Громады гор упираются здесь в стылое зимнее небо. Крутые, порой отвесные склоны нависают над ущельем, по дну которого петляет стремительная речушка с обледенелыми берегами. У гор какая-то тревожная красота, величественная и пугающая, кажется, что тебя, как букашку, вот-вот раздавит этими нависающими со всех сторон вековыми скалами. Даже белый саван снега, причудливыми шапками лежащий на вершинах, не может сгладить общую мрачную картину и чувство беспокойства. Это — Аргунское ущелье... Здесь проходит единственная дорога из Чечни в Грузию. Ее называют еще дорогой жизни и смерти — для чеченцев Аргунский тракт служил артерией, подпитывающей отряды боевиков боеприпасами и продовольствием, одним из немногих путей, по которому можно было вырваться беженцам от ужаса войны. В нее вбухали миллионы долларов и сотни жизней военнопленных, ударными темпами прорубающих в скалах тонкую ниточку дороги, выходящую к грузинскому селению Шатили. В конце декабря, в аккурат под Новый год, Аргунское ущелье стремительно и неожиданно для всех оседлали российские десантники и пограничники, которые наглухо заблокировали автомобильный путь в южных районах Чечни, — специальную операцию без затей назвали "Аргун". Теперь здесь нет движения, нет жизни. Все, кажется, умерло... "Вертушка" с закрашенным бортовым номером "33" в буквальном смысле слова валится с небес в глубокие распадки ущелья. Еще несколько минут назад вертолет с дрожью во всем огромном железном теле карабкался через высоченные отроги гор, когда стрелка на приборе высоты зашкаливала за трехкилометровую отметку, а теперь вонзается в разреженный горный воздух, втыкает огненные отстрелы-ловушки в опасно близкие камни и стремительно пролетает между двумя скалами, будто в игольное ушко. Крутанувшись над пятачком ровной земли, "восьмерка" плюхается на берег Аргуна. Ух! Командир экипажа "Ми-8" радостно лыбится в дверной проем кабины, наблюдая за реакцией сидящих на борту, и поднимает вверх большой палец: мол, все отлично, мужики. Несколько недель назад этот вертолетный капитан кидал сюда пограничный десант — прямо на головы боевиков, у которых в Мешехи было три лагеря. Чуть поодаль еще виден остов сожженной палатки и какие-то строения из камней, где находился чеченский пост. Тогда капитану скорее всего было не до улыбок — под пулями не особо-то повеселишься. Впрочем, и сейчас маршрут в ущелье с площадки подскока в Торгиме, где находится пограничная база, считается самым опасным. Недавно боевики обстреляли в этом районе "вертушку", командиру экипажа пробило пулей шею навылет, и крылатую машину пришлось сажать штурману. Такие вот хаханьки. Мешехи — это не поселок, а просто название местности. Людей здесь давно нет, видны лишь заброшенные и полуразвалившиеся каменные родовые башни чеченских горцев. Здесь в Аргун впадает горная речушка Мешехи, которая и дала такое название этой части ущелья. Впрочем, теперь ее имя будет носить пограничная комендатура, которую планируют оставить здесь навсегда. Пока же у слияния двух рек расположился базовый лагерь пограничников, как его обозначают на картах — "б/л Мешехи". Десяток палаток, трофейный контейнер-двадцатитонник, переоборудованный под штаб, дымящаяся полевая кухня под навесом — вот и весь базовый лагерь. Зато вокруг колючка, и даже некое подобие шлагбаума имеется. Сразу понимаешь, что граница на замке. До Грузии по прямой — пара километров. На всех окрестных скалах выставлены заставы, прикрывающие ущелье сверху, ведь в горах действует непреложный закон: кто выше, тот и сильнее. Заставы — это тоже, конечно, громко сказано, на традиционные они похожи разве что названием, в лучшем случае это старые развалины башен, где можно укрыться от ветра, а так — груда выложенных в стену камней с бойницами да низкопрофильные окопчики, выщербленные в скальной породе. При -26, как давит морозец по ночам, особо не согреешься, а костерок на