БУДЕТ ЛИ МОСКВА ТРЕТЬИМ РИМОМ?

— Юрий Михайлович, когда Останкинская телебашня горела как свеча, я переживал, словно на моих глазах гибло родное существо. Николай Никитин, конструктор башни, говорил мне, что она будет стоять, пока не надоест людям. За тридцать три года — не надоела, стала символом, знаком, достопримечательностью Москвы. Будет ли она жить после пожара? — Мне приписали слова, что якобы башню не нужно восстанавливать. Это неправда. Башню проектировали и строили москвичи. Она была и остается уникальной во всех отношениях. Особенно меня поражает смелость и оригинальность технических решений. Сегодня она сильно пострадала. Восстановить ее очень трудно. Но я не представляю себе Москвы без этого символа. Кроме того, пользу ее мы с особой силой ощущаем именно сейчас, когда Москва осталась без телевидения, многих средств связи. На первый вопрос мэр Москвы ответил вчера. Далее следует беседа, которая состоялась до пожара. — В Риме на открытии памятника Пушкину вы процитировали его стихи: Но если гневный бог досель неумолим, И век мне не видать тебя, великий Рим, Последнею мольбой смягчая рок ужасный, Приближьте хоть мой гроб к Италии прекрасной! По-видимому, Юрий Михайлович, и вы считаете Рим великим, он вам нравится... — Да, конечно, безусловно нравится. Прекрасный город. Рим это Рим. Но я бы Колизей достроил! (Смеется.) — Юрий Михайлович, на римских улицах я убедился: давнее утверждение "Москва — третий Рим" вполне было обоснованно. Кремль и соборы возвели итальянцы. До того как большевики разрушили сотни церквей — она имела право так себя называть. Мне казалось, утраты невосполнимы. И вдруг, как в сказке, оживают срубленные главы церквей. Освящен храм Христа, восставший из пепла. У нас, как в Риме, есть теперь громадный собор. Он воссоздан в сочетании с художественным и историческим музеями, как в Ватикане. Рядом с музеями — первоклассный концертный зал, чего нет у Папы Римского. Меня волнует вопрос: не надоели ли вам большие проекты, которые подвергаются травле, продолжите ли возрождать "Москву — третий Рим?" — Нет, не надоели, хочу вернуть на прежнее место Красные ворота. Со шпиля разрушенных ворот осталась бронзовая фигура ангела с трубой. Эти ворота старые москвичи помнят. Они стояли на вершине одного из семи легендарных холмов. И эти холмы нас сближают с Вечным городом. В чем еще есть сходство — в Москву ведут, как в Рим, все дороги. Вот за них мы взялись основательно. МКАД капитально обновили, расширили — это 109 километров скоростной магистрали вокруг всей Москвы. Строим полным ходом Третье транспортное кольцо, оно состоит из двух смыкающихся окружностей — Большого (55 километров) и Малого (35 километров) кольца. Они пройдут по срединной Москве, заполненной железными дорогами, промзонами, пустырями. Эту землю города ХХ век обошел стороной. Мы ее превращаем в среду обитания, строим тоннели, эстакады, гаражи, заправки. На пути появятся торговые центры, наподобие "Рамстора", "Каширского двора" у МКАД. Пересечения с радиальными магистралями обозначат путевые столбы-обелиски, фонтаны... У всей трассы — статус улицы общегородского значения первого класса. Сорок остановок автобусов! Вот что такое Третье кольцо... — Это неточное определение. Третьим кольцом, после бульварного и Садового, Москву окружал Камер-Коллежский вал. От него достались нам валовые улицы. Быть может, новые кольцевые дороги назвать Большой и Малой Каруселью, чтобы как-то их различать, не запутаться в числах? — Надо подумать. Бывает, построить легче, чем придумать хорошее название. Котлован колоссального делового центра на Пресне готов, первую высотную башню у Москвы-реки соорудили, классный пешеходно-торговый мост над водой навис. И все это называем Сити! Помогите найти слово поинтереснее. — Чем поражает Рим? Площадями, дворцами, храмами, памятниками, фонтанами, мостами... — И по всем этим направлениям мы рванули, позволю себе прибегнуть к лексике "Московского комсомольца". Начнем с площадей. У нас даже Соборную площадь в Кремле и Красную площадь порушили. Мы им вернули утраты. Красное крыльцо, Иверские ворота и Казанский собор на прежнем месте, вроде бы их никогда не ломали. На асфальтовом пустыре возник "Охотный ряд". Над ним скверы и фонтаны Манежной площади. Пишут, что этот торговый комплекