Из ходатайства на награждение медалью "За отвагу" старшего сержанта Хлебосолова Владимира Геннадьевича, милиционера-бойца отряда милиции особого назначения. ...21.01.2000 года старший сержант милиции Хлебосолов В.Г., являясь старшим пулеметного расчета, обеспечивал охрану и оборону одного из стратегически важных высотных зданий в Заводском районе г. Грозного. Во время одной из атак боевиков, несмотря на мужественное сопротивление пулеметного расчета под командованием Хлебосолова В.Г., вверенный под охрану объект был блокирован превосходящими силами противника и подвергся массированному обстрелу. Невзирая на смертельную опасность, проявляя отвагу, стойкость и мужество, старший сержант милиции Хлебосолов В.Г. продолжал вести бой в течение четырех часов до подхода дополнительных сил группировки, ни на шаг не отступив от вверенной под охрану стратегической высоты. Из ходатайства на награждение медалью "За отвагу" сержанта Коршунова Олега Михайловича, милиционера-бойца отряда милиции особого назначения. ...Так, 23.01.2000 года при проведении специальной операции по зачистке Старопромысловского района г. Грозный совместно с внутренними войсками МВД РФ сержант Коршунов О.М., входя в группу досмотра, осуществлял проверку зданий и сооружений в жилом массиве. Неожиданно группа досмотра была подвергнута массированному обстрелу из стрелкового оружия и минометов. Быстро развернувшись в боевой порядок, оперативная группа вступила в бой, в ходе которого Коршунов О.М. получил осколочное ранение в шею. Несмотря на всю тяжесть сложившейся ситуации, истекая кровью, он продолжал вести бой до подхода основных сил подразделения, проявляя беспримерное мужество и отвагу. ПРОЩЕНИЕ СЛАВЯНКИ — Такого в истории еще не было, — сострил полковник на переднем сиденье, — чтобы в одном "уазике" собиралось столько дураков... Где моя "наташа"? Полковник полез в кобуру за пистолетом. Перед нами блестело занесенное снегом Старопромысловское шоссе, а дальше — мрачные многоэтажки улицы Маяковского, здешнего Садового кольца. На Садовом кольце, насколько мы знали из утренних сводок, еще сидели боевики. Впереди справа, среди частных усадеб, шел ленивый бой. Два пулемета — должно быть, оппоненты — пререкались друг с другом. Им подстукивали автоматы. Щелкал снайпер — интересно, чей?.. Боевики, небось, не без удивления разглядывали одинокий "уазик", выехавший к переднему краю. Водила сдал назад и попятил машину по колее, которую он только что проторил в снегу — чтобы не зацепить колесом какую-нибудь дрянь. Мы вернулись к контрактнику. Он так и стоял с бутылкой. — А это вообще Грозный? — на всякий случай спросили контрактника. — Не-а... Это Побединское. Побединским назывался один из уголков Старопромысловского района. А мы искали Нефтяную улицу. Омоновцы на вопрос "как добраться?" махали рукой вперед и жадно хватали из рук номера "МК". Последним, кого мы встретили, был не омоновец, а задумчивый контрактник. В одной руке федерал держал автомат, в другой — бутылку. Пожав плечами, он так же махнул рукой вперед. Метров через пятьдесят наезженная гусеницами колея свернула в проулок. Дальше наш "уазик" торил дорогу "по целому", пока не раздалась стрельба. До нас тут давно никто не ездил. Как оказалось, контрактник не по умыслу адресовал нас к боевикам... Старые Промыслы были безлюдны. Проехав район насквозь, вы можете не встретить никого, кроме омоновцев на трех-четырех постах. Только псы и вороны. И мертвые разбитые дома. Но безлюдье обманчиво. Услышав шум, из-под руин вдруг выбираются живые горожане. Независимо от возраста они очень напоминают детей. От недоедания и подвального образа жизни их лица скукожились и побурели. Сопровождавшие нас офицеры рассказывают о