сквозняке оттаивает разве что руки. Но без этих застав нельзя — перекрестным огнем они контролируют верхние подступы к ущелью и прикрывают видимый сверху как на ладошке базовый лагерь. — Система огня у нас устроена таким образом, что все горы вокруг простреливаются. Создается сплошная зона непроходимости для противника, — рассказывает мне начальник погранотряда полковник Виктор Чупраков. — Ущелье мы пока перекрыли на протяжении восемнадцати километров, будем двигаться и дальше. Но уже сейчас можно говорить, что прорваться по горной дороге боевики не смогут, пусть хоть целая дивизия пойдет. У Чупракова пока нет полноценного пограничного отряда — еще не все выставлены заставы и комендатуры, не все задачи выполнены. Что говорить, если селение Итум-Кале, где должен находиться штаб его отряда, пока занято боевиками, которых выкуривают десантники. Возьмут Итум-Кале, пограничники сразу передислоцируют центр своего управления туда. Да и самого Чупракова только-только назначили на эту должность. Сюда он прилетел еще в звании подполковника и, едва спрыгнув с вертолетной лесенки на каменистую "набережную" Аргуна, получил сообщение, что теперь может представляться уже полковником — досрочно присвоили. Звездочек на погоны его бушлата в горах сразу найти так и не смогли, и Борисычу пришлось принимать отряд в старом звании. Чтобы хоть как-то сохранить ритуал присвоения звания, тем более внеочередного, пришлось пожертвовать Виктору Борисовичу от имени "МК" бутылку кристалловской "Посольской", прихваченной в командировку "на всякий случай". "Чтобы было, в чем обмыть вечером новые звезды", — я как чувствовал, что эта бутылка водки очень даже пригодится в горах, где раздобыть спиртное практически невозможно. Через несколько часов Чупраков, разыскав где-то две потертые зеленые полковничьи звездочки и стрельнув у прапорщика перочинный нож, спрятался за палаткой и втихаря привинтил их на погоны своего бушлата. Став теперь в свои тридцать с небольшим "настоящим полковником", Витя Чупраков нет-нет да и косил глазом на плечи, как бы невзначай поправляя воротник, закрывающий третью звезду. И хотя внеочередную звездочку полковнику Чупракову дали вовсе не авансом и не ради престижа должности начальника отряда, отрабатывать звание ему придется по полной программе. Обстановочка в Аргунском ущелье еще та. Одно дело — высадиться десантом в горах и потеснить боевиков, закрепляясь на позициях. Совсем другое — удержаться и наладить систему охраны границы, которой прежде здесь не было вовсе. Погранцы уже установили прямую связь со своими грузинскими коллегами и на словах договорились о взаимодействии. Грузины и прежде заявляли о готовности не пропускать чеченских боевиков на свою территорию, но, судя по количеству захваченных во время операции по блокированию Аргунского ущелья грузовиков и легковушек, нелегальный автопереход в Шатили действовал вполне исправно. Не ограничивается дело и перекрытием дороги в ущелье, ведь помимо нее есть еще и десятки тропинок в горах, где может пройти человек. — Из-за малоснежной зимы практически все перевалы в горах остались открытыми, — сетует полковник Чупраков. — Следующий этап нашей специальной пограничной операции направлен как раз на выставление застав на проходимых тропах. В конечном итоге мы должны закрыть любую лазейку на границе, для пешего и конного. И здесь мы рассчитываем в том числе и на непогоду — чем больше будет снега этой зимой, тем меньше будет у нас боевой работы. Пограничникам не позавидуешь. Помимо суровых горных условий, выживание в которых уже само по себе в чем-то сродни подвигу, им предстоит сдержать натиск отрядов боевиков, которым волей-неволей придется прорываться в Грузию по Аргунскому ущелью. В принципе по малоизвестным тропам в горах может пройти и десяток, и сотня человек. Но куда девать автомобили и бронетехнику, которая имеется у боевиков (по данным разведки, около 30 бронетранспортеров и десятка танков)? Чеченцы уже заявили, что в ближайшее время сметут заслон российских пограничников в ущелье и восстановят свою "дорогу жизни". — Пусть попробуют, — флегматично замечает пулеметчик Олежка Чекминев, позиция которого находится на нависающем над ущельем выступе скалы. — У меня они все будут на мушке, а боекомплекта хватит надолго. У пограничников в Аргунском ущелье сил и в самом деле предостаточно. По самым скромным подсчетам, что-то около восьмисот штыков — в условиях обороны в горах они могут сдержать тысяч пять хорошо вооруженных и подготовленных атакующих. Если учесть, что их поддержит армейская артиллерия и авиация, то шансов не пропустить боевиков достаточно. Сейчас в ущелье находятся две десантно-штурмовые маневренные группы (ДШМГ). Одна из Воронежа, из Западного регионального управления ФПС, вторая из Благовещенска, входящая в состав Дальневосточного регионального управления. Помимо них сюда переброшены на усиление местные мотоманевренные группы (ММГ) из Владикавказа, Ставрополя, Нальчика. Готовятся к новым боям в ущелье еще несколько ДШМГ — сейчас они проходят ускоренную горную подготовку в одном из учебных центров погранвойск. В Мешехи стоят воронежские ребята. 20 декабря они высадились на "вертушках" в ущелье и теперь, по прошествии месяца, чувствуют себя здесь как дома. Домовитости погранцов можно позавидовать, они и баньку успели себе оборудовать, благо вода и дрова имеются в избытке, и кухоньку с горячим питанием оборудовали, припрятав сухпайки про запас. В общем, на голом в прямом смысле слова месте обустроили вполне приличный быт. Генерал Мухратдин Ашуров, командующий ОГВ (оперативная группа войск) "Юг", который руководит десантниками, поначалу посмеивался над соседями-пограничниками: местечко, мол, ребята, вам досталось некомфортное. Сам генерал спал на земле, закутавшись в полушубок, стоически переживая до сих пор тяготы и лишения фронтовой службы — его подчиненные заняли самые высокие горы, где нет ничего живого. Уже через несколько дней он, увидев пограничную "цивилизацию", спустился с гор в базовый лагерь и получил теплую палатку с печкой-буржуйкой, куда перетащил свою радиостанцию для управления войсками. И без того тесные отношения десантуры с погранцами с этого момента еще больше укрепились. Ашуров, правда, нет-нет да и пугает коллег: "Брошу я вас одних на произвол судьбы, пойду вперед". Десантникам нужно первым продвигаться по ущелью, и генералу в ближайшее время опять предстоят ночлеги на снегу. А пограничники чешут репу — думают, как лучше выставить свои посты на ключевых высотах. На крылатую пехоту они не в обиде, у тех своя задача. Впрочем, одну обиду пограничники все же затаили. За сожженный джип боевиков, который отмороженные (в смысле замерзшие) десантники расстреляли вдрызг просто так, от скуки и чтобы согреться. И если десантуре трофейная техника на горных вершинах ни к чему, то приземленные погранцы сразу нашли ей применение — сейчас у них шесть единиц захваченного у чеченцев автотранспорта. Есть "представительская" "Нива", уазик-"таблетка", несколько грузовиков, на которых перевозят грузы от вертолетной площадки, заготавливают дрова, перебрасывают людей на дальние посты. За трофейными машинами даже закрепили для порядка нештатных водителей, а с "большой земли" для них специально завозят топливо. — Жалко джип, — сожалеет полковник Чупраков о потере. — Он бы мне в Итум-Кале пригодился, можно было бы выезжать на заставы. Представляешь, как круто это бы смотрелось? — смеется Борисыч. После боя сердце просит... Конечно, горяченького, желательно наваристых щей да каши с мясом. На полевой кухне в Мешехи Юра Корчагин — царь и бог. Должность у него "блатная" — повар-пекарь. Как он умудряется из "топора" сварганить приличный обед, никому не известно, но сослуживцы повара нахваливают, кормит он вкусно. — Мясо завозят, крупы