"Двадцать второго июня, ровно в четыре часа..." Вряд ли в нашей стране найдется человек, не знающий этих слов, ведь день этот для нашей страны — особый. Пятьдесят девять лет назад в этот день началась самая страшная в истории нашей страны война. В той войне мы победили. Пройдя через нечеловеческие мучения, наши отцы, деды, бабушки и матери ту войну выиграли. И чтобы увековечить их подвиг, мы ставили им памятники, называли их именами улицы и площади в наших городах, зажигали вечные огни. Мы клялись никогда не забывать этого, чтобы это никогда не повторялось. И забыли. И все повторялось вновь — Корея, Афганистан, Карабах, Приднестровье, Чечня... И каждый раз мы забывали своих ветеранов, или не знали о них, или не хотели знать. Война в Чечне, вопреки всем заявлениям властей, по-прежнему продолжается. И по-прежнему там продолжают гибнуть наши парни. И самое маленькое, что мы можем сделать для солдат, погибших на этой не нужной никому войне, это рассказать о них. Чтобы помнить. Чтобы не забывать... "Пойдешь служить, куда Родина пошлет" Зосименко Михаил Александрович, 1976 г. рождения. Контрактник. Жил в Косине, погиб 11 декабря 1999 года под Грозным. Миша Зосименко дважды входил в Грозный. Первый раз — в январе 1995 солдатом срочной службы в составе пограничного полка. Второй раз — в декабре 99-го. Тогда, в 95-м, все кончилось более-менее благополучно: в сентябре Миша попал в госпиталь, а после лечения дослужил срочную на погранзаставе в Дагестане. Вернулся домой в январе 96-го, после трагических событий в дагестанском селении Первомайское. — Он очень сильно изменился после армии, — вспоминает мама Светлана Михайловна. — Долго не мог здесь устроиться, привыкнуть. Не хотел идти работать ни в милицию, ни в охрану. Пытался учиться на печатника, но бросил. Потом пошел работать в 4-й автобусный парк. К осени 99-го Миша водил по своему родному микрорайону 620-й автобус, и на вторую войну он пошел вовсе не оттого, что не мог по-другому заработать на жизнь. — Он сказал: "Столько ребят гибнет — я должен отомстить! Я там был, я все знаю, значит, я должен идти. Ведь туда посылают совсем молодых, которые автомат еще в руках не держали!" Я ему еще перед армией в шутку говорила: "Пойдешь служить, куда Родина пошлет". Вот он и пошел... "Он заметный был, веселый такой, все время нам анекдоты рассказывал, — скажет потом Светлане Михайловне сослуживец, вынесший Мишу из его первого и последнего боя. — Мы все думали: "Надо же, москвич, видный такой, и зачем он сюда пошел?!" Миша попал в разведроту ВДВ и погиб первым из подразделения. 11 декабря их разведгруппа, пробиравшаяся в Грозный, напоролась на засаду. Миша был ранен сначала в ногу, потом в голову, смертельно. "Цинк" привезли в Москву только 26 декабря: видимо, сверху поступило указание придержать гробы — отправить их домой после думских выборов. — Веселый он был, общительный очень, подвижный. Спортом занимался, как все нормальные мальчишки. Когда в школе учился, ходил в наш дом культуры "Прожектор" в ансамбль народного танца "Топотушки". Хотя слуха у него совсем не было. А когда бросил, мне руководитель звонил: "Уговорите хоть вы его, у него так здорово получалось!" Светлана Михайловна одна растила двоих сыновей. Работать иной раз приходилось по 12 часов, и Миша оставался дома за старшего. — Самостоятельный он был. Неизбалованный. Мог сам и постирать, и приготовить. Если у меня выпадала смена на субботу, сам стирал свои брюки от школьной формы. Я ему часто говорила: "Миш, в сберкассу надо сходить, в химчистку надо". Когда я работала уборщицей в парикмахерской, он ко мне приходил, ведра помогал таскать. Младшего все время воспитывал. Ему от Миши доставалось... Последнее время Миша остро чувствовал, что ему не хватает образования. Даже маме пенял: "Что ж ты меня не заставила учиться?" Он очень любил детей, и они к нему всегда тянулись. А вот со своей девушкой Галей они так и не успели пожениться. Миша посмертно получил орден Мужества... — Не выдающийся он был и не идеальный. Все бывало, и ссорились мы с ним, когда во взглядах не сходились. Он был очень терпеливый, никогда не жаловался. О войне и потом о своих проблемах он мне ничего