победе. А вторая... Вторая означает, что впервые с введения выборов мэра исполнительная власть Москвы утратила поддержку большинства горожан. Пусть с небольшим — 4% — недобором, но утратила. Это и есть третий факт. И при выборах меня и Лужкова, и уж тем более на прошлых выборах Лужкова и Шанцева было большинство голосующих "за" к числу всех избирателей. В 1991 году, по старому закону РСФСР, еще пытавшейся выступать авангардом демократии в СССР, для победы кандидату надо было обязательно набрать большинство голосов именно к общему числу избирателей, а вовсе не к числу проголосовавших. Так, например, тогда победил Б.Н.Ельцин. Теперь же в Москве не только представительная власть, но и исполнительная представляет меньшинство горожан. Это не может не развязывать руки оппонентам — и в Кремле, и в самой Москве. Как объяснить эти три факта? "Нас обливают грязью". Такое объяснение я слышу со всех сторон. И полностью согласен с самим тезисом. Порой было противно: ведь обливали грязью уже не столько претендентов на власть, сколько саму новую российскую власть как таковую. Действительно, зачем нам в России такая демократия, если при ней такое — пусть даже теоретически — считается возможным? Но мне пришлось участвовать в выборах 1989, 1990, 1991 годов — при власти КПСС. Тогда у нас не то что 1-го и 2-го, но вообще ни одного канала телевидения не было. Ни одной ежедневной газеты. Ни круглосуточных автомобилей с мигалками, ни кремлевской связи. Со всех сторон лились потоки грязи: фото моей дачи, где я жил двадцать лет, публиковались как сенсации... А вот итогом выборов была наша победа. И я сделал тогда вывод: пропаганда — оружие мощное, но специфическое. Только 25% тех, кто ей "поддался", относятся к "переубежденным". Это те, кто живет эмоциями. Еще 25% "поддавшихся" — это колебавшиеся. Они имели сомнения и подозрения, а то и попросту боялись оказаться в изоляции. Пропаганда как бы устраняла их сомнения, воодушевляла. Так сказать, попадала на хорошую почву. Семена не прорастают на камнях: ростки укоренялись только там, где есть подходящие условия. Судя по падению числа голосов "за" в 1999 году по отношению к 1996 году, "почва" для пропаганды была. И над этим надо серьезно задуматься. Не о пропаганде. О почве. Но 50% реагирующих на пропаганду — и это данные также мирового опыта — составляют люди, на которых подействовала не сама пропаганда (они от оппонентов ничего иного и не ждали), а то, как на нее реагируют те, кого эти люди считают своими лидерами, — объекты критики. Другими словами — как лидеры держат удар. Сегодня, когда жизнь бьет миллионы людей со всех сторон, бьет непрерывно, и им уже десять лет приходится вместе со своими семьями ежегодно, ежедневно, ежечасно "держать удар", — они вправе считать уменье "держать удар" критерием более чем весомым. Это и понятно: кого из нас защитит кандидат, который и себя-то защитить по-настоящему не может? Помню тренера по самбо. Он начал занятия в МГУ со слов: самбо — это единственная борьба, где разрешены болевые приемы. Если вы не готовы к тому, что против вас применят болевой прием, — вам тут делать нечего. Политика гораздо больше, чем самбо, ориентирована на болевые приемы. Если уж ты обещаешь своим оппонентам суд или даже нары, то будь готов к любым ответам. Это ученый считает, что ответом ему должны быть прения по его предложениям. А политик должен быть готов к обвинениям, к клевете, даже к тюрьме и пуле. Иного не дано. Видимо, традиции и навыки работы в тепличной обстановке власти КПСС в прошлом и в созданной во многом своими руками своего рода тепличной обстановке вокруг московских лидеров в последние десять лет сыграли плохую шутку: к борьбе в форме беспредела наши кандидаты оказались не готовы. Но если политик оказался не готов ко всем видам борьбы — то он политик как минимум незрелый, а то и попросту никудышный. И все же: единственной причиной и потери голосов в 1999 году к уровню 1996 года, и утраты поддержки большинства москвичей я не считаю пропаганду. Была и другая весомая причина. Политик или мэр? Опять обратимся к цифрам. За мэра проголосовало 3,2 миллиона избирателей. За политическое объединение мэра — ОВР — проголосовало 1,8 миллиона. Разница — 1,4 миллиона. Эта разница — четвертый факт выборов. Из кого состоит эта разница? Попробуем опять всмотреться в цифры. За блок правых и за мэра, кандидата правых, Кириенко проголосовало почти одно и то же