есть, специи припасены, а все остальное дело техники, — скромничает Корчагин, смущенно вытирая руки о когда-то белую поварскую куртку. — Солдаты и офицеры кормятся у меня из одного котла, так что получается нечто среднее по нормам. Вроде никто не жалуется. Младший сержант Корчагин еще и хлеб выпекает в специальной походной печке, не на опаре, правда, а на дрожжах, но получается вполне прилично, с румяной хрустящей корочкой. Главное, что хлебушек свой, свеженький, а не промороженный в дальнем перелете. Рецепт Юрий в секрете не держит: "Все очень просто. Немного муки, немного воды и... десять лет у плиты". Все пограничники из воронежской ДШМГ — контрактники, опытные уже и матерые мужики, прошедшие армию и поднаторевшие в службе на заставах. В горах, правда, оказались впервые, если не считать ускоренных недельных курсов в Нальчике перед аргунской операцией. Но вроде ничего, справляются, попривыкли к местным условиям быстро. Соседи-десантники все удивлялись, что это за войска такие им на подмогу бросили — десантно-штурмовые с зелеными шевронами, и поначалу приняли за какой-то крутой спецназ. Когда все выяснилось, разочарования не было — воевали погранцы грамотно, под стать армейцам. Единственное, что смущает сидящую высоко в горах десантуру, так это обилие в базовом лагере пограничников генералов и полковников, которых направили сюда в командировку из Москвы и штаба регионального управления в Ставрополе. "Как вы там со всеми их командами разбираетесь?" Но вроде погранцы разобрались с единоначалием и не тянут один воз в разные стороны, как лебедь, рак и щука. Самое передовое место у пограничников — базовый лагерь Бастыхи. Все то же ущелье, та же река Аргун, в которую здесь впадает речушка с одноименным названием лагеря, только на десяток километров дальше в Чечню. Впереди по ущелью уже нет никого из своих, только боевики. Половинка уцелевшего бетонного моста перед "б/л Бастыхи" будто линия фронта, за которой нет нейтральной полосы. Присутствие противника здесь незримо, но оно буквально витает в воздухе. Недавно боевики подвезли на грузовике миномет и, укрывшись за поворотом дороги, начали обстреливать заставу. Двоих солдат, долбивших кирками окоп в скале, ранило осколками, к счастью, обоих легко. — У духов корректировщики сидели на ближней скале и очень четко навели миномет на наши позиции, — по-военному четко докладывает начальник штаба капитан Геннадий Карпов. — Боевики постоянно следят за заставой, их наблюдатели есть на всех вершинах, это известно по данным радиоперехвата. Ощущение, что за тобой наблюдают глаза человека, способного дать координаты для минометного удара, не из самых приятных. Невольно начинаешь пристально рассматривать горы, пытаясь разглядеть затаившуюся фигурку наводчика — ни фига не видно на этих поросших корявым кустарником скалах. Успокаиваешь себя только тем, что мина в воздухе противно свистит и можно успеть уткнуться лицом за какой-нибудь ближайший камень. Впрочем, те двое свист так и не услышали... А чеченский миномет тогда накрыли. Открыли ответный огонь из минометов, а потом вызвали по рации пару вертолетов, которые живо разделались с удирающей уже машиной боевиков. Вот уже несколько дней тихо. Только незримые глаза наблюдателей, но они не стреляют. Бастыхи держат дальневосточники. ДШМГ из Благовещенска высадилась здесь 24 декабря, вслед за мощнейшим авианалетом — все окрестные горы покрыты огромными черными пятнами, оставшимися после разрывов бомб. Многие толстенные деревья по берегам Аргуна срезаны взрывной волной, будто бензопилой "Дружба", осколки накрошили мелких дровишек, так что по крайней мере с топливом у пограничников проблем нет. — Да мы же привычные к холодам-то, — улыбается прапорщик в натянутой почти на глаза вязаной шапочке. — На Амуре и посильнее морозы бывают, и то ничего. Днем здесь вообще тепло, около десяти ниже нуля. "Б/л Бастыхи" похож на