Не прошло и года с того дня, когда "МК", первым из газет, рискнул посвятить добрую половину своей полосы интервью с писательницей, имя которой было никому не известно, ее роман только готовился к публикации. Сегодня имя Марины Юденич у всех на слуху, а с полок книжных магазинов на глазах исчезает третий, новый ее роман — "Исчадие рая". Та же счастливая участь постигла и два предыдущих — "Я отворил пред тобой дверь ..." и "Сент-Женевьев-де-Буа". Они разошлись неслыханными по нынешним временам стотысячными тиражами. При этом прозу Марины Юденич уж никак не назовешь легким чтивом, и издатели рискнули открыть ею новую серию "Русская проза. III тысячелетие". Однако ж, каждая медаль, как известно, имеет обратную сторону, а каждая победа — свою цену, о которой не всегда спешат сообщать победители. От романов Юденич в восторге далеко не все, а кое-кто видит в них нечто большее, чем просто "психологическую прозу с элементами мистики", как поспешно определили жанр критики и пресса. Договариваясь об этом интервью с Мариной Юденич, я честно предупредил: говорить собираюсь о нелицеприятном, но как корреспондент "МК" — газеты-первооткрывательницы, полагаю, что имею на это право. — Наверняка ты уже читала и слышала, причем не однажды, довольно неприятное, если не сказать больше, обвинение в свой адрес: трагедии, о которых ты пишешь в своих романах, сбываются в жизни. Банды террористов готовили вторжение на южную окраину России в романе "Сент-Женевьев-де-Буа", написанном в июне 1999 года, на самом же деле все произошло несколькими месяцами позже. Однако это не самое страшное. Говорят, что людей, ставших прототипами твоих героев, постигают какие-то страшные события. Один из них вроде бы даже погиб. Это соответствует действительности? — Относительно "чеченской линии" в "Сент-Женевьев..." — здесь все достаточно просто: события назревали, общественное сознание было готово к ним абсолютно. И было бы странно не прочувствовать это. Что же касается прочего... Летом прошлого года трагически погиб мой близкий друг. Был ли он прототипом одного из моих героев? Отчасти. В моих романах ты не найдешь ни одного образа, воспроизводящего реальную личность с фотографической точностью. Отдельные характерные штрихи биографии, внешности, речи — не более того. Был еще один эпизод. Повторяя сюжет другого романа, трагически сложилась судьба одной семьи. Но своих героев я писала отнюдь не с этих людей, хотя, возможно, некоторые их черты нашли свое отражение на страницах. — Однако с полной уверенностью отрицать наличие определенной взаимосвязи ты не сможешь? И наверняка задумывалась о природе этого явления? — Разумеется. И думаю, что его надо рассматривать как некое подсознательное предвидение того, что должно произойти. Не забывай все же, что я довольно долго изучала психологию, включая нетрадиционные методики и техники, и потому вполне естественно, что некоторые поступки людей, тем более хорошо мне известных, я могу предугадать без особого труда. А уж когда я пишу, тут работает не только моя фантазия, включается подсознание и... Процесс, как принято говорить, перестает быть управляемым. — Говоря о трагедии некой семьи, ты, очевидно, имела в виду свой новый роман "Исчадие рая". В нем, как я понимаю, ты впервые отказываешься от "элементов мистики". Никаких пришельцев из прошлого, кармических грехов и тому подобного. Но мне роман показался откровенно страшным. — В том-то и беда. Ведь герои романа вполне успешные люди, со стороны их жизнь представляется менее удачливым согражданам земным раем. Но именно в этом раю... Впрочем, не буду пересказывать содержание романа: многие его еще не читали. — И все же несколько слов о "райской жизни". Говорят, столичные олигархи, особенно из числа бывших и иже с ними, вокруг твоего романа устроили подобие тотализатора. Спорят о том, кого именно описала ты в том или ином эпизоде, чья загородная вилла фигурирует, чей ресторан, какой из посещаемых ими салонов и ночных клубов. Подробности "сладкой жизни" и впрямь поданы смачно. Но вот нравственно ли живописать достоинства бретонских устриц на льду, если большинство сограждан узнают о наличии такого лакомства только на страницах твоего романа? — А что — более нравственно, заняв страусиную позицию, делать вид, что потрепанные кризисами и прочими неурядицами, мы все стали жить одинаково плохо, отказывая себе не то что в бретонских устрицах, но и в хлебе насущном? Как-то уж очень по-большевистски получается. Я, по-моему, в каждом интервью утверждаю: бороться надо не с богатством, а за него. Только правила в этой борьбе должны быть едины, тогда и бретонских устриц на всех хватит, и в рукотворном раю перестанут плодиться монстры.
