Перенасыщенность минувшего уик-энда всевозможными муздействами и знаменательными событиями привела, прямо скажем, того, кто стремился везде поспеть, к хоть и приятной, но усталости. Что не особо замечательно — перед началом трудовой-то (учебной) недели. С другой стороны: ну а кто обещал, что легко-то будет? Мегапочин череде бурных экшнов был положен в пятницу все в том же МДМе, где экстремальный Дельфин решился дать сольный концерт. Видимо, всяческие шоу-биз-деятели грызут нынче ногти, сидючи в непонятке: как же это проглядели чудесный момент рождения нового культового героя-то? Да уж, Дельфин всегда, с момента развала поп-рэп-хулиганского трио "Мальчишник", сидел себе в глубоком андеграунде, а на людях даже печально гарцевал сутью своей сугубо некоммерческой. Но вот — времена изменились: альтернативная экстремальность очень даже запахла коммерческой выгодой. Но в эфир, скажем, МТV, под завязку забитый экстремальными "Korn", "Guano Apes", "Limp Bizkit", Дельфина опять брать не захотели. "Экий смурняк-то!" — примерно так отреагировали на клип "Дверь" (на первый радиосингл с альбома "Глубина резкости"), снятый еще весной. Мол, слишком для позитивного нашего МТV много в нем суицидальных намеков и нездоровой депрессии. Второй клип — жестокий "Я буду жить" — решились ставить, но только в самое глухое время. В результате начались массовые беспорядки и оглушительные бомбардировки МТVшного офиса мешками суровых тинэйджерских писем. Жестокая правда жизни, в которой кроме детских радостей есть еще боль, страх и одиночество, рассказываемая Дельфином четким сэмплерно-хип-хоповым языком, повела за собой дивизион поклонников. МТV пришлось сдаться под давлением юной общественности — клипы Дельфина крутятся нонче почти раз в час. Радио (ну кроме "Нашего") еще чешет репу: в текстах Дельфина, мол, немерено ненормативной лексики, а звук у песен больно радикально-резкий... Радийным начальникам следовало бы притопать в МДМ: увидеть, как прутся в едином порыве три тысячи человек. К слову: звука на концерте практически не было — в сиплых колонках лишь изредка что-то прорезывалось, но тут же и пропадало. Однако весь прыгающий зал повторял наизусть — вслед за Дельфином — от и до каждую песню. Вызубрили сложнопостановочную Андрюхину поэзию (Дельфин в миру, как известно, Андрей): и "Дилера", и "Войну", и "Я буду жить", и, уж конечно, "Я люблю людей"! В скачущем зале "Мегахаус" тем временем кого только не заметил. И надменный Евгений Хавтан настороженно наблюдал за минималистичным, но надрывно-честным действом на сцене; и окружение певицы Линды радостно дергалось среди тинэйджеров. И смурной поп-певец Данко слонялся в закулисье, посыпая, видимо, голову пеплом (что не может также вот экстремально зажигать). И известный угарно-радикальный Паук (лидер "Коррозии металла") прогуливался в респектабельном зеленом кашемировом пальто, довольно улыбаясь в бороду. В общем, эксперимент удался: сольник Дельфина собрал почти аншлаг безумствующего народонаселения, что ознаменовало приобретение парнем статуса настоящего культового экстрим-деятеля. Кстати, полчаса после концерта Дельфин не мог продраться через забаррикадировавшее служебный вход фанатское оцепление. Потом за ним устроили автопогоню по ночной Москве и приперли-таки к стенке (с требованием автографов) в супермаркете, куда артист заехал за пачкой сигарет. F F F Очередь уже отнюдь не из тинэйджеров, а из вполне взрослых, явно преуспевающих молодых банковских клерков и всяких там чиф-менеджеров выстроилась на следующий день у входа в клуб "Бункер", где презентовал свой новый альбом "Супермен" уже совсем другой ментальный герой Найк Борзов. Красноволосый Найк (для любопытствующих: это настоящее имя, данное парню родителями-меломанами при рождении совершенно непонятно в честь кого; про существование престижного капиталистического спортивного лейбла в совковые 70-е борзовские предки вроде как и не подозревали), оказывается, старый рокер. Точнее — старый панк. За свои 27 лет, пока не сказал парень "Три слова", принесших славу и успех, успел переиграть он на гитаре в куче дворово-подвальных рок-компаний. Последнее же место неформальной работы имел в панк-группе "Х...