Не так давно мы были одной страной и одним народом. Сейчас мы уже два разных государства, но все же остаемся одним народом. Мы понимаем язык друг друга, их музыканты занимают не последние места в наших хит-парадах, мы болеем за их "Динамо" (Киев) и Андрея Шевченко. Но больше мы почти ничего о них не знаем, кроме скандалов из выпусков новостей. "ТелеГазета" постарается восполнить этот пробел хотя бы в области ТВ. Чтобы узнать, какой телеведущий самый популярный на Украине, мы не стали звонить в тамошние СМИ. Мы вышли в места постоянного обитания украинцев в Москве — на рынки, стройки и вокзалы. В 90% из 100% самым популярным ведущим назывался Никола Вырасень, а программа "Табу" — самой актуальной. "Это как ваша "Тема" — Вырасень собирает 100 человек, делит их на две команды и задает тему. Ее все обсуждают с позиции "за" и "против" — очень интересно получается". -Вашу программу "Табу" назвали самой популярной на украинском телевидении. У нас самые популярные программы — новости. А у вас? — Программа будет популярна у всех людей, не только русских и украинцев, если она затрагивает две темы: как ведут себя большие дяди и взаимоотношения полов. Моя программа — из области взаимоотношения полов. Хотя я делаю больше разброс: и ношение оружия, и смертная казнь, и наркомания. Наверное, у меня социальная программа. — А про больших дядей?.. Или вы принципиально не интересуетесь политикой? — О, делать политическую программу в сегодняшней Украине достаточно проблематично: на больших дядей у нас большое табу. Поэтому самая популярная политическая программа на Украине — это российские новости. У нас есть канал "Интер", по которому ретранслируют "Время" ОРТ, правда, ловко вынимая сюжеты про Украину. У нас такого "Времени" не увидишь: вся наша политика спрятана далеко под ковер. — Это как? — Получается примерно так. У вас — вот какой-то прокурор важный, не помню, как его зовут, Березовского ущемлял, а Березовский ущемлял прокурора, а потом вмешалась "семья", а потом верхняя палата вашего парламента включилась, а потом что-то Ельцин сказал, а потом премьер что-то ответил, — история очень драматургична и ничем не отличается от мыльной оперы. Наш зритель любит мыльные оперы и смотрит. Мы не знаем и знать не хотим, кто эти люди, что они значат в российской политике. Мы знаем, что есть такой персонаж, нам говорят, что он хороший, — нам он нравится. И есть плохой — мы хотим, чтобы он был наказан. А у нас то, о чем сказал один министр другому вице-премьеру, и как к этому отнесся глава администрации, и думал ли об этом президент — мы этого не знаем. В картинке просто говорят: "Президент сегодня принял Пупкина. А потом поехал в село и сказал, что урожай должен быть высоким". А в это же время премьер сказал, что долги России заплатим, или наоборот. То есть только такой официоз. Конечно, если паводок какой случится, мы об этом скажем. А о том, что реально происходит в политике, все ее реальные течения — происходят под нашим большим и толстым ковром, откуда нельзя вытащить мыльную оперу. — А что показывают независимые каналы? — У нас нет независимых каналов. Был один до президентских выборов, после них он благополучно закончился. У нас осталась на всю Украину одна независимая газета — "Зеркало недели". Как ей удается еще жить, я не знаю. — Но у вас же есть канал государственного телевидения и есть частные каналы. Какая политика на частных каналах? — Да, у нас есть много разных каналов, но политику они показывают одну и ту же. А если бы вы смотрели наш государственный канал при Советском Союзе и посмотрели бы сейчас, а потом поиграли бы в игру "Найди десять отличий", то пять отличий, может быть, и нашли, но не больше. — Кто те люди, что владеют украинскими каналами? У нас это очень значительные люди не только в бизнесе, но и в политике. А у вас? — Ваших березовских и гусинских у нас нет. У нас есть люди, которые лично владеют какими-то мелкими каналами, этакие олигархи, но очень маленькие. По-моему, они даже очень гордятся, если их сравнивают, например, с Гусинским. Потому что у вас олигархи — это порядочные олигархи — с мышцами. Их продукцию не стыдно посмотреть, ну хотя бы по форме. — Были ли на Украине случаи убийств журналистов из-за профессиональной деятельности? — Да. Один-два случая по Украине в месяц. Но громкими делами это не становится, что невозможно при подковерной политике. Был громкий случай самоубийства на серьезном канале, самом независимом тогда. Но, естественно, вопрос: самоубийство ли? Мы не знаем. На канале, где я работаю, мы приютили журналистку, которая просто удрала из Одессы в связи с постоянными угрозами. Три дня назад у нас было покушение на журналиста во Львове. Но любая такая трагическая ситуация никак не разрешается ни у нас, ни у вас, как нам известно. — Чем украинское телевидение похоже на русское? — Ничем. — Но наверняка у вас есть такие международные программы, как "Поле чудес", "О, счастливчик", "Угадай мелодию"? — У нас их нет. Все это очень тяжело. По финансовым причинам сложно создать такие огромные студии. Самая насыщенная людьми студия на Украинском телевидении — это, извините за нескромность, моя. Туда помещается 100 человек. И все. — Как вы относитесь к передачам, где люди выносят на всеобщее обозрение проблемы из личной жизни? — Я хочу создать подобную программу. Но пока "проседают" сами