Все, от нежности больше задыхаться — не получается. Хотя и хотелось бы очень. Но с нежностью — облом. Зато теперь вот сидишь, прикрыв глаза, и чувствуешь, как распирает душу от нарастающей щемящей грусти... "Прости меня, моя любовь"... Да, понятен лейтмотивчик. "Мегахаус" в этом смысле абсолютно солидарен с Земфирой: он тоже именно так эту вот пластинку и обозвал бы. Ведь только вот и остается: просить прощения да вспоминать... Год назад (в прошлом мае) вывезенная группой товарищей из башкирских степей стеснительно-сутулящаяся и прячущая вопиющую ранимость за беспардонностью манер 22-летняя девушка с красивым именем Земфира давала свой первый, оглушительно-ошеломительный концерт в тесном клубе "16 тонн". Концерт презентовал и первую пластинку. Клубные двери уже тогда выламывала экзальтированная толпа, и бычковатые субъекты предлагали лично мне 300 долларов за входной билет. Сердце неистово билось от страха за нее, а после концерта так же неистово билось уже от радости. Земфира все тогда сумела, опрокинула и взорвала целый мир своим появлением. Тогда... Спустя вот год, на презентацию своей второй пластинки ("Прости меня, моя любовь") она решила собрать целый спорткомплекс "Олимпийский". И собрала: вместо трехсот человек в тесном клубе — 12 тысяч (хотя в новостях по "ящику" неадекватно вякнули: звезда, мол, выступала перед 35 тысячами человек; граждане из телевизора, на минуточку, "Олимпийский" вмещает-то всего тысяч 18 — и это если под завязку) заученно подпевали ее хитам. Конечно, довольно радостно за такой крутой подъем (который год назад мы же Земфире громче всего и предрекали), но замутняет эту радость двусмысленное грустное предчувствие. Земфира изменилась за этот год. Довольно сильно изменилась. Вот, скажем, мистическая татуировка — буква "Z" в сияющем круге (скрытый символ юношеских наполеоновских амбиций покорения Вселенной) в два счета переместилась с правого плеча на все плакаты, афиши и даже трансформировалась в единственную, но всеобъемлющую декорацию, висящую на концерте над сценой. Прописывать собственное колоритное имечко девушка нынче предпочитает также через величественное "Z": как же, Земфира, понимаешь, царица мира (эх, Машка Макарова, дернуло же тебя за язык ляпнуть год назад про нее вот эту фразу). Она похорошела — несомненно. О концептуально-непромытой (на самом деле окунутой в пену) а-ля лагутенковской челке уже не судачат. Волосенки Земфире нынче прокрашивает вроде как сам звездно-попсовый стилист Шевчук (хорошо еще — не какой-нибудь Зверев). И засаленный дутый тинэйджеровский жилет сменила девушка на кожаный нехилый плащик (кажется, от Гуччи). Кстати, пафосными плащиками и пиджачками от Версаче изобиловали перед концертом привыкшие к запойной рок-тусовке артистические буфеты "Олимпийского". Поглазеть на Земфиру, подышать уфимским "свежим ветром" притрюхалась вся крутая знать из хоть и покрытой тиной, но бездонной попс-заводи. Вот Газманов и Укупник скоренько прошмыгнули в зал серыми мышками (не желая, видимо, в непонятной тусовке особенно светиться-то). А вот стриженый Маликов хихикает о чем-то со "шлягерником года" В.Матецким. А вот и царственной, неспешной поступью вылезла из лимузина и проходит через металлоискатели служебного входа сама Алла Борисовна со свитой (в которой семенит следом за мамой глазеть на уфимскую диву дочка Кристинка, но не видно, однако, чего-то модного мужа Филиппа). А вот малоизвестные, но с важностью во взоре персонажи с "Европы плюс" — самой, можно сказать, "продвинутой" из всех попс-заплесневелых радиостанций — чинно дежурят у входа в музыкантские гримерки. "Европа плюс" светится гордостью и собственной значимостью: ее, закрыв глаза на полный отстоя