Борьба за свободу слова имеет смысл, если есть за что бороться. Если Слово драгоценно, свежо, а не протухло. Политики говорят не хуже поэтов, но они вряд ли смогут написать "Аннабел Ли". Поэтому так важен на всемирном конгрессе ПЕНа, проходящем сейчас в Москве, поэтический вечер, где будет царить чистое Слово. Такого съезда мировых звезд поэзии Россия еще не знала. Трудно будет вести этот вечер. Для меня кульминантом вечера будет вручение первой Независимой премии Бориса Пастернака. Я мечтал об учреждении ее много лет. Только сейчас, спустя 40 лет после смерти поэта, удалось основать эту премию. С помощью музея Пастернака и особенно его директора Н.А.Пастернак. Плюс инвесторы из "Росбанка". Дело не в шести тысячах долларов, а в имени поэта, которое бесценно. В жюри входит Ю.П.Любимов, с которым я когда-то впервые встретился на даче у Пастернака, и С.Чупринин, редактор "Знамени", которое в советское время напечатало стихи из "Доктора Живаго". Еще в жюри поэты Татьяна Бек и Александр Кушнер, а также театральный критик Марина Тимашева. Их вкус – главный критерий премии "За художественные открытия". Кроме того, подразумеваются гранты имени Пастернака для молодых поэтов. Они будут вручаться 30 июня, в годовщину похорон, там, где сейчас высится новая белоснежная копия памятника поэту работы Д.Шеховского, повторяющая прежний монумент Сарры Лебедевой, который давно изъеден временем и изуродован вандалами. Теперь он хранится в Третьяковке. Я нарисовал плакат, где изобразил Музу ПЕНа. К сожалению, расклеенные плакаты прохожие аккуратно срезают на память о событии. Конгресс проходит бурно. Наш президент А. Битов и генсек А. Ткаченко – в мыле. После горячей дискуссии потребуеся хрустальный глоток поэзии. Особенно порадовала встреча с президентом мирового ПЕНа, глубоким мексиканским поэтом Омеро Ориджесом. Мы наперебой и взахлеб вспоминали с ним прежние встречи на фестивалях – с Борхесом, с Октавио Пасом, и особенно с Аленом Гинсбергом, лохматым апостолом наркоты и откровенной наготы стиха. Омеро рассказал о последних часах великого американского поэта. Гинсбергу так и не удалось выступить в Москве, как он мечтал. Ален оставил мне свои очки в железной оправе. Теперь иногда я гляжу сквозь них. И вижу мир своими глазами сквозь призму Алена. На вечере я буду в них тоже. Вечер состоится сегодня в Конгресс-зале гостиницы "Рэдиссон-Славянская" в 19 часов. Для любителей поэзии вход свободный. ПЕН не берет деньги за поэзию. ILOVEYOU Не открывайте электронной почты! Гуляет вирус, страшный во хмелю. Гудят соски, набухшие, как почки. "Я вас люблю". И Окружная превратится в Сириус. Менты с Рублевки дарят по рублю. Любые банки взламывает вирус "Я вас люблю". Дудите по расческе Сарасате, бросайте семьи под ноги коблу, входите в лоно гибельного сайта "Я вас люблю"! Спят лужи, как шампанское, пузырясь. И небу неподвластный, и Кремлю. влюбившийся в людей заблудший вирус нам тычется сказать: "Я вас люблю". Я вас люблю, великие ублюдки! Ваш "клик" взорвя. Так любит инвалид свои обрубки; так любит полночь вирус соловья. Как молния расстегивает брюки: блеснут лунным штакетником поля... Защиты нет. Он вызывает ярость. Ошибка-жизнь, тебя не повторю. Я пожираю вас, и значит, я вас люблю... "ILOVEYOU". Ты, смущаясь при народе, встряхнешь прическу новую свою. "Ошибка не в расчете — в переводе. Не "вас люблю", а "я Тебя люблю". "Любимая!" — так плачет над Манежной комарик, малярийный херувим: "Я вас люблю так искренне, так нежно, как, не дай Бог, любимой быть другим". ЭКСПРОМТ Ю.Полунину Клоун, где парик мочальный? Snow show — шоу снов. Упоительно молчанье. Ангел говорит без слов. С Интернетом не балуем: унисекс — по-русски "унипол" — униполуниполуни — Полунин! Полнолунье — лучший волейбол. Не ищи нас, Интерпол. Мы за клоуном ушли. Самый лучший волейбол — это волейбол души. Меня речи радуют — все! — до полоумия. Но из всех ораторов я люблю Полунина. ЧЕРНАЯ ПТИЦА Цейлонская черная чайка, иллюзии прекратив, по-видимому, означает, что все вокруг — негатив. Но где-то же есть отпечатки, где ты не обижен судьбой — где белое золото чайки, как крестик, блеснет над тобой. "ЛЕНА" "Ц'инь, ц'инь, ц'инь" — райских птиц колено? Или цокает ультразвук? Это свищет дружок мой Лена, по-нашему, бурундук. Лена будит меня под утро, будто ближе не знал родни. Конфискует мои продукты и обнюхивает ступни. Он — дитя наива и солнца. Так же, робости лишены с поцелуями по-цейлонски, обоюдные пацаны. "Ц'инь, ц'инь, ц'инь", — издышался спинкой. Выпей виски. Восстановись! Схожий рожицей со Стравинским хвостатый додекакофонист. Как дупло, он висит на стенке. Пахнет тайной и воровством диетолог мой беззастенчивый... Но Восток есть Восток. "Ц'инь, ц'инь, ц'инь". Ты о чем, настройщик? Музыкальный мой ерундук в полосатой своей матроске? Кушай фундук! А когда он пропал недавно, я сорвал отлет на Москву. Не признался, что ожидаю бурундучное рандеву. "Ц'инь" — божественною одышкой задышало мое жилье. Так же билась Твоя подмышка до того, как сбрили ее. СИМФ-9 Сифилитичка делала дитятей — у страхолюдин губы как диван. Восемь из них — дебилы. Но девятый был Людвиг ван... Живу среди дебилов и диковин. Глухонемые воют в шапито. Я знаю, что один из них — Бетховен. Но кто? НОЯБРЬ Белеют под стволами черными поземки зимние приметы — как отрастающие корни у крашеного брюнета. АРИОЗО ФАВНА ИЗ ОПЕРЫ "СВЯЩЕННАЯ ВЕСНА" "Соскучился. Усугубив тоску, в печи накалены сучки трескучие. По правому и левому соску соскучился. С двух проводов, оборванных на травы, стекает ток. Для фавна нет числа. По твоему и левому и правому соскучился. И это в небе позабыть стремится отрезанный от фавнов и берез по рафаэлевскому, материнскому соскучившийся Христос..." Давно мы не скул-чилдрены с Тобой. Мы с лешим не подписывали купчую. Но что мне делать, если, Боже мой, как гимназист, я по Тебе соскучился. НЕЗАВИСИМОСТЬ Жизнь завистливым данайцам раздари! Не цари, не скопидомы, мы – жюри. Дрожь ресничек – точно лапки паучат... Лучше премии давать, чем поучать. Наоборотны времена. Зеркальны ливни. Отвязно, внутренне верна Земфира — рифме. Что Пушкин в ней зашифровал? Устав от брифингов, век 21-й разгадал в "Земфире" "рифму".