не рассказывал. Не потому, что скрытный был, просто считал, что незачем на другого человека свои проблемы валить. У него характер был мой, я тоже своей маме лишнего не говорю... Из гильзы патрона, который Миша привез с первой войны, Светлана Михайловна достает свернутый трубочкой истершийся клочок бумаги: имя, фамилия и московский адрес выведены синей ручкой. Так в школе пишут шпаргалки. — Он его в ту войну с собой носил на случай, если убьют. И когда в этот раз уезжал, просил: "Мам, найди мне его!" Хотел взять с собой как талисман. А я тогда не нашла... Младший, Денис, служивший срочную в Солнечногорске, накануне Мишиного отъезда прибежал домой, в самоволку. Как будто чувствовал, что нужно попрощаться с братом. А когда Миша погиб, он, не сказав никому ни слова, пошел в военкомат проситься добровольцем в Чечню. Там ему доходчиво объяснили, что он теперь у матери один. Ирландский сеттер Грин, которого Миша когда-то со слезами упросил взять в дом, до сих пор страшно тоскует по хозяину. — Я недавно достала его камуфляж. Говорю: "Грин, Мишей пахнет!" Он подошел и долго нюхал... "Он считал, что должен быть опорой для государства" Соломатин Александр Викторович, 1977 г. рождения. Кадровый офицер, лейтенант. Жил в Ясеневе, погиб 1 декабря 1999 года под Грозным. Почти все генеральские сыновья, тоже ставшие офицерами, благодаря стараниям отцов служат в "теплых", спокойных местах где-нибудь недалеко от дома. Лейтенант Соломатин по-другому понимал свой долг офицера. "Я хочу себя испытать!" — сказал он и добровольно ушел воевать с боевиками. В Чечне Саша, прикомандированный к 245-му мотострелковому полку, стал командиром разведвзвода. "Он все знал, все умел, мы за ним были как за каменной стеной. Он нас из таких переделок вытаскивал! Мы благодаря ему до сих пор живы, а Сашку не уберегли!.." — скажет потом Сашиным родителям один из его бойцов. 1 декабря 1999 года в пригороде Грозного боевики устроили засаду на пути роты 245-го полка. Они рассчитывали быстро перебить шедший впереди разведдозор и напасть врасплох на основные силы. Если бы не Саша, колонна 245-го полка в тот день была бы так же уничтожена в кровавой мясорубке, как это позже произошло с колоннами подмосковного и пермского ОМОНов. Разведчиков было восемь человек, бандитов — больше сотни. Саша с шестью лучшими бойцами организовал отход всей роты, а потом остался один прикрывать отход и своей разведгруппы, уносившей смертельно раненного подполковника из штаба полка. "Эх, Сашка, Сашка! Ты же знал, что подчиненные должны прикрывать своего командира, а не наоборот", — напишет потом о том бое друг семьи, военный журналист, знавший Сашу с детства. "Оставшись один, лейтенант Соломатин нанес значительный урон противнику" — так сказано о том, что случилось дальше, в представлении к званию Героя. "Что это за черт, которому пули мало?!" — это уже "цитата" из радиоперехвата переговоров боевиков. Саша блестяще стрелял из всех видов оружия, он успел отомстить и за себя, и за других трех погибших... "Благодаря вашему сыну очень много людей остались живы", — сказал замминистра обороны родителям Саши, вручая им высшую награду — Звезду Героя России. — Он был очень сильный, физически крепкий парень, но если дрался, то только за справедливость, — рассказывает мама Елена Николаевна. — Однажды, когда шла война в Афганистане, он пришел в школу в камуфляже, и какой-то парень стал оскорблять армию и форму. Саша развернулся и дал ему в зуб... К нему приходили просить защиты малыши со всей школы, у которых старшие ребята отбирали деньги. Он всегда заступался и за младших, и за девушек. — Смелый он был, ничего не боялся, — с гордостью говорит Сашин отец, генерал–лейтенант Виктор Александрович Соломатин, офицер в пятом поколении, прошедший Афганистан. — В новогоднюю ночь, когда встречали 98-й год, ему пришлось вступить в драку у нашего кинотеатра "Ханой". Они с сестрой встали спина к спине и вдвоем отбивались от толпы подвыпивших парней. Елена Николаевна открывает альбом с Сашиными фотографиями. На одном снимке курсант Санкт-Петербургского высшего общевойскового командного училища с глубокими и очень грустными глазами, на другом — красавец-атлет