зверствах ваххабитов — вот на этой улице расстреляли мужика-чеченца, который отказался рыть окопы. Там у русского деда убили дочку и сына еще до войны... Сами местные отказывались подтверждать эти истории — может, боялись. Увидев корреспондента, они, наоборот, принимаются жаловаться на федералов: — Ребята безобразят! — намекают на мародерство... Адресок на Нефтяной улице дали знакомые особисты. Сказали: в этот дом во время боев ваххабиты занесли и положили какую-то подстреленную славянскую девушку. Когда Нефтяную "зачистили", в дом вызвали офицера из ФСБ. Девушка отвечала путано, говорила, что местная... Пресловутых улик на теле — мозоли на указательном пальце — не нашлось. Военврач нашел гангрену. В госпиталь ей было уже поздно. Наложили повязку и оставили умирать. И теперь мы ехали успеть спросить ее перед смертью, не была ли она и вправду наемной снайпершей... МОНОЛОГ СТАРЛЕЯ Еще сидим в лесополосе, перед самым спуском, и вдруг между мной и "Шведом" две мины легли — бабах. Вот так все началось. И мы пошли вниз, в квартал. Справа я, и "Тунгус" на левом фланге. Потом справа от меня "Швед", а слева — "Соболь". Наши три группы вел "Воин". Он командовал операцией. До этого войска пытались войти в Грозный, нарывались на огонь и сразу отходили. Мы — спецназ, Южный (краснодарский) РУБОП, — мы первые зашли и закрепились в городе. Нам сказали: дойти до Нефтяной улицы и там стоять, ждать "Соболя". Мы дошли и ждем. Я говорю: ну чего мы стоим, давайте разведаем, рассмотрим впереди? Бэха (БТР. — Авт.) туда подошла, начала стрелять. Мы сразу вычислили пять-шесть точек огневых. Даже давить их не стали. Отошли до Нефтяной, расставили позиции, ждем. С нами шел взвод внутренних войск. Стали зачищать частный сектор. Зачищаем так: окружаем дом, выбиваем двери, обыскиваем, открываем погреб: "Живые есть?" Если ответа нет — туда гранату, на всякий случай. И к следующему дому. Но "чехи" — они ведь под мирных косят. В одном подвале находим семь человек. Пятеро из них — лет тридцати. С документами все в порядке. Никаких признаков... воинственности нет. Ни оружия. Ничего. Начали досматривать, и тут начался обстрел. Ну че с ними делать? Не расстреливать же... Ну, бегите в подвал, чтоб вас видно не было. Мы расселись, начали стрелять. И вот со стороны этого подвала человек пять—семь "чехов" заняли позицию. То есть это "чехи" приходили узнать, где русские... Один пулеметчик, автоматчики. И с моего правого фланга сел один снайпер. И начал постреливать в обе стороны на всю улицу. Закрыл проход между мной и "Соболем". Там стоял "Камаз" разбитый — вот он из кузова работал. А кузов, знаете, самосвальный — его АК не пробивает. Сидел постреливал. Ну, там кипежа особо сильного не было. Но он начал кидать гранаты. Миш, сколько нам залетело? Семь? Вот, около десяти нам во двор — закидывает и закидывает. До вот этого снайпера десять метров! Он до того обнаглел... Это даже не полевой бой. Вовочка был из Софрина: граната нам залетает, он — бах — гранату обратно, вторая — бах, обратно. (Тут случайно заблудившийся взвод софринцев-москвичей к нам подошел. С нами заняли позицию.) Прямо в кузов Андрей кинул гранату, я кинул две РГДэшки... То есть он гранат пять-шесть получил... Слабо так стонал. А потом затих. С другой стороны орут: — Муса! Муса! Я: — Выноси своего Мусу вперед ногами! Приходи и тебя убьем... Они: — Русский Иван, сдавай оружие! Мы тебе купим билет на самолет, домой полетишь с комфортом! Рахим Мухаммед! А я им на чеченском: — Аллах акбар — козья п...! И так далее... Потом говорю: пацаны, ну нет смысла сидеть, когда у нас тут два дома. Они окружат и будут сейчас нам в ж... стрелять. Давай отсюда снимемся. Ну, я кричу — потому что они нас слышат. Мы закидываем