Обычай праздновать День влюбленных пришел в Россию недавно. Зато любовью здесь не переставали заниматься никогда. И делали это с такой изобретательностью, что едва советская пенсионерка принимается вспоминать о былых проказах, выпускницы школ тантрического секса отворачиваются, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец стыда за собственную инфантильность. Конечно, по части взаиморасположения партнеров, отмечают знатоки Камы с утра и с вечера, российские жрицы любви занимают консервативную позицию. Но необозримость российских просторов дает им огромное преимущество в той области чувств, какая совершенно недоступна ни француженкам в будуарах, ни китаянкам на циновках, ни американкам в стерильных спальнях. Точек приложения у нас в стране — как кочек на болоте. Российская жрица любви не ждет милости от природы, находя работу там, где еще не ступала нога человека. Об этом — рассказ бывшей интердевочки. В первые дни фестиваля 1957 года райком комсомола Свердловского района Москвы осудил поступок Люси Девяткиной: она провела вечер с гражданином Югославии. Пили вино в ресторане, потом пошли к Люсе домой... Комсомольцы подали ходатайство в райотдел милиции. Там отреагировали в течение суток. Так, с одной справкой о высылке и с небольшой сумкой, Люся появилась в поселке близ Санькова болота, что в Клинском районе, на самой границе Московской области. Люся скрыла от комсомольцев-стукачей, что с югославом у нее была не первая встреча и что за щедрую любовь московской девчонке уже платили один кубинец, один чешский студент и еще два неразлучных поляка. Люсин жизненный план был несложен: приодеться и, выдавая себя за девушку из приличной семьи, стать любовницей солидного чиновника — немолодого, но охочего до юных и обольстительных. Увы, высылка из Москвы за 101-й километр перечеркнула Люсины надежды. Товарный состав остановился на дальней станции Решетниково, и местный конвой принял московскую ссыльную. Родине требовалось неимоверное количество природного топлива. Столичной интердевочке предстояло на три года переквалифицироваться в работницу торфодобывающего предприятия. Разврат с комсомольцами Людмила Феликсовна сегодня находится в отличной кондиции тела и духа. На вид ей лет сорок, не больше. Она охотно делится воспоминаниями о ссылке. — Я не стала унывать. Поселок, в который меня направили, был дальним, но там и присмотр был меньше. Шестьсот работников торфозаготовок, из них половина — парни. Тогда многих вербовали на торфозаготовку, народ ехал и ссыльный, и по комсомольским путевкам. Таких, как я, специально ставили работать рядом с "правильными", чтобы они положительно влияли. Работа была трудная, но интересная. В две, а иногда и в три смены. Да, третью смену Люся тоже старалась не пропускать — чтобы не терять, как говорится, квалификацию. Уже через две недели после прибытия девушка знала, кто "не прочь" познакомиться с нею поближе. Начала понемногу подбирать клиентуру. "Любителями погорячее" оказались, конечно, "правильные". Те самые комсомольцы-добровольцы, которые прибыли сюда крепить энергетическое могущество Родины, давать стране угля, то есть торфа. В поселке жили в бараках. Досуга было немного. "Гармошка, пение, самогон — обычные развлечения рабочих", — писал в медицинском обзоре санитарный врач Поповский, побывавший на Саньковских торфоразработках еще в 1924 году. С тех пор культурное времяпрепровождение там почти не изменилось. Разве что добавился клуб, в котором крутили кино и устраивали танцы — опять же под гармошку и до упаду. В общем бараке работники жили по четверо в комнате. Для любви оставалась только бескрайняя свобода лесов и болот, куда не достигали взгляды надзирающих. — Выйдешь, бывало, из клуба, и прямо к торфянику, — вспоминает Людмила Феликсовна. — Не в бараке же встречи устраивать! Там любой сосед по койке скажет: к такому-то комсомольцу такая-то работница ходит развратом заниматься. А в лесу простор. Плащ-палатку постелим изнанкой наружу, а мох торфяной мягкий, как подушка. Парни, с которыми я ходила, тайну свято берегли. Ведь если бы кто-то из начальства оказался в курсе, хахаля наверняка бы исключили из комсомола. А