в камуфляже, ручной пулемет у него в руках смотрится как игрушка. — Он очень любил историю, много читал. Еще в школе сам изучал планы военных операций времен Великой Отечественной. Саша был на голову образованнее своих сверстников, он считал, что должен быть опорой для государства. Уходя в Чечню, Саша сказал: "Я должен защитить Родину!" — Какой у меня был сын! — нестерпимая боль рвется из сердца с такой силой, что не сдержать, даже если ты генерал. Виктор Александрович прижимает к себе полуторагодовалого внука Витьку, Виктора Александровича Соломатина, полного тезку деда. Светленький, смышленый и подвижный малыш — это все, что осталось от Саши... Сашу уважали солидные генералы — сослуживцы отца — за спокойное достоинство, за мудрость и твердость. Он собирался поступать в Военную академию имени Фрунзе. Ему прочили яркое будущее: все, кто знал Соломатина-младшего, были уверены, что он вырастет в крупного военачальника. — Он мыслил очень серьезно, по-государственному, он мог бы сделать очень многое и для возрождения страны, и для армии. Но он погиб, и это большая трагедия не только для нашей семьи, но и для государства, которое теряет таких сыновей... "Ему бы живым быть!" Кашин Андрей Владимирович, 1980 г. рождения. Срочник. Жил в Свиблове, погиб в ночь на 13 августа 1999 года на горе Ослиное Ухо в Ботлихском районе Дагестана. После 9-го класса Андрей Кашин без особого рвения учился в техникуме на геодезиста и с нетерпением ждал, когда придет время идти в армию. Втайне он надеялся, что когда-нибудь станет офицером, и однажды сказал загадочно: "Я не вернусь из армии..." Андрею повезло: он попал служить туда, куда хотел, — в Новороссийск, в 7-ю воздушно-десантную дивизию, но голубой берет, о котором он мечтал с мальчишеских лет, не проносил даже года. Рядовой Кашин так и не успел узнать, что ему "дали сержанта": в ночь на 13 августа он погиб от пули снайпера в страшном бою на горе Ослиное Ухо, на той самой господствующей высоте в Ботлихском районе Дагестана, где, наверно, даже камни пропитаны кровью российских парней. Окруженные, брошенные без подмоги, десантники шесть часов отбивались от бандитов, превосходивших их и числом, и опытом. "Мы лежали с Андрюшкой в одной ложбинке, — рассказал потом матери Андрея его друг Тимур. — Потом началась атака боевиков. Когда я обернулся, то понял, что Андрея уже нет..." Этот рослый, видный парень был душой и заводилой любой компании. Его талант прирожденного организатора признавали и взрослые, и сверстники. Преподаватели в колледже точно знали, кто может утихомирить группу и навести порядок на уроке. — За ним ребята гурьбой ходили. Слушались его всегда. Но не боялись, а уважали, — бабушка на короткие мгновения возвращается в ту, другую, счастливую жизнь "до войны". — Ему бы живым быть! Слушая Марию Петровну, понимаешь, что бабушка не только любила внука, что, в общем, неудивительно, но и гордилась им за то, что он всегда вел себя достойно. Андрей был единственным мужчиной в семье — мать, работая с утра до вечера, одна растила и учила их двоих с младшей сестрой. Поэтому времени на мальчишеские развлечения у Андрея особо не было — он подрабатывал со школы: разгружал машины у продуктового магазина, помогал перетаскивать коробки с сигаретами в табачный киоск. Мужчины больше нет. Получать его орден Мужества в горвоенкомат приезжали, поддерживая друг друга, две осиротевшие женщины — мама Людмила Васильевна и невеста Катя. — Он был обыкновенный, порядочный мальчик. Они все думали, что идут защищать Родину... "Зачем ты мне портишь военную карьеру?!" Попов Дмитрий Александрович, 1980 г. рождения. Срочник. Жил в Восточном Дегунине, погиб в ночь на 13 августа 1999 года на горе Ослиное Ухо в Ботлихском районе Дагестана. "Ты обязательно вырастешь генералом!" — сказала бабушка, едва взглянув на новорожденного внука. Это было почти двадцать лет назад. Дальше все пошло так, что всем стало ясно: бабушка не ошиблась. В детстве его любимыми игрушками были пистолеты и ружья всех мастей — пластмассовые, деревянные, металлические. Закончив девять классов, Дима пошел учиться в радиотехнический колледж, но не по зову души, а "до армии". Повестка из