дымами улицу. "Чехи" думали, что отступаем, а мы проходим вбок, в дома напротив. "Чехи" занимают дом, где мы только что были. А это расстояние через улицу, десяти метров даже нет, рукой подать... Один вышел, не рассчитывал нас увидеть — бах — и оторопел. И мы со всех стволов как ломанули! Этот "чех" сразу кони откинул. Второго мы тоже подсекли капитально. Первого мы оставили... ну специально, на живца ловили. Работаем с ними их же методами. Он лежал там, раскинутый. Мальчишки из ВВ сидели, ждали, когда кто-нибудь подойдет. В общем, мы двоих убили, третьего убили либо ранили. И вот как мы расстреляли эту группу, начались движняки. Усилился натиск с левого фланга, они уже били не автоматами, а одиночными прицельно. Справа начали долбить. С нами была бэха, которая сначала стояла на улице Нурадилова, потом отошла на Нефтяную. И потом командир взвода, точнее, замполит третьей роты, который исполнял обязанности комвзвода, отвел бэху за дом. То есть он бэхе работать не давал. В то время когда мы сидели и отстреливались, он мог нормально выгнать бэху на перекресток, одним выстрелом замочить вот этого автоматчика в кузове, вторым выстрелом дать в тот дом. И все, и там бы все потухло. На бэхэ был "Шмель" (огнемет. — Авт.). Мы, заняв новый дом, не можем пройти к бойцам ВВ. Начинаем ломать стену. Проломив стену, мы обалдели. Бойцы собрались в кучку возле этой дырки и ломятся к нам. Я: — Ребята, вы чего?! Два, только матерые, сидят и палят, а остальные — в дырку. Я смотрю на их офицера, который старше меня вполовину. Он тоже в панике. Я: — Расставляй бойцов. Что ты делаешь, а? Сейчас всех перещелкают. Он так, еле-еле: — Да, да... Витек, Миха и Алексей пошли им помогать. Только трое нас — я, Андрей и Валек — осталось в доме. А было бойцов... человек пятнадцать. Мальчишки неподготовленные, все сидят не в окне, не на боевой точке, а сбились внутри двора. Подходит тут нормально боевик к стенке, к забору, закидывает гранату. Один боец там сразу погиб, трое — "трехсотых", раненых. Замполита не видно вообще нигде. Хер знает, куда он делся... Потом слышу его крики: — Лейтенант! Все уходим! — Куда?! — Нам сказали сниматься. Я связываюсь с "Воином". Говорю: так и так. "Воин" отвечает: я такой команды вам не даю. Я зову этого замполита, говорю: — Слышишь, капитан, я такой команды не получал! И я знаю, что ты такой команды тоже не получал. — Да, я понял. И что он делает? Он забирает весь взвод. Чуть не забыл раненого. И свалил. Нас оставил без бэхи, без "шмеля". Без возможности вывезти раненых, если они появятся. И свалил... Забыл трех бойцов! На которых подал рапорт, что они пропали без вести. А бойцы ошалели — ходят и не могут найти своего командира. Димка-Кабан — во матерый пацан! Пацан, которому девятнадцать лет и которому надо быть на месте этого сраного капитана. А капитану надо быть на месте этого бойца. Потому что боец не сдрейфил, боец сидел на позиции всю ночь — пока капитан рисовал ноги. С мнимой контузией своей — в госпиталь. Когда он на бэхе уезжал, я его видел — он не был контужен. Я в контузиях разбираюсь. Этот капитан вовсе не офицер, вовсе не военный, это просто существо, которое избрало средством зарабатывания денег военное поприще. Он конкретно подставил нас шестерых под пули. И если б не взвод софринцев, нам бы реально пришел конец. Вовчик софринский — отличный мужик. Сам бойцов толкал на позиции, сам стоял на позиции, был тяжелейше контужен в том бою. В общем, вэвэшники на бэхе свалили. И как раз когда они свалили, тут нам задницу и закрыли. Те увидели, что бэхи нет, "шмелей" нет. У нас остались гранаты, "мухи" и патроны. И начали опять теснить. И теснили очень плотно. Гранаты кидали, огонь шквальный. Ночь уже началась. По