В четверг вечером после непродолжительной агонии скончалось Госкино, а с ним и надежды на возрождение отечественного кинематографа, только-только расправившего крылья. То, о чем так долго говорили большевики, то есть большое культурное ведомство — Минкульт, наконец свершилось. Кинематографисты — в шоке. Их слили. В прямом смысле этого слова. Госкино слили с Минкультом. Свободу кино слили в унитаз. Слили всех, кого мы любим, в кого мы верим — наших лучших из лучших, наших талантливых и ранимых — режиссеров и актеров, операторов и сценаристов — тех, для кого кинематограф — жизнь и судьба: Вадима Абдрашитова, Наталью Белохвостикову, Алексея Булдакова, Георгия Вицина, Людмилу Гурченко, Анатолия Кузнецова, Клару Лучко, Лидию Смирнову, Сергея Соловьева, Нину Русланову, Марлена Хуциева. Для того чтобы перечислить всех, не хватит и газеты. Все они просили Путина: не надо. А он слил. Десятки писем и телеграмм, обращений и просьб — все бесполезно, все, как в пропасть с горы, — без ответа. Последнее, самое отчаянное и самое короткое воззвание — ровно 17 строк и пять листов подписей, тесно стоящих друг за другом, друзья из приближенных обещали вручить Самому лично в руки перед инаугурацией. Никто не знает, услышал ли этот крик свежеизбранный президент. Известно только одно. Указ об упразднении Госкино был подписан им 18 мая, вечером. И он ударил как обухом по голове. Никто не верил в такой исход, и все, с кем нам удалось вчера связаться, были ошарашены и подавлены. Сам Александр Голутва, председатель Госкино, теперь уже бывший, всю пятницу был в таком подавленном состоянии и так плохо себя чувствовал, что даже не подходил к телефону. О катастрофе он узнал из теленовостей. Никаких официальных бумаг об изменении своей судьбы на момент подписания номера у него еще не было. Его заместитель Виктор Глухов сказал, что для них этот указ стал громом среди ясного неба, потому что в правительстве их все время успокаивали: все обойдется. Вице-премьер Валентина Матвиенко не раз публично заявляла, что она на стороне кино, и обещала приложить все усилия к тому, чтобы этого не произошло. Юлий Гусман, человек-праздник, гендиректор Дома кино и папа "Ники", тоже был пессимистичен: — Киноиндустрия рухнет: весь налаженный механизм производства кино разобьют на тысячи мелких звеньев, которые будут подчинены тысячам разных людей, и делать кино в таких условиях бесконечной бюрократической волокиты станет просто невозможно. Начнется долгий процесс реорганизации — любимый процесс всех бюрократов, когда уже станет не до кино. И кто возглавит управление по кинематографии, вообще не важно, дело не в личностях. Все теперь потеряло всякий смысл. То, что мы с таким трудом разгребли — восстановили из-под экономических завалов, все пропало. Может, конечно, все эти демонстрации масок-шоу, слияния и прочие шаги новой власти и имеют под собой благую идею — надежду на управляемость, порядок. Но... Как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад... Виктор Мережко был не менее категоричен: — Слияние Госкино и Министерства культуры означает гибель российского кино. Конечно, фильмы не перестанут снимать. Но что это будет? Телесериалы, "мыло", пусть даже и не самое плохое по качеству... Что нам остается делать? Только пойти к Белому дому стучать по асфальту хлопушками, нет, пожалуй, они не выдержат, лучше коробками из-под кинопленки... Глава "Мосфильма" Карен Шахназаров так прокомментировал ситуацию: — Хотя мы и не входили в структуру Госкино, нас, конечно же, не могут не коснуться эти изменения, мы же — единый организм, киноотрасль. Конечно, кинематограф — часть культуры. Но это прежде всего — целая индустрия, промышленность, которую нельзя стричь под одну гребенку с музеями, библиотеками и театрами. Это катастрофа! О том, как это серьезно, говорит уже одно то, что в борьбе против этого объединились все, кто враждовал, все, кто друг друга терпеть не мог, — Лонской, Михалков, московский союз, российский. А самого Никиту Михалкова новость застигла на Каннском фестивале, где у него было назначено столько важных встреч, связанных с возвращением в Россию наших культурных ценностей, что он не смог все бросить и вернуться в Москву. В столичных же хорошо информированных кругах ходят упорные слухи, что вся затея по слиянию Госкино с Минкультом — это абсолютно политическая акция — демонстрация силы Никите Сергеевичу, что таким образом его "прогнули" за несговорчивость. В последнее время Никита Михалков был частым гостем в кабинетах Белого дома и предпринимал массу усилий, чтобы перетянуть представителей исполнительной власти на свою сторону в борьбе за Госкино. Как сообщили наши источники в Аппарате правительства, помочь ему пообещали и... предложили некий пост в органах исполнительной власти по культурной, разумеется, линии. Михалков на это ответил резким отказом и заявил, что не пойдет на сотрудничество до тех пор, пока в дело Госкино не будет окончательно внесена ясность. Короче, как говорят на зоне, "натянули", чтоб не выступал и знал свое место. И такое за всю историю бывшего СССР и нынешней России — впервые. До сего момента у клана Михалковых была вечная охранная грамота — как у создателя гимна, так и у его сына. И это очень серьезный звонок или звон колокола, который... ну вы знаете, по кому он всегда звонит. В Минкульте все заместители министра, так же, как и сам Михаил Швыдкой, в этот день проводили совещания и времени для короткого телефонного разговора с нами не нашли.