военкомата должна была стать ступенькой к заветной мечте: после срочной службы он собирался поступать в военное училище. В 7-й Новороссийской воздушно-десантной дивизии рядовой Попов стал лучшим стрелком в своем подразделении, а уже через пять месяцев — удивительно быстро — получил звание сержанта. У этого умного волевого парня был талант командира, ребята слушались своего сверстника, который умел повести за собой. И до армии Дима никогда не был домоседом, чаще всего его видели с рюкзачком за плечами: он собирал друзей и вел в походы в Водники. Никто лучше него не умел разжечь костер. Для матери он был и надеждой, и опорой: муж умер десять лет назад, старший сын болен. Дима был настоящим хозяином в доме, был на "ты" со всеми инструментами, мог собрать, разобрать, отремонтировать все что угодно. Когда в апреле Людмила Геннадьевна узнала, что подразделение, в котором служит Дима, отправляют в Дагестан, естественное материнское желание — уберечь сына от беды — заслонило все остальное. Она отбила три срочные телеграммы — Ельцину, Строеву и Лужкову — с одной просьбой: не посылать сына в горячую точку. По распоряжению из штаба ВДВ сержанта Попова сняли с самолета, вылетавшего в Каспийск. "Что же ты наделала, мама?! — услышала она на следующий день в трубке взволнованный голос сына. — Ты же разлучила меня с ребятами! Получилось, что я трус: мои друзья уехали, а я остался! Зачем ты мне портишь военную карьеру?! Сделай, пожалуйста, так, чтобы я снова был вместе со своей батареей!" Первое время от Димы приходили спокойные письма, тревожные нотки появились в июле: "Здесь не любят русских солдат, в нас бросают бутылки..." Он погиб в ночь с 12 на 13 августа в том неравном бою на горе Ослиное Ухо, когда против двух сотен боевиков бросили 65 десантников. Шесть часов ребята бились одни, в окружении, без подмоги и без офицеров — все они были ранены. Дима, сам раненый, выносил из боя других. Когда рядом разорвался минометный снаряд, у Димы на боку загорелась ракетница... — Он был прирожденный друг, надежный, верный и очень добрый мальчик, — рассказывает бабушка, Лидия Андреевна Береговая. — Все, что у него было, всегда делил пополам. Никогда никого не подводил. У него было очень много друзей, они всегда собирались в большом дворе своей школы на Дубнинской улице. У него были прекрасные отношения со всеми преподавателями. Когда его хоронили, вся улица была запружена народом... Кроме офицерских погон у Димы была еще одна мечта — машина. Или хотя бы мотоцикл. Он очень любил ездить на дачу в Талдомский район и мечтал построить себе собственную, своими руками. Людмила Геннадьевна не смогла пережить любимого сына, она умерла вскоре после его сороковин. Ей было всего 43. Осталась одна бабушка. Эта женщина держится так, что ей впору тоже давать орден Мужества, которым посмертно наградили ее бесстрашного внука. За полгода Лидия Андреевна проводила три гроба — в июне мужа, в августе внука, а в октябре дочь. Теперь "на ней" — второй больной внук и "бытовые" заботы о памяти Димы. Бабушка подсчитала, что цветник и оградка на Димину могилу на аллее Героев Долгопрудненского кладбища вместе с установкой будут стоить 25 тысяч рублей, эту "смету" она отнесла в префектуру Северного округа. — Я считаю, что государство тоже должно поучаствовать в этом деле... "Я должен быть с солдатами!" Васильев Владимир Анатольевич, 1962 г. рождения. Кадровый офицер, подполковник. Жил в Москве, на Соколе, погиб 1 декабря 1999 года под Грозным. Во время первой чеченской кампании майор Васильев командовал батальоном 245-го мотострелкового полка, получил орден Мужества. Он никогда не рассказывал о войне. Только однажды сказал маме: "Мне не страшно воевать. Мне страшно говорить родителям моих бойцов, что их дети погибли. В их глазах я всегда читаю вопрос: "А почему ТЫ жив?" После той войны Владимир Анатольевич вернулся в Москву, закончил Академию имени Фрунзе, получил звание подполковника и новое назначение — в штаб Московского военного округа. За свою жизнь Васильев сменил немало гарнизонов — Владимир, Ковров, Чита, Нижний Новгород, — но никогда он не сидел в кабинетах. И на новом месте службы Владимир Анатольевич сразу остро