ночи мы еще парочку завалили — не знаю, наповал или нет, но ранили железобетонно. Перед рассветом еще одного мы подстрелили. А утром "чехи" сами отошли. И весь поселок оставили. Они на самом деле не такие уж герои ходить в атаку. Они обколятся, обдолбятся. Не соображают ничего. Они могут только мирных резать, детей да стариков... В общем, убедились, что их "Аллах акбар!" на нас не действует. Нам потом за этот бой сам генерал Малофеев руку жал. Старший лейтенант Сергей Трабановский после этого боя представлен к званию Героя России. ОАЗИС "Уазик" вылез из частного сектора на косогор и замер на развилке. Слева, внизу, в дымке громыхал Заводской район Грозного. Что-то ярко горело рядом с нефтезаводом. Впереди виднелись сквозь туман поля совхоза имени Кирова — юго-западная окраина города. Потом станет известно, что именно здесь, вдоль русла Сунжи, боевики выйдут из окружения. Ширина армейского кольца там составляла всего полтора километра. Они просочатся ночью, в туман. На высотке у нас над головой кучковались танки, САУ и грузовики. В самом конце утеса врылся в землю, прикрывшись маскнакидкой, наблюдательный пункт бригады внутренних войск. Маскировка была ни к чему — "та сторона" уже пристреляла высотку. Несколько часов назад сюда приземлилась мина, контузив одного командира и тяжело покалечив пару солдатиков. В километре внизу, куда вглядывалась с НП стереотруба, звучал бой. Пара молчаливых полковников, невозмутимо стоявших по обе стороны от стереотрубы, напоминала двух богатырей. Смотреть на бой сверху было скучно — дома и пустые улицы. Никто не высовывался. Слышалось только "огневое соприкосновение". Лишь иногда у нас над головой проносились заряды "Града" и лопались в красной пятиэтажке, в которой, по словам одного из полковников, держались боевики. В одном месте на виду в переулке на снегу чернел человек. — Двухсотый, — пояснил один из полковников. — Вот этот частный сектор внизу — поселок Подгорный, часть Заводского района. Вчера рота внутренних войск пошла... Они хотели роту отсечь, зайти в тыл. Как обычно — пропустили ее вовнутрь, а потом с двух точек в разных концах вон той улицы пулеметы включили. Оказались вон там и там огневые точки. И отрезали роту. А через сто метров сзади шел алтайский ОМОН — зачищать дома. И вышло так, что ОМОН весь удар принял на себя. Рота смогла под их прикрытием отойти, а то бы вся там и осталась. Но сразу пошли потери. Двое двухсотых, четверо трехсотых. Командира ОМОНа по ошибке своя же мина ранила. Очень долго их вытягивали, алтайцев. Одного не можем достать. Обычно раненых и двухсотых "кошкой" достаем — такая веревка с крючком. Одного убитого сразу вытащили. А этого уже вторые сутки не можем. Во снайпера что делают! "Кошку" закидываем — "кошку" простреливают. Омоновец лежал на боку. — В нем уже столько пуль. Килограммы, наверно, — добавил полковник... По траншее сновали офицеры и связные, радист диктовал свои квадраты. Мы снова спустились на "уазике" в город и отыскали Нефтяную улицу. Указанный дом был пуст. Сквозь окно мы увидели внутри лежанку — матрас, женский халатик, старые бинты. Никого. Наверно, подстреленная славянская девушка умерла и ее уже зарыли на православном погосте возле Соленой балки — между Заводским районом и Старыми Промыслами. Носила ли она "белые колготки", останется неизвестно. Нам как раз пришлось проезжать этот заметенный снегом старый погост. Рядышком, тревожа покойников, стояла и палила по Грозному минометная батарея. Выше, на холме, горела скважина. Фонтан метров в десять высотой ревел, как водопад. Вокруг скважины нежно зеленел оазис. Трава нагло поднялась по самую щиколотку. Если скважина дотянет до весны, то тут пойдут одуванчики. Грозный—Москва.
