— Девушка, вы туфли снимать будете?! У нас здесь медитация, а не дискотека, — странного вида барышня в ярко-оранжевом тренировочном костюме с нашитой на нем елочной мишурой преградила вход репортеру "МК". — Да и костюмчик у вас слишком в обтяжку. А ведь придется избавляться от ощущения собственного тела... Человек — существо, созданное для ритуала. Наш человек в основной массе верит в магию совместной трапезы и попойки, которая укрепляет традиции гостеприимства. Но находятся некоторые, кто вместо встреч с друзьями отправляется на поиск самого себя и посещает а-ля восточные вечеринки: трансы, тренинги, практики. Входной билет в медитативное пространство стоил недорого — двадцать рублей. Человек тридцать собрались у дверей залы. — Возьми с собой только самое главное: тишину, чувства, ощущения, внутренний поиск и, может быть, еще что-то, что для тебя в данный момент является самым важным и необходимым, то, о чем ты сейчас даже не подозреваешь, — туманил перед началом таинств сознание присутствующих чересчур уравновешенный молодой человек в черном кимоно. В качестве легкой разминки последовала медитация при ходьбе. Задача оказалась несложной: нарезаешь себе круги по залу, вскидывая высоко ноги, как цапля, и стараешься ни о чем не думать. Главное при этом — не потерять равновесие и ощутить радость от того, что ты просто умеешь ходить. Все бы ничего, да и вроде свежи в памяти лагерные конкурсы строя и песни, но душа просила экзотики. Честно говоря, хотелось просторного помещения, оформленного "под Восток". Звездного неба и луны — среди декораций. Полумрака, недосказанности... Вместо этого в актовом зале с крашенными в приторный цвет стенами горел яркий электрический свет, рыжел облезлый паркет, а в углу по традиции прятался рояль. Вместо загадочной музыки стояла мертвая тишина. Было слышно только шарканье подошв, трение носков, шлепанье ступней да еще шуршанье тел и сдавленные смешки новичков вроде меня. Бывалые двигались профессионально, как африканские шаманы, стремящиеся к контакту с душами предков. Вся остальная масса плыла хаотично. У каждого в запасе было несколько козырных движений — вроде вскидывания рук в направлении потолка или дерганья ног типа "танец умирающего паралитика". Ко всему прочему сбивал всех с ритма увлеченный юноша с горящим взором и с босыми ногами, который передвигался скачками, и его конечности описывали в воздухе восьмерку при каждом подскоке. Надо признаться, раствориться в движении не удавалось. Чтобы остаться в строю и не нарушить гармонию происходящего, пришлось отбивать про себя такт и передвигаться, как детская заводная игрушка. Тем временем шли приготовления к чайной церемонии, кипятился в ведре чай, расставлялись пластиковые стаканчики, расстилались циновки. Когда "веселые старты" закончились, всех рассадили в две линии — фланг напротив фланга — и первым делом запретили говорить. Чтобы сойти за опытного медитальщика, главное — помалкивать. Если вы страдаете хронической общительностью, то данное времяпрепровождение вам противопоказано. Наглядное пособие последствий экспериментов с собственной психикой сидело от меня слева. Молодой человек изъяснялся исключительно на языке мимики и жестов. Даже присутствие посторонних и мои попытки поговорить не мешали ему оставаться в сознании без мыслей. Более разговорчивый сосед справа объяснил мне, что молчун возглавляет акустический тренинг под названием "Гуделки" и может за несколько занятий научить любого полностью не использовать свой голос. Просидев десять минут с закрытыми глазами и делая по команде руководителя глоток за глотком, я, как велели, пыталась распутать клубок условности и попасть в пространство, лишенное цели и смысла. Но вместо этого только слышала, как чай стекает по пищеводу соседа. Через полчаса в голову пришла мысль, что пора бы уже "проснуться". Когда мысль перешла в действие, я обнаружила, что сижу в крайне неудобной позе и у меня ломит спину. Во рту от чая стало вязко, как бывает, если не почистишь зубы. Вдруг материализовался характерный, ни с чем не сравнимый запах. Ошибки быть не могло — это был торт. Надо признаться, его появление поставило крест на медитации многих. У народа вернулось бодрое расположение духа, а в глазах замелькал огонек. А когда принесли еще конфеты, печенье и прочие сладости, разговорился даже мой сосед слева. Жизнеутверждающе хрустнув сушкой, он задумчиво изрек: — Люди так досконально изучают формы мысли, что за этими формами потеряли саму мысль. Ткни их носом в те же ошибки, они вам немедленно предъявят новую разновидность формы. — Я ничего не поняла, — призналась я. — Вы слишком абстрактно рассуждаете. — Я и не стремлюсь быть понятным. Ужасно скучно выражать словами то, что так ясно чувствуешь. Кроме того, мне от всей души плевать, разделит кто-нибудь мою точку зрения или нет. — А вы сами-то знаете, чего хотите? — Это очень туманный вопрос, — напрягся сосед. — Настолько туманный, что граничит с бестактностью. — Я вовсе не хотела вас обидеть. — Конечно, я знаю. Но у вас прямо-таки дар соваться не в свое дело. Я сразу заметил, что вам не по душе буддистская радость существования. На обратном пути, у метро, я увидела обоих своих соседей. Медитаторы разогревались пивком. Алкоголь ударил в голову и разбудил в буддисте спящего поэта: — Древние шаманы любили уходить из мира, погружаясь в другие измерения, придерживаясь таинственных ритуалов. У зажженного огня, в магическом танце, с помощью заклинания они разговаривали о главном с кем хочешь. Хоть с Буддой, хоть с Люцифером. Занимались любовью с ундинами, — изрек один, звонко отхлебнув из бутылки. — А мы здесь, посреди многомиллионного города, в допотопном актовом зале хотим понять непостижимое, напившись какого-то чаю... — Простите, а разве бывают пьющие буддисты? — выразительно посмотрев на бутылку пива, снова влезла с вопросом я. И получила кристально ясный ответ: меня послали. И я ушла домой, наконец-таки просветленная.