почувствовал: "Штабная работа не по мне!" Ему претило бессмысленное перекладывание бумажек из одной стопки в другую. "Здесь я не вижу результатов своей работы. Я должен быть с солдатами!" — решил он и стал добиваться перевода обратно, в свой боевой 245-й полк. "Володя, оставайся в Москве! Здесь все-таки и квартира, и дача, и два выходных, как у всех людей", — пыталась уговорить сына Лидия Дмитриевна. "А ты бросишь свою любимую работу?" — в ответ спросил он, заранее зная, что ответит мама, сорок лет проработавшая акушеркой в 26-м роддоме на Щукинской. "Вот и для меня этот полк — родной!" Но его не отпускали. Хорошие офицеры в штабах тоже нужны. В итоге, чтобы сменить Москву на Нижегородскую область, Васильеву пришлось соврать: он сказал, что там, в Мулино (где дислоцируется 245-й полк), живет его семья. Обычно служивый люд всеми правдами и неправдами добивается перемещения в обратном направлении... Через четыре месяца 245-й полк во второй раз бросили в Чечню. — Это был уникальный офицер. В полку не было человека смелее и порядочнее его, — сказал о своем заместителе командир 245-го полка полковник Сергей Юдин. Нелегко было разговорить этого сурового офицера на такую "неуставную" тему. — Он всех солдат знал пофамильно, спал возле костров... В Чечне был такой случай: Юдин отдал Васильеву свою запасную пару ботинок, а тот построил солдат, посмотрел на их ноги и отдал обновку бойцу в самых рваных сапогах. — Я никогда не встречал таких офицеров, как Владимир Анатольевич. Он ни разу грубого слова не сказал, никогда не унижал,— плакал на похоронах рядовой Алексей Макаров, водитель Васильева. — Когда мы куда-то приезжали, первым делом договаривался, чтобы меня накормили. И всегда покупал мне сигареты... 1 декабря 6-я рота полка попала в засаду в местечке Соленая Балка в пригороде Грозного. Вместе с разведгруппой к ним на выручку пошел Васильев. — Он уговорил меня отпустить его к ним на помощь с четвертой попытки, — вспоминает полковник Юдин. — Если бы они не пошли, мы бы в тот день потеряли роту... На обратном пути его смертельно ранил чеченский снайпер... — Все что у него было, он всегда раздавал другим. Ночью, накануне гибели, отдал нашей медсестре Вере, замерзшей на дежурстве, свою тельняшку, — со слезами рассказывала Лидии Дмитриевне девушка из полкового медсанбата. — Когда мне потом пришлось собирать его вещи, я поняла, что это была у него последняя теплая вещь... У подполковника Васильева остались два сына — 17-летний Денис и 11-летний Женя. Пока ни одного из них не прельщают офицерские погоны. — Он увлекался историей, книги заглатывал одну за другой, — рассказывает мама. — У него было очень много друзей. Несколько человек остались еще со школьных лет, из 645-й школы, с Пулковской, где мы раньше жили. Они всегда собирались здесь, у нас дома. Его друзья становились нашими друзьями. Владимир Анатольевич нечасто бывал в Москве, но когда бывал, любил ходить в Ленинградский парк, зажатый между Песчаными улицами. Там сохранились обелиски воинам, павшим еще в Гражданскую войну. — Однажды зимой, в первом часу ночи, он вдруг сказал, что ему нужно туда сходить. Всю дорогу молчал, а когда пришли, встал на колени возле одного из памятников и стоял минут пятнадцать, на холоде. Так ничего тогда и не рассказал, но на обратном пути я почувствовала, что ему стало легче, он будто отдал долг памяти. Наверно, в тот день была годовщина какого-то тяжелого боя... Когда Лидии Дмитриевне вручали за сына Звезду Героя, она сказала, обращаясь к генералам: "Сделайте так, чтобы все это скорее кончилось! Матери России утонули в слезах!" Она хорошо знает, за что погиб в Великую Отечественную ее отец, а за что отдал жизнь ее сын — понять не может. — Почему одни здесь веселятся в казино, пьют, ходят на концерты, а другие там гибнут?! Про них все забыли... Мы хотим рассказать о каждом москвиче, погибшем на чеченской войне. Но руководство Минобороны запретило давать журналистам сведения об их семьях. Поэтому мы обращаемся к родителям и друзьям наших земляков-москвичей, не вернувшихся с войны. Позвоните нам, пожалуйста, по телефону 256–94–63 и расскажите о замечательных парнях, которые погибли в Чечне.