меня на другой участок перевели бы. Или заставили бы выйти замуж, чтобы показать в отчетах мой путь к исправлению. Зарплата торфодобытчика была такой же, как шахтерская, семьсот рублей в ценах дореформенного периода. Люся не жадничала и не брала с коллег мзду за каждую встречу. Просто подходила в дни выдач и тихонько просила: "Мне маме в Москву деньги надо послать, самой ничего не останется. Поможешь?" Клиенты охотно "помогали". Кто давал пятьдесят рублей, кто отваливал целых сто. К началу 1961 года Люся накопила около трех тысяч рублей, что по тем временам составляло немалые деньги. При самом благоприятном стечении обстоятельств она не смогла бы добыть такую сумму, занимаясь любовным бизнесом в Москве. Из прессы фестивального периода: "Отдельные несознательные комсомолки устраивают у себя на квартирах встречи с иностранными гражданами, принимая от них подарки в виде вещей. Такие поступки позорят советскую молодежь". ("Правда", сентябрь 1957 года.) Люсин срок освобождения совпал с хрущевской денежной реформой. Трудовые сбережения таяли на глазах. Москва приняла недавнюю ссыльную холодно: наученная фестивальными буднями, милиция не давала интердевочкам никакой возможности работать спокойно. Люся, прожив зиму без любимого дела, предложила двум самым бойким подругам: поедем на заработки в глушь. Согласилась только Даша, другая девушка не захотела добровольно поехать туда, куда ее и так вышлют, если поймают. В райсовете начальник воспитательной комиссии поздравил Люсю с приобретением девичьей и гражданской зрелости. И выдал путевку на фронт работ. Исправление падшей женской души представлялось бесспорным. Торфодобывающее предприятие близ Решетниково выделило Люсе и Даше комнату в новом рабочем общежитии. Оно отличалось удобствами: санузел, пусть и выстроенный по типу "сортир", находился внутри помещения. Что в глазах ответственных за рабочий быт указывало на явный прогресс — в бараках удобства были снаружи. "Журавль и цапля" Любовный бизнес шел полным ходом. Пока одна из напарниц находилась на виду (в клубе или на работе), другая принимала гостей. Правда, торфодобытчики работали в несколько смен, и общежитие всегда кипело, словно улей. Поэтому трудовую деятельность жрицам любви приходилось выносить "в полевые условия", как и во времена Люсиной ссылки. Работы на торфяниках сезонные, с апреля по октябрь. В это же время болотная местность заполнена насекомыми. Особенно досаждают слепни и оводы. Но девушки наладили контакты с ребятами из решетниковского геологоразведочного техникума, и спасательный репеллент на случай "выхода в поле" всегда был под рукой. Геологоразведчикам его выдавали в качестве учебно-вспомогательного пособия на время производственной практики. Меж тем выработка торфяника ширилась. Комсомольцы вкалывали "с огоньком", по-стахановски. Участков леса, где можно было спокойно прилечь на моховую кочку, вблизи поселка уже не осталось. Уходить далеко было нельзя — долгое отсутствие могло быть замечено. Днем, работая на просушке торфяных брикетов, Люся присматривала участки добычи, где нет воды. Ночью (одурев от бессонницы) вместе с партнером проверяла намеченный участок на степень сырости. — Однажды пришла я с парнем на свидание, стоим мы друг перед другом, раздеваемся, мазью от мошкары друг друга мажем. И вдруг под ногами захлюпало, и мы вниз ухнули! Болото — вещь коварная, может затащить с головой там, где, кажется, ступил на твердую кочку. Какая тут любовь! Пока мы друг друга вытаскивали, вымазались по макушку, но смеялись до упаду: сто первая позиция изобретена в Советском Союзе — журавль и цапля. И не где-нибудь, а за 101-м километром, простыми советскими торфодобытчиками! Из ответа советской делегации медиков на международном симпозиуме "Торф в медицине": "При надлежащем лечении большой эффект могут давать торфяные ванны, аппликации, торфяное питье, пасты... Показания к применению препаратов из торфа подмосковных сортов не ограничиваются приведенным списком заболеваний, при которых терапевтический эффект торфяных препаратов выявлен лабораторно. Список заболеваний (на трех листах) прилагается". (Венгрия, Международный медицинский центр в