главные персонажи. Славяне восточные, как русские, так и украинцы, в этом смысле достаточно похожи: они не будут говорить о себе свободно. Поэтому я всегда с большим сомнением смотрел программу "Про это". Это к американцу войди, спроси, как ты занимался онанизмом, он будет в красках это описывать два года, его от камеры не оттащишь — как и где, и какие ощущения, и смотрит ли он при этом порнографические фильмы или достаточно "Плейбоя"... Но представить на этом месте украинца достаточно тяжело. Даже если говорить не об онанизме, а о том, как ушла жена или мать усыновила сына. — То есть украинцы еще не раскрепощены телекамерами? — Это не украинцы не раскрепощены — это журналисты работать не умеют. Подходя к человеку с микрофоном, журналисты думают, что делают большое одолжение. Что она или он обязаны что-то сказать. А не сказал, так и дурак. На самом деле наоборот: это они нужны журналисту, а не мы им. Поэтому я не характеризую общество. Я говорю о менталитете. И то предположительно. — Телевизионный ведущий на Украине — это популярный человек? — Да, это есть. Это, я считаю, большой недостаток моей профессии. Приходится постоянно фотографироваться с разными людьми, отвечать на глупые вопросы, например: "Вы Никола Вырасень?" И как ответить? Если сказать, что да, то ты зазнавшийся идиот. Если сказать нет, то ты врешь. То есть любой ответ глуп. Нет, этому надо учиться. Актеров — их приучают к аплодисментам, а я никак не могу привыкнуть. — А в рекламе вы снимаетесь? — Я — нет. Но вообще наши телевизионщики снимаются. — Вы лично знакомы с Кучмой? — Да, конечно, мы знаем друг друга. При встрече жмем друг другу руку и перебрасываемся какими-то словами. Но водку с президентом я не пил. — На нашем телевидении очень развита семейственность: муж—жена—дети. Скажите, а в вашей семье есть еще телевизионные работники? — Ни в коем случае. Моя жена — историк, кандидат наук, сейчас, правда, не работает, сидит дома с нашей младшей дочкой, которой семь месяцев. Моя старшая дочь — студентка: учится на международного юриста. — На украинском телевидении неплохо зарабатывают? — Подождите, а это будут на Украине печатать? А то я не хочу навести на своих коллег налоговую инспекцию... Если нет, то скажу: платят всем по-разному, но много больше, чем средняя украинская зарплата. Но где-то примерно раз в десять меньше, чем вашим телевизионщикам. У меня есть достаточно хорошие контакты с некоторыми русскими коллегами, и я представляю себе порядок их дохода. — А вы лично богатый человек? — Нет. У меня нет машины. Квартира, правда, хорошая — четыре комнаты. — Над вашим телевизионным имиджем кто-нибудь работает? Есть ли у вас личный стилист, парикмахер, посещаете ли косметические салоны? У нас это очень модно. — Боже сохрани, я могу умереть... Я все делаю сам. Было пару случаев — как-то надо мной работали, но я избавился от этого, и что-то последнее время они не повторяются. Я сам подбираю себе одежду. Я думаю, это входит в мои профессиональные обязанности. Если у меня три записи в день, я беру с собой три костюма — а что сделаешь? — Допускается ли вольный стиль одежды украинских ведущих? — Это зависит от программы. Но я лично всегда отстаивал мнение, что хороша ложка к обеду или что-то в этом роде. Журналист работает с людьми, и надо в общем-то прилично выглядеть. Тут ничего не сделаешь. Когда свитер или рубашка, и журналист находится среди публики, мне не кажется это уместным. На ВВС даже на фронте надевают бронежилет на белую рубашку и галстук. Ты же в конце концов работаешь не для собственного удовольствия. Если ты надеваешь хаки, то значит, ты приехал с Министерством внутренних дел или еще с кем, но только не со свободной прессой. Лучше надеть белую майку, чтобы все видели, что ты — журналист. — Последнее время мы часто слышим о притеснениях русских на Украине. Как вы к этому относитесь? — Сказать, что реально существуют притеснения, я не могу, потому что их нет. Тут опять недобросовестная журналистика, хорошо сдобренная приправами политических симпатий и антипатий. Никому в быту не придет и в голову сказать: "Что это вы со мной на русском гутарите?!" На работе я общаюсь с разными людьми на разных языках, и никто меня за это не гонит. Если вы выйдете в Киев, то вы услышите, что 90% говорят по-русски, и толпа разъяренная на них не кидается. У нас в Раде 30% говорят на русском языке — никто их за фалды с трибуны не стаскивает... А криминальные аспекты во Львове — так попробуйте описать ситуацию просто, не с точки зрения политики: Х и У сидели в ресторане. И пьяный Х сказал У, тоже пьяному: "Ты что это слушаешь эту попсу русскую?" И тот сказал: "Да пошел ты на фиг". И они вышли, и тот Х ударил У по голове. Но они и из-за бабы могли так же подраться. Но русское посольство возмутилось, львовская Рада им ответила, и пошла-пошла жара... Нет у нас никаких притеснений. Я — не вижу, хотя я как журналист обращаю внимание на все, что у нас происходит. Р.S. Спасибо, "МК", за интерес: мне было приятно вам кое-что рассказать о нашей жизни. Потому что украинцы знают о русских — хоть и в форме квази, но все же что-то доходит. А вот русские об украинцах не знают ничего. Но русские больше украинцев всегда говорят: "Мы же братья!" Какие же мы такие сильные братья, если наш брат ничего о нас и знать не хочет? Может, тогда не надо говорить, что мы братья?..
