-Слушай, наши ребята из Строгина в прошлый раз у тебя герыч брали, но Сашку мать лечиться положила, а меня ломает. Может, продашь мне? Ну я тебя умоляю!.. На глазах слезы... как бы от боли... Отворачиваюсь от зеркала, перед которым репетировала, с чувством полной актерской профнепригодности. Завтра я должна купить героин. Мне его продадут только в том случае, если поверят, что я наркоманка. Пока эта "роль" у меня плохо получается. Какого мнения о моих актерских способностях оперативники из Красногорского отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ОНОН), не знаю, но они продолжают готовить меня к контрольной закупке: — Сейчас один человек придет — поговорим, к какому барыге тебя лучше отправить. Я тем временем достаю из сумки приготовленную заранее косметику — собираюсь "рисовать" впавшие, отекшие глаза. — Не надо этой самодеятельности, — говорит Игорь, начальник ОНОНа. — У наркоманов, когда они ищут дозу, обостренное зрение. Твои нарисованные синяки испортят все дело. Главное — правильно себя вести... Подмосковная Колумбия Пятнадцать лет назад в этом подмосковном городе был один наркоман — сейчас город называют подмосковной Колумбией: 30 процентов местной молодежи принимают наркотики. И только за один месяц 2000 года Красногорский ОНОН изъял у местных наркоторговцев 362 грамма героина — это 11,5 тыс. доз, которыми можно было обколоть полгорода. Стоит этот "кайф" по оптовым ценам 60 тыс. долларов. Изымали героин во время обысков, личных досмотров, проверочных закупок. Часть наркотиков принесена самими барыгами. Это покажется странным, если не знать, как работает ОНОН. У наркоманов и барыг с оперативниками — полное "взаимопонимание". Первые, даже если они задержаны без поличного, сразу понимают, что статья 228 УК "Приобретение, хранение, сбыт наркотиков в особо крупных размерах" — это про них, и что если пойти на сотрудничество с ОНОНом, то в следующий раз, когда они попадутся с наркотой, суд может скостить срок с семи лет на два года. Поэтому вторые используют это для создания обширной сети агентов из рядов самих наркоманов. Они рассказывают, что, где, когда, дают приметы барыг и их клиентов, ходят на проверочные закупки. Барыги их знают и продают героин без опасений, что это "переодетые менты". Кстати, подобные методы работы — проверочные закупки, агентура, оперативное внедрение, съемки скрытой камерой и т.п. — осуществляются в рамках федерального закона. — А что будет наркоману, если свои узнают про его "сотрудничество"? — Во-первых, не узнают: мы не подставляем своих агентов. А во-вторых, наркоманы же — как крысы: кто первым спасется, тот и молодец... Помогают оперативникам и по другим причинам. Парень, который советовал Игорю, на какую точку отправить меня, обозлен на тех, кто посадил его на иглу. Он много раз безуспешно лечился и выглядит как живой труп, потому что иглу бросить не может, хотя здоровья осталось на донышке. Почти все наркоманы не любят барыг: "Лучше я от передоза умру, но барыгой не стану!". Продавцы наживаются на наркоманах, поэтому для наркомана сдать "чужого" поставщика — не западло. "Своего" не сдают: надо же где-то брать порошок. Но часто наркоманы все-таки сами становятся барыгами. "Будешь продавать, два "чека" из десяти — твои", — так оптовики вербуют наркоманов в торговцы. Получается цепочка: наркоманы — барыги — оптовики. По этой же цепочке работают оперативники. Наркоманы сдают барыг, а ОНОН через них пытается выйти на оптовиков. Героин везут из Таджикистана кочующие цыгане. Последние умудряются перевозить наркотики в самых экзотических местах. Как-то при личном досмотре сотрудница милиции вытащила пакетик с 20 граммами героина из влагалища задержанной цыганки. Как нас "кинули" Коробок марихуаны