эфир, Земфира собственноручно выбрала в информ-партнеры. Часть всей этой попс-знати уже после концерта прошествовала к утомленно-звездному рок-тельцу с поздравлениями и легкими наставлениями: мол, не дурно очень, одобряем, хороший у вас, девушка, голосок, возможно, возьмем вас впоследствии в нашу "Песню года" или даже в какие-нибудь "Рождественские встречи". В огромной подхалимской очереди в гримерку не наблюдалось разве что двух людей — "крестного папы" Лени Бурлакова (продюсера и наставника первой триумфальной Земфириной пластинки, от догляда которого так хотелось певице уйти, и так — кололось, что всю растерянность и гнев после случившегося в конце концов разрыва обрушила она яростно на головы журналистов: мол, они все и спровоцировали). И — "главного патрона" — Илюхи Лагутенко, "поставившего" на первой пластинке неповторимый, стильный звук и замутившего, по сути, всю эту мега-модную Земфирину историю. В зале, впрочем, их тоже не было. Не посетили. Без комментариев, как говорится. Слава Петкун, Земфирин экс-"жених", большой вроде бы друг и солист "Танцев минус", тоже протопал мимо гримерок. "Слав, не пустили, что ли?" — "Да чего-то не хочется! Ты смотри, кто к ней лезет-то? Подобострастные тетки с цветуханами!" Да, новое окружение Земфиры — крашеные блондинки средних лет с тонкими сигаретами в тонких пальцах (это вам не Бурлаков с Лагутенко с их исключительно музыкальными претензиями и темами для разговоров) коршунами кружили вокруг да около и резко строили журналистов. Хотя — журналисты и сами охотно строились к Земфире на интервью безразмерными, скучными очередями. В этой толпе готовых воспевать, страждущих приложиться и конъюнктурно засветиться толкались даже те, кто год назад, глянув тусклым своим взором на первый суперальбом в обоеобразной обложке, процедил: ну, это можно назвать чем угодно, только — не музыкой. Тошнотно в общем-то не то, что плебс и попс вокруг засуетился. Тошнотно, что Земфира им всем дала (ну в смысле — интервью). Даже тем, кто громко костил новоявленную рок-диву год назад полной бездарью. И это несмотря на горделивую свою бескомпромиссность и в общем-то злопамятность. В Земфире к весне 2000 года появился целый набор механических, кукольных качеств: искусная отстраненность (умение не принимать все близко к сердцу), способность когда надо и с кем надо сфальшивить, надеть на чувства и на мысли маску. Неистовая дикарка, страстности и непосредственности поступков которой многие боялись, превращается в холодную, благовоспитанную мадемуазель. Видать, сильно влияние взрослых крашеных блондинок — новых Земфириных продюсерш (и, кстати, по совместительству жен известных рижских банкиров, как утверждают злые языки, обильно вкладывающих в Земфиру деньги, а также заваливающих девушку роскошными подарками). Хваленая самостоятельность, про которую настырно, почти маниакально вещает певица в куче интервью (самостоятельность от мешавшей руководящей руки Бурлакова или там "Мумий Тролля"), похоже, полный блеф. Поскольку именно сейчас, с выходом второго, "самостоятельного" альбома девушка реально выглядит как плод, продукт деятельности мощного шоу-биз-механизма (хотя, кстати, крутое рижское блондинистое окружение, как известно "Мегахаусу", в шоу-бизнесе-то профаны — занимаются им от скуки лишь пару лет). Это — подчеркиваем — не относится к музыке Земфиры. Музыка-то по-прежнему свежа и искренна. Это мы — про возникший, припомаженно-глянцевый, конформистский имидж (с приглашением попсовых стилистов). И про движение, акции, чуть ли не политические шаги вокруг Земфириного имени. Да уж, девушка на всю катушку, знаете ли, созрела, коли в день сольного концерта в "Олимпийском" ее засовывают в