г. Кистней, 1976 год.) Торф против СПИДа? Люся и Даша ездили на "торфодобычу" шесть сезонов. Каждой осенью, возвращаясь в Москву с заработков, они понимали, что выбрали правильный путь: столичным путанам все труднее, а болотная любовь приносила стабильные доходы. Никаких "сопутствующих болезней" на болотах не приключалось, хотя, казалось бы, климат сырой и заработать воспаление легче легкого. Тем более при таких нагрузках. Ничуть не бывало! Правы медики: торф оказывает благотворное влияние на здоровье человека! Все, что подруги "заработали", — это звания отличниц производства, помог ставший близким руководитель смены на фрезерном участке добычи. — Я, еще когда меня выслали первый раз, подметила важную деталь, — продолжает рассказ Людмила Феликсовна. — Местные работницы, а их тоже работало на торфянике немало, готовили из торфа полоскание. Приносят из колодца воду, бросают туда сырой торфяной брикет и держат воду до утра. Потом сливают прозрачный слой, чтобы муть не мешалась, и этой водой моются, раны промывают. От сапог такие ссадины и мозоли появлялись! А без сапог не поработаешь — болото же. Вот я и стала такой настой себе готовить. Ноги им мыла, вместо марганцовки применяла. Если нужно какое-то воспаление вывести, я и сейчас бегаю, покупаю торф и делаю настойку. Все как рукой снимает! Я думаю, если бы ученые как следует торф изучили, то нашли бы, что он бактерии убивает. Может быть, даже от СПИДа он тоже годится, не знаю. Но точно знаю, что зубы сохраняет лучше всяких дорогих паст. У меня во рту до сих пор ни одного протеза, потому что я торфяной настойкой рот полоскаю. Людмила Феликсовна улыбается, демонстрируя естественную белизну зубов. Ноги у нашей героини тоже сохранились как в сейфе. Если бы английский доброхот, предупреждавший Генри Баскервиля держаться подальше от торфяных болот, увидел Людмилу Феликсовну, он не давал бы таких глупых советов молодому и горячему лорду. "Держитесь поближе к торфяным болотам, — сказал бы он сэру Генри, — там такие девушки!" Когда в 90-х годах грянула свобода предпринимательства, Людмила Феликсовна уже покинула большой секс. Но сохранила боль за свое дело: сколько глупых девчонок не может себе позволить полноценной работы из-за проклятых сутенеров. Продажа любви, как и всякая другая продажа, страдает от вмешательства посредников. Женщина, которой указывают, куда пойти, кому отдаться, деградирует. Она не может распорядиться собой, она не вправе выбрать партнера для бюджета. Жестокий век, жестокие сердца! Во времена молодости Людмилы Феликсовны, говорит она, меж людьми было больше любви и уважения. Торфяники на границе Тверской и Московской областей были славны еще в те времена, когда на полустанке Решетниково останавливались первые паровозы, следующие из Петербурга в Москву. От тех времен сохранился анекдот. Вышел поручик Ржевский на полянку с барышнями в прятки играть. Сел на моховую кочку и ждет, пока барышни его отыщут. А барышни бегают по полянке и кричат: "Где вы, поручик, где вы?" Отозвался Ржевский, поняв, что дамы сами не найдут: "Вот, во мху я!" Примерно такой же ответ получала Людмила Феликсовна, когда предлагала знакомым по прежней работе организовать торфяную лечебницу для представительниц древнейшей профессии. Обида за державу Девчонок, позарившихся на красивую жизнь столичной путаны, Людмила Феликсовна считает обманутыми дурочками. Конечно, проститутка зарабатывает по сто долларов "грязными" за смену. С виду это побольше дохода девушки Люси с торфяника. Но! Через три года путану-рабыню "переводят" на менее оплачиваемую работу куда-нибудь в регион. Привезли девчонку из Рязани, поработала она у "мамочки" несколько лет, истерла столица девичью красу, и отправят усохшую красавицу на рынок второсортных моделей. В Казань, скажем, или в Тюмень. А если в ту же глубинку поехать по своей воле, если наметить солидных клиентов и вести с ними дело по-умному, чтобы посторонние не встревали, то можно здоровье сохранить — раз, деньги заработать приличные — два, мужа найти солидного — три. И никто о тебе слова плохого не скажет. Еще и в передовики производства выдвинут. Но нет сейчас в России ни больших производств, ни