стоит 200 рублей. Мне дают деньги — меченые. Потом, когда барыгу задержат и найдут эти деньги, они будут доказательством продажи наркотиков. Мне объясняют, как себя вести, что говорить. На всякий случай, в целях моей безопасности, прицепляют "жучок". Оперативники в машине будут слушать, какой разговор происходит у меня с барыгой. — А что, меня могут побить?.. — Могут, наркоманы все могут, — "утешает" Игорь. Я почти готова. Выгляжу, по словам оперативников, как начинающая наркоманка. Бледное лицо, распущенные волосы, джинсы, короткое пальто, ботинки на платформе... — Хорошо бы еще рюкзачок, — сожалеет мой наставник. Все, пора. Скоро на "точках" начнется торговля. Проезжаем мимо детского сада. — Видишь беседки? — объясняет Женя. — Сейчас доедем до магазина. Ты выйдешь, вернешься к беседкам. Там сидят ребята — подойдешь, спросишь: "Есть чё?" Они могут уточнить: "Тебе чего?" Скажешь: "Плану. Бокс". Покупаешь — возвращаешься к магазину. Мы будем здесь. Включаю "жучок". Володя, сотрудник ОНОНа, идет со мной: — Мало ли что может случиться. Одна ты будешь бояться... В ожидании "плана" ребята в подъезде пьют водку. Они покуривают траву, явно не колются — тем, кто сидит на героине, спиртное противопоказано: выпив и уколовшись, можно сразу умереть. У одной девчонки, наверное, ломка. Она забилась в угол, молчит, изредка вздрагивает. Пришла на точку за "чеком", а барыги нет. — Наверное, дилера менты забрали, — говорит наконец какой-то парень. Мы с Володей переглядываемся: барыги нет совсем по другой причине. Может, он узнал Володю, понял, что планируется закупка, и ушел. Тогда сегодня на этой точке делать уже нечего. Наконец один парень, "помогала" (посредник между наркоманами и дилером), предлагает нам поехать за "планом" к его знакомому. Это очень ненадежно — нас могут "кинуть" (так делают со многими новичками-наркоманами), но мы соглашаемся. — "Бокс" — за двести двадцать, — ставит условие "помогала". — У нас — только двести. — Ну, тогда я себе отсыплю, ладно? Уже на подходе к нужному дому Володя сгибается в три погибели, начинает кашлять. Я усиленно соображаю: может, ему надо связаться по рации?.. — Давай отойдем — его тошнит. У него ломка, — я отвожу "помогалу" подальше. У подъезда он останавливается: дальше пойдет один или вообще не будет нам помогать. Он уходит — Володя стоит в подъезде. Через пятнадцать минут я понимаю, что ждать бесполезно. Нас нагло "кинули", забрав государственные, меченые двести рублей. Надо ехать на другую точку... Ловись, барыга, большой и маленький! Обычный дом. Мальчишки во дворе играют в футбол, люди возвращаются с работы, проходят бабульки с сумками... Вряд ли жильцы знают, что рядом с ними торгуют "белой смертью". Мы из машины наблюдаем за наркоманами. У подъезда собрались ребята лет 17—20, переговариваются, куда-то отходят, возвращаются, к ним подъезжают машины. Наркоманы ждут дилера — барыгу с "белым". За ним же приехали оперативники. Внезапно дверца машины открывается — ононовец вталкивает молодого парня: — Пусть братан пока у вас посидит. Там еще трое. И все такие умницы — у всех отмазки наготове. Один говорит, что пришел к этому за дискетой, второй — за мукой... И уже к барыге: — Если успеешь, можешь повеситься! Молодой человек зло сплевывает и отворачивается. В отделении, при свете, я вижу, что задержанный — еще совсем мальчишка. Его обыскивают, заставляют снять обувь, проверяют рукава: в них барыги обычно носят "чеки". Наркотиков нет. Сегодня он уже успел продать. Когда его задерживали, оставшийся героин выбросил. Найти бумажки с порошком в темноте не удалось. На столе — удостоверение, незаполненная трудовая книжка, сигареты, деньги. Оперативник пересчитывает: девятьсот рублей — это шесть проданных "чеков". — Деньги