бронебойно-гипермодную программку знаменитого музкритика г-на Доренко, и она вещает там (с ошпаренными, правда, от непонятки глазенками, типа: е-мое, что ж я делаю-то) аки популярный шоумен, олигарх Березовский. Или вот давеча, в первый же уик-энд после выхода альбома "Прости меня, моя любовь", ФСБ устраивает специальный рейд — чистку Горбушки на предмет выявления пиратских копий именно его — свежего Земфириного творения. Рейд — образцово-показательный. Его заказала выпустившая альбом рекорд-компания, немало денег правоохранительным структурам отвалила. Потом, возможно, будут и показательные суды-процессы. Даже с трансляцией по телевизору, по Первому каналу, скажем. Потому как Земфира — это серьезно, это козырь в руках. Это почти Алла Борисовна, почти — национальное достояние, почти что — наше всё. Да еще и с уклоном в молодежность. Кстати, странно, что вот молодого президента В.В. Путина не было на концерте в "Олимпийском" и не слышно было приветствий из правительственной ложи. (Хотя, говорят, сидели там — в V.I.P. — два "скрипача на крышах": Абрамович с Березовским). Впрочем, все еще впереди! Земфира, поздравляем! Долгожданная созрелость наступила быстро, и созрелость нефиговая. (Честно говоря, вот злословим с комом в горле и с теплящейся надеждой, что у самой Земфиры ото всей этой придурошной официозно-попсовой суеты — стопроцентная тошнота.) СОБСТВЕННО КОНЦЕРТ. Возможно, все-таки зря она решилась на него (на первый московский сольник в огромном зале) сейчас, а, например, не осенью (чтобы музыканты хотя б чуток очнулись от зимнего анабиоза и пришли за полгода гастролей в какую-никакую форму). Сомнения Земфиру, как слышал "Мегахаус", разумно грызли: она хотела было отменять концерт, как отменила вовсе презентацию альбома (а шум-гам презентационный намечался не детский — куда там Лагутенко и Бурлакову с их провалившейся идеей хэпенинга в ГУМе; "Прости меня, моя любовь" должна была явиться миру на смотровой площадке Останкинской телебашни, небо над башней в тот час истерично бороздили бы то ли нанятые "Боинги", то ли поскромнее — "МиГи"; весь этот супер-друпер Земфира, впрочем, свернула до тусовки-презентации в актовом зале простой московской школы, но после отказалась и от этого). Впрочем, к самой Земфире — претензий никаких. Как водится: гипертрофированная искренность, шумный надрыв, бестормозной стриптиз души на сцене — все то, за что Земфиру безотчетно любят миллионы, она сполна явила в "Олимпийском". Как сказанул один мой хороший приятель: добросовестно умирала на сцене два с лишним часа. Еще же приятель, стоя в зале, обмолвился: видишь, Капа, пули пролетают над головою, но в сердце, увы, не попадают отчего-то. А потому минут через сорок он, расстроенный, с концерта ушел. "Мегахаус" же остался, пара пуль со свистом разорвала-таки ему грудную клетку, и, несомненно мазохистски, он продолжал смотреть в глаза Земфиры на огромных висящих над сценой экранах вплоть до финального "Лондона" с плохо отрепетировавшим струнным квартетом. В глазах ее застряла грусть, а также периодически промелькивали: страх (первые 20 минут явления многотысячному "Олимпийскому" девушка выглядела сильно растерянной, почти как Машуля Макарова, позабывшая все слова на памятном "Максидроме"), досада (когда музыканты, особенно барабанщик, слегка лажали), утомленность и — изредка — довольство все-таки собой. Все музыканты стояли друг от друга (и от Земфиры) за километр (особенности огромной сцены). Потому, по мнению музкритиков, возникло нулевое ощущение сплоченного рок-бэнда, зато в мозг врезалось видение абсолютно одинокой железной девочки в круге света, которой, в общем-то, и не нужен никто. Ведь не будь вовсе за ней гитар, клавиш и