вербовщиков на них. И некуда приехать предприимчивой жрице настоящей любви. Людмила Феликсовна, учтя развал экономики, проработала возможность внедрения в крупные столичные фирмы — под видом сотрудниц. Но ученицы ей попадаются бестолковые. Устроила девочку на какой-то "Кабельмаш", через месяц ту уволили... За что бы вы думали? За аморальное поведение! Устроила другую девочку в телефонную фирму, так негодница спуталась с менеджером бесплатно. Туго нынче с преемственностью, туго... По местам женской славы Не призналась нам Людмила Феликсовна, была ли в ее жизни единственная любовь. Сказала, что любила всех, и за то нынче вознаграждена. И старость ее обеспечена, и вспомнить много хорошего может. — А что? Конечно, замечала я на себе осуждающие взгляды порядочных женщин. Только их жизнь от моей отличалась ненамного. Они замуж выходили в том же бараке. Спали парами на таких же кроватях, друг напротив друга, пока им отдельные комнаты не давали. Точно так же мы с Дашей принимали кавалеров, когда "разводной график" нельзя было соблюсти! Разница, получается, только в загсовском штампе. Или такая семья жила в поселке: комната-десятиметровка, в ней муж, жена, ребенок и свекровь. Куда, по-вашему, эта парочка ходила любовью заниматься? На тот же торфяник! А помню, в мае холодно бывало, иногда снег в лесу всю весну держался. Все равно ходили! Только я со своими в одну сторону, а семейные — в другую. "БОЛОТНИЦА — молодая женщина, увлекающая людей в болото... Согласно поверьям некоторых районов России, "болотник" и "болотница" живут в гиблых местах точно так же, как люди в домах. По версии П.И.Мельникова-Печерского, "коварная БОЛОТНИЦА из себя такая красавица, каких не найдешь в крещеном миру". Энциклопедический словарь "Русские суеверия". Преемницы Сегодня в поселке, где когда-то работала наша болотница, торфоразработок не ведут. На работу молодежь добирается аж в Москву — больше все равно некуда. А из представительниц древнейшей профессии заезжают лишь "заплечницы". То есть подруги шоферов-дальнобойщиков. Так, в прошлом году появилась то ли чеченская молодка, то ли туркменская. Переночевала в брошенном общежитии да и укатила со своим дружком-дальнобойщиком. А мальчик лет трех остался в селе. По-русски знает все матерные слова и свое имя — Ваня. Добрая жительница, одинокая баба Валя, приютила мальца. Местная администрация отреагировала по-доброму: определили брошенного ребенка в ближайший детдом. А через две недели снова чеченка-туркменка появилась. Привезла мальчишку из детдома, где учинила дикий скандал: "Я мать, отдайте мне дитя!" И снова бегает Ваня по поселку, а где мама — неизвестно. Людмила Феликсовна побывала в бывшем родном поселке, который ей доставил столько любовных услад, как раз в тот день, когда Ваня мотался по главной улице и клянчил окурки у мужиков. Узнав о непутевой мамаше, Людмила Феликсовна в сердцах воскликнула: "Вот проститутка!" Сама же героиня нашей повести (разумеется, имя и фамилию ее по понятным причинам мы изменили) приехала в поселок, чтобы присмотреть домик для покупки. Будут к ней летом приезжать молодые девочки, будут с ними приглашенные на экзотический отдых иностранцы в лес ходить — по грибы да по ягодицы. А если еще вокруг летний туман, болотные огни, если шорохи лесные — то никакой клиент не устоит. Ну где им в своих аризонах такое пережить удастся? Кстати, если взять тачку на Тверской, то по прямой, не сворачивая, получится всего два часа езды... Необходимое послесловие. Нынче пос. Решетниково вымирает в прямом и переносном смысле. Если в былые годы сюда ссылали торф добывать зэков, проституток да комсомольцев, то сегодня "крепить энергетическую базу Родины" уже некому. Да и была ли она, эта база, если развалилась в два счета как карточный домик? Не за трудовыми подвигами ехала сюда "передовая советская молодежь", а за романтическими приключениями. На том, наверное, стояла и будет стоять российская земля! Авось и вернет Людмила Феликсовна "вторую молодость" и себе, и поселку, ставшему в ее жизни знаковым. Если организует там что-то вроде борделя "go-go" — с привлечением иностранного капитала! Высокий Мох, 101-й км, Клинский р-н.