дал отец, вернуть долг. Трудовую книжку купил в метро, уже давно, — парень старается не выдавать своего волнения. Его просвещают, что за поддельный документ — трудовую книжку — он уже попадает под уголовную ответственность, а если сейчас найдут выброшенные "чеки", ему обеспечено несколько лет тюрьмы. Парень изъявляет желание поговорить с кем-нибудь из оперативников наедине. Его уводят в другую комнату. — Доказать, что он торгует, нельзя — нет доказательств, — объясняет ситуацию оперативник. — Поэтому мы и уцепились за эту несчастную трудовую книжку. Зато парень испугался, что его посадят, и предложил свою помощь. В понедельник пойдет с нами на закупку к оптовику. Сам торговать больше не будет — сразу загремит на нары. n n n ...На следующий день на закупку идут мальчишки-практиканты из юридического колледжа. Игорь их проинструктировал, как себя вести, что говорить. Важно все до мелочей: надо знать, например, в левый или правый угол окна стучать барыге, с какой стороны подойти к подъезду, с какими интервалами звонить в квартиру... Ребята уезжают по адресу. За ними следом едет группа захвата: они прослушивают "жучок" практикантов-закупщиков. Если барыга продаст героин нашим ребятам, будет задержание. На этот случай оперативники вооружены. Мы останавливаемся за домом, в котором должна быть закупка, и ждем. Рация молчит. Наконец Игорь передает: — Они купили. Володя, заходите с торца дома. За вами идут два парня — понятые. Квартира 75, это третий этаж. Вы на втором останавливайтесь, мы будем на третьем... Второй этаж. Вдруг наверху открывается дверь нехорошей квартирки, и по лестнице начинает спускаться парень. Через мгновение он уже лежит на полу — ему заламывают руки, надевают наручники. — Командир, не надо. Я сам все покажу... Это и есть барыга. — Слушай внимательно, — обращается к нему Игорь. — У тебя была произведена проверочная закупка. Ты продал героин. Сейчас в твоей квартире находятся меченые деньги. Героин у тебя есть? Добровольная выдача облегчит наказание... — Все выдам, покажу, где лежит. Сам, добровольно, — лепечет задержанный. Мальчики и девочки из хороших семей Заходим внутрь. Здесь он живет со своими родителями. Небогатая, но очень уютная квартира, как тысячи других. Мать — болезненно-полная пожилая женщина, отец — седоволосый строгий мужчина: порядочная семья. Игорь объясняет им, почему мы пришли в их квартиру. Отец разводит руками: — Ищите, смотрите, где у него деньги, наркотики... Мы в его комнату не заходим. Задержанный наркодилер — Артем — клянется, что все покажет сам. Достает из кармана спичечный коробок, в нем два маленьких свертка с героином — "чеки". Артем, когда его задержали, как раз нес эти "чеки" в соседний подъезд — к покупателям. Барыга волнуется, просит разрешения закурить. Мать приносит из его комнаты сигареты. — Я собирался завязывать с этим делом, честное слово. Хотел с долгами рассчитаться и не барыжить, — оправдывается Артем. — Я сам уже бросаю колоться. Меня посадят, да? Можно что-то сделать, чтобы не посадили? Я на все согласен! Не хочу на зону: только что вернулся оттуда, девять лет отсидел... В двадцать лет он совершил убийство. Сидел девять лет, на зоне начал принимать героин. Вернулся, нашел оптовика и начал барыжить. Володя объясняет ему, что есть приложение к 228-й статье о добровольной выдаче наркотиков, но Артему оно не подходит, потому что он задержан за сбытом героина. Поэтому сейчас он может только уменьшить срок, если будет содействовать милиции. Артем готов содействовать. — О, вот и клиенты пришли!.. — Владимир Александрович заводит в квартиру девушку, звонившую в дверь к Артему. Девушка уверяет, что зашла на пять минут — забрать свои кассеты. Ее просят подождать. — Я не колюсь! — возмущается она. — У меня грудной ребенок дома! — Все вы, как попадетесь, начинаете оправдываться. Кто родителями, кто детьми... — горько говорит вдруг отец барыги. Может, девушка действительно пришла не за героином, но отпустить ее сейчас нельзя. С ней должен поговорить следователь. Через пять минут к барыге приходят молодой человек и девушка. Их тоже заводят, обыскивают, смотрят документы. Семейная пара из Крылатского, четыре месяца назад у них родился ребенок... — Ребенка бы хоть пожалели, — говорит оперативник. — Кто же из него вырастет?.. Оба на игле сидите? Супруги молчат, наконец муж отвечает: — Я колюсь. Наверное, покрывает жену. Та присела у его ног и плачет. Несчастная семья... Клиентов увозят к следователю. Каратели? Нет, спасатели! Протокол заполнен. Понятые и задержанный расписываются. — Показывай, где деньги, — говорит Володя барыге. — В моей комнате, под подушкой. Мы проходим в его комнату. Артем откидывает подушку, простыню — денег нет. — Они здесь были... — парень растерян. — Я же не больной, помню, куда положил! — Так! Шутки будем шутить?! Если мы найдем деньги, это будет уже не добровольная выдача... — Да ты что, командир! Сейчас, сейчас, — Артем мечется по комнате, смотрит в карманах, на полке. Володя начинает обыскивать комнату. Меченые купюры, которые дали барыге наши покупатели, — вещественное доказательство. Денег в комнате нет. — Кто заходил в твою комнату? — Ко мне никто не заходит... Мать за сигаретами заходила — я же ее попросил!.. — вспоминает Артем. Володя просит маму пройти в комнату, закрывает за собой дверь. Через пять минут они выходят. Деньги взяла мать: на ее пальцах остался люминесцентный порошок — при ультрафиолетовом свете пальцы засветились. — Вы поймите: для вашего сына лучше, если он добровольно отдаст эти деньги, — объясняет ей Володя. Бедная женщина вздыхает: — Я хотела как лучше. Жалко сына... — голос у нее дрожит. Мы с ней заходим в отдельную комнату. Я должна произвести личный досмотр. Мужчины не могут досматривать женщину, и поскольку кроме меня здесь женщин нет, то обыскать мать Артема поручают мне. Она лезет под халат, достает деньги. — Я сыну помочь хотела, думала, что его не посадят, если деньги спрятать... — сбивчиво объясняет она мне. — Он виноват, конечно, но ведь сын родной. Может, его еще не посадят?.. — и с надеждой смотрит на меня. Я не знаю, что сказать, как утешить бедную больную женщину. Мне ее очень жалко. И, кажется, не только мне. Оперативники ради порядка хмурятся: — Что ж вы делаете, мамаша?! Ведь вы можете пойти по делу как соучастница! — Пойду, — покорно говорит женщина, в голосе слезы. — Что уж теперь... — Вы ее задержите? — тихо спрашиваю я у Володи. — Мы что, звери?.. Кто недоволен укрывательницей, так это ее сын. — Ну, что ты лезешь, мать?! Молчите лучше, — говорит он родителям. И поворачивается к оперативникам: — Вы не обращайте на них внимания, они с этим просто никогда не сталкивались... Артем одевается: его везут в изолятор временного содержания. Там он будет до суда. Мать собирает для него вещи, сигареты. Отец тяжело дышит, спрашивает что-то у оперативников. Игорь знает его: очень порядочный, честный человек. Я смотрю на этих старых несчастных родителей и не понимаю: как же у них мог вырасти такой сын — убийца, наркоман, барыга?.. ...Мы возвращаемся к себе в ОНОН вымотанные и опустошенные. Операция закончилась удачно: еще на одного барыгу в Красногорске стало меньше. Но мысль, что молодой парень отправится за решетку, убивает радость от хорошо сделанной работы. Тишину в комнате нарушает телефонный звонок. На улице Маяковского умирает от передоза парень — уже нет пульса и дыхания. Два оперативника уезжают к нему: они приедут раньше "скорой" — может, еще успеют спасти...