й забей!", где продолжительное время стучал на барабанах. Но все же свалил в конце концов на вольные, сольные хлеба. Хлеба эти, впрочем, очень скоро превратились, видать, в сухарики, поскольку три пластинки, что наваял Борзов в одиночку аж с 92-го года, мало кто слышал, непонятно кто выпускал и уж точно — никто не покупал. И так бы и жевал Борзов сушеный мякиш, если б не проникся однажды его самодостаточными творениями лидер "Мегаполиса" и знатный продюсер ныне Олег Нестеров. Он посадил Найка на контракт в своем лейбле "Снегири Рекордс" и стал рулить звуки для нового альбома нового подопечного. Давеча в "Бункере" вот и представили, что нарулилось. Спокойную, отчасти философскую рок-музыку для мидл-класса. На взгляд "Мегахауса", именно 25—30-летние аккуратные сотрудники престижных офисов, по вечерам отвязно бухающие пиво в приличных пабах, — основные потребители Борзова. Они протяжно подпевают Найку "О, жизнь, ты прекрасна!" в хите "Верхом на звезде" и язвительно хихикают над новым поколением дебиловатых тинэйджеров в стебливых "Трех словах". Сам Борзов пока адекватно ощущает популярные "Три слова" как просто шутливую песню, но, видимо, скоро начнет плеваться от них, бедняжка, как давеча Маша Макарова тошнилась от "Любочки" своей доставшей. К слову, даже те, кого передергивает от бесцветно-холодного борзовского рока, побывав в "Бункере", резко признали, что играть на гитаре парень ого-го как умеет. И проконстатировав это, вывалили на Тверскую, завернули за угол и... очутились на шумном хэппенинге в модном клубе "Студио", где популярнейшая радио-ди-джейка Москвы Рита Митрофанова справляла 30-летие. Поздравить выдающуюся деятельницу радиобизнеса, главный, так сказать, голосок молодежного "Радио Максимум", подвалило множество видных представителей соответственно молодежной культур-мультур. Дмитрий Нестеров ("Свинцовый туман") и Грув под фанеру пытались что-то спеть на сцене. Суперстар Земфира, подъехавшая прямо из "Шереметьево" (только что прилетела из Англии, мол, с окончательно доделанной второй пластинкой в чемодане), петь, правда, не стала, но толкнула в микрофон торжественную речь. Видно, сильно озаботившись в туманном Лондоне (в смысле — поиском подарка), девушка нарыла в каком-то эксклюзивном магазине многофункциональную вещь — некое эскимосское украшение интерьера, выточенное из моржовой, кажется, кости. Напоминающее гигантский фаллос при ближайшем рассмотрении. Митрофанова, получив подарок, слегка задумалась, куда б это поставить так, чтоб не смущать себя и прибывающих гостей. (К слову, для интересующихся: Земфира на вечеринке выглядела отдохнувшей, спокойной, умиротворенной. В репу никому не заехала и даже бранного слова никому не сказала. Вот что значит — удовлетворение в заграницах-то души и тела.) Кстати, об удовлетворении. Большинство подарков Митре на 30-летие носило явный сексуальный подтекст. Так, группа товарищей отписала девушке гигантскую кровать. А некая канадская фоторепортерша притаранила огромный портрет Сергея Ястржембского (с автографом), политика, снискавшего, по слухам, особую симпатию выдающейся радио-ди-джейки. "Мегахаус" же, глядя на этот двусмысленный подарочный конвейер, глубоко задумался и решил преподнести любимой Митре собрание каких-нибудь чисто философских сочинений. С искренними поздравлениями, Капитолина, у которой тоже, знаете ли, близится 30-летие.