количество избирателей. За кремлевское "Единство" и за кремлевского Бородина — опять-таки почти один и тот же процент. Следовательно, за Лужкова кроме 1,8 миллиона сторонников ОВР проголосовала значительная часть из голосовавших за КПСС, за "Яблоко", за ЛДПР, за другие партии. Этот "перелив" к Лужкову и Шанцеву и дал им 70% по сравнению с 40% ОВР. Пропаганда — и это все видели — прежде всего нападала лично на Лужкова. Поэтому — по идее — голосование за мэра и ОВР должно было бы быть схожим или даже с большим числом голосов у ОВР. Но на деле Лужков-ОВР потерял 1,4 млн. по сравнению с Лужковым-мэром. Потерю лужковским ОВР голосов почти полутора миллионов москвичей, поддержавших мэра, на мой взгляд, можно объяснить только одним: сотни тысяч горожан готовы принимать Юрия Михайловича как мэра и пока что не хотят видеть в нем политика вообще и тем более политика общероссийского масштаба. Во-первых, команда. Конечно, вокруг мэра немало тех, кого Ольга Костина недавно в телеинтервью назвала "лизоблюды". Но среди заместителей мэра в правительстве Москвы и в администрации города большинство составляют эффективные, успешные руководители. Это не могло не привлекать голосов Лужкову-мэру. А вот команда Лужкова из ОВР — судя по итогам голосования — вызвала подозрения многих москвичей. Да и что могут москвичи думать о хронических неудачниках российской политики, отставниках из Кремля и Белого дома, а то и попросту кремлевских бомжах?.. Во-вторых, проблема стабильности. Голосуя за мэра, москвичи голосовали за стабильность. Стабильность Москвы в сложный период смены и Думы, и президента — вещь сверхважная. Но человек, предпочитающий стабильность Москвы, как правило, хотел бы и стабильности в России. А ОВР призывало к смене курса. И не просто к смене курса, а к смене курса методом цзаофаней и хунвэйбинов — методом штурма штабов. Но нынешнее поколение россиян — говоря в терминах Льва Гумилева — уже израсходовало свою пассионарность. Оно очень хочет изменения курса, но не путем штурма Кремля, а действием "из Кремля". Большинство нынешних избирателей отвергает перемены ценой создания нестабильности. Это определило и судьбы КПРФ, и "Яблока", и теперь ОВР. Голосуя за Лужкова-мэра и против Лужкова-ОВР, избиратели действовали одинаково — в духе стабильности, в традиционно русском уповании на доброго царя, в традиционно русском недоверии к способности любой оппозиции на конструктивные действия. Пройдет еще не менее 5—10 лет, прежде чем в России появятся люди с новым запасом пассионарности, готовые — как в 1985—1995 годах — на перемены любой ценой, даже ценой штурма штабов. Подвожу итоги. Пропаганда — по максимуму — дала Лужкову "утечку" почти двух миллионов голосов (к 1996 году) при выборах мэра. А вот другой фактор: блок ОВР дал Лужкову потерю еще почти полутора миллиона голосов при выборах Думы. Говоря футбольным языком, мэру предъявили своего рода желтую карточку. Сотни тысяч москвичей готовы на московское футбольное поле Юрия Михайловича выпустить, а вот в российском поле они ему пока что отказывают. Недавно (16 декабря 1999 года) "МК" опубликовал своего рода матрицу заслуг Лужкова и претензии к нему. Примечательно, что среди "плюсов" — только "московские", а вот среди "минусов" наряду с "московскими" есть и "общероссийские" (терпимость к раздуванию собственного культа личности, отношение к Лукашенко и т.д.). Иногда говорят: голосовавшие против лужковского ОВР москвичи не правы, так как Москва обязана активно участвовать в общероссийской политике. Конечно, Москве надо участвовать в российской политике. Это азбучная истина. Весь вопрос — кому и как участвовать. Одно дело — Москва, и другое дело — мэр Москвы. Одно дело — "активно участвовать в общероссийских делах", и другое дело — "бороться за первое кресло в стране". Активно участвовать можно даже в виде нейтралитета, который при умелом применении может дать столице большие дивиденды. Собственно, в советские годы большинство лидеров Москвы именно этим и занималось. А вот попытка, скажем, В.В.Гришина втянуться самому и втянуть столицу в борьбу за пост генсека ЦК КПСС привела еще при Андропове к делу Трегубова, а затем, при Горбачеве, к назначению Б.Н.Ельцина в МГК со всеми известными следствиями для руководящих кадров города. Москвичи свое мнение высказали. Дело теперь за Юрием Михайловичем. Он человек умный и, я надеюсь, сделает правильные выводы из итогов голосования.