крепость — на естественных скалах выросли стены укрытий из камней, из бойниц торчат автоматные и пулеметные стволы. Чуть повыше на горушке примостилась "зушка" — зенитная установка ЗУ-23, с позиции которой открывается роскошная панорама на ущелье и на реку Аргун. Это для постороннего человека видится эстетический эффект окружающей природы, а для погранцов это будущее поле боя, где важны сектора стрельбы и вероятные места появления противника, а не елочки на скалах. В том, что боевики будут прорываться по ущелью, здесь никто не сомневается. — Чем глубже у вас окоп, тем больше шансов остаться в живых, — проводит незамысловатую политработу с бойцами замполит заставы старший лейтенант Андрей Гринберг. Бойцы вгрызаются кайлом и ломом в камень и бог весть что думают в этот момент про нравоучения офицера. Умник! Впрочем, они и сами понимают, что, когда начнется бой, надеяться можно будет только на свое оружие да на этот крепкий окопчик, который спасет от пуль и осколков. Долбят. Матерятся. Снова долбят. Курят. Опять долбят. Еще десяток сантиметров будущей своей жизни отвоевали. Гринберг, отагитировав, тоже берет в руки кирку — от одних слов окоп глубже не станет. Условия жизни на Бастыхи суровые — все-таки самый что ни на есть передок. И вертолеты реже прилетают, и начальства меньше. Несколько палаток зарыты в камни с таким расчетом, чтобы пули и осколки прошли в случае чего выше лежащих на нарах людей. "Буржуйки" исправно сжирают дрова и наполняют нутро палаток живительным теплом — после нескольких суток в наряде, проведенных на стылых камнях, это воспринимается чуть ли не раем. Супчик, опять-таки горяченький, приятно согревает покрывшийся от поглощаемой на улице мерзлой тушенки инеем желудок. Благодать. Впрочем, понежиться у печки выдается редко — застава круглосуточно и в скалы вгрызается, и службу пограничную несет. Автомат в руках чередуется с лопатой — поспал немного и давай по новому кругу. Удивительно, но на трудности никто не жалуется. Может, привычка уже у военного люда выработалась "мужественно преодолевать тяготы и лишения", как записано в уставе? Скорее всего это чувство ответственности, которое будто впитывается в человека из тяжелого камуфлированного бушлата и ремня автомата на плече. Это чувство локтя, одной команды, коллектива. Откуда оно берется? Загадка военной души. — Какая тут связь с родными? — усмехается высокий худой офицер с громким голосом и удивительно добрыми глазами. — Как уехали два месяца назад из дома, так ни одной весточки, ни ответа ни привета. А жены? Жены привыкли к нашим внезапным и долгим отъездам. Ждут, что же им еще делать? М-да... Если лететь над Аргунским ущельем на вертолете, ниточка дороги видна очень хорошо — петляющая рядом река не позволяет сбиться взгляду. Отчетливо различимы и зарытые в камни пограничные базовые лагеря и заставы, сверху они кажутся игрушечными, построенными мальчишеской рукой. Если учесть, что "вертушка" стелется по ущелью гораздо ниже горных вершин, то и забравшиеся на них боевики получат хорошие позиции для обстрела. Это теоретически. На практике вышибить пограничников с занятых позиций невозможно. Все 18 километров ущелья, которые они контролируют, перекрыты зоной сплошного огня. Дальше — больше. На следующем этапе специальной пограничной операции "Аргун" предусматривается продвижение вперед по ущелью и перекрытие всех мало-мальски значимых тропинок в горах. Операцию логичнее было бы назвать "Мышеловка". Самое главное, что погранцы настроены никогда больше не уходить из ущелья, стать обычным линейным отрядом и держать чеченскую границу, как любую другую. Уже сейчас они прикидывают, как завезти в ущелье щитовые дома. Мечтать о домиках, сидя в окопах под пулями? А почему бы и нет. Слова начальника погранотряда Виктора Чупракова: "Мы здесь навсегда" — воспринимаются почти как "но пасаран" — они не пройдут... Аргунское ущелье — Москва.