барабанов, на одном лишь голосе и обнаженном нерве Земфира все равно взорвала б зал. Если кто-то ушел из "Олимпийского", то, скажем, звездища радиодиджейства Митрофанова топталась после концерта возле буфета с огромными глазенками, полными слез: "Я просто потрясена, я в шоке". И не она одна. Эмоции, чувства — стихия Земфиры. Этот концерт, конечно, станут величать впоследствии событием года (если, впрочем, какой-нибудь "Мумий Тролль" неким невероятным экспириенсом мазу не перебьет). СОБСТВЕННО АЛЬБОМ "Прости меня, моя любовь". Земфира очень боится, что его обидят, обругают, не оценят. И рвет на груди маечку: он, мол, гораздо лучше первого — поскольку абсолютно мой (без всяческих советов, подсказок, наставлений Лагутенко и Ко сотворенный). Но он — не лучше, к сожалению. В этом втором альбоме чего-то явно недостает. После второго прослушивания осознаешь, чего: нет той обжигающей пронзительности, оторопь уже не берет и не сидишь парализованно-прифигевший, как после диска в обложке из обоев. Вот если бы дебютный альбом "Земфира" был бы двойным и "ПММЛ" являлся бы второй его составляющей частью (тем более — основные песни из него написаны одновременно с хитами из "Земфиры"), тогда звучали бы они, наверное, равноценно. А так — и не хочешь, насилуешь себя, мысли закупориваешь — но начинаешь сравнивать. И видишь: до крайности простоволосы здесь аранжировки, со стильностью (как в дебюте) саунда же — просто труба (хотя гитары в "ПММЛ" и прописаны во многих песнях Цалером, а барабаны — Пунгиным, приглашенными музыкантами "МТ"; это, кстати, к вопросу о вопиющей самостоятельности и самодостаточности Земфиры). Вот чего во второй пластинке опять навалом, чего уж не отнять — гиперчувственной лирики и мелодики. "Прости меня, моя любовь" — болезненное прощание, расставание, видать — окончательное и бесповоротное, с тем, кто зажег свечу однажды в Земфириной душе (мы, кстати, за прошедший год так и не въехали, кто же это такой; имеются лишь смутные догадки). Теперь — свеча погасла, но Земфира-то — однолюб (как выяснилось давеча). Вот, значит, и остается: только просить прощения — и у Любви, и у себя самой. ПЯТЕРКА ЛУЧШИХ ПЕСЕН АЛЬБОМА, по мнению "Мегахауса" (циферка в скобках означает порядковый номер на пластинке). 5. (7). Ненавижу. Так ненавидеть на самом-то деле нельзя! Ты зыришь с укором, а я обезличу глаза, обезличу тебя! Кто же это так достал девушку, боже ж ты мой?! Не хотелось бы попадаться ей под горячую руку. Хотя, если крепко вслушаться, не очень убедительная ненависть, скорее похожая на любовь. Звучит, однако, яростно. 4. (4). Хочешь? Пожалуйста, не умирай. Или мне придется тоже. Ты, конечно, сразу в рай. А я — не думаю, что тоже... Самокритично. Это можно назвать смысловым продолжением хита про "СПИД". Если, конечно, быть полным дебилом. Сама Земфира очень любит эту песню. Недаром она записана почти под симфонический оркестр. 3. (11). Искала. Ну — про это уже сами все знаете. Кстати, в "Искала" — наиболее модный саунд на альбоме, если можно так сказать. 2. (10). Прости Меня, Моя Любовь. Кто-то скажет: это лучшая песня. Слушайте слова — от них перехватывает дыхание. Вот откуда — из этой песни — такое жгучее предчувствие печали. "Мегахаус" задумался о чем-то о своем. 1. (9). Доказано. По-нашему: лучшая песня. Конечно, все спорно. Не хотите — не соглашайтесь. Она читает в метро Набокова. Я сижу около. Веревочки связаны. Маме доказано: самое главное — е... Кстати, песня посвящена маме Земфиры. (Хотя ОНА, читающая Набокова, — это явно не мама, знаете ли.) А худшая песня альбома (опять же, по ощущениям "Мегахауса") — рокапопс про созревше-перезревшую деваху. В целом же поздравляем, Зёма, и с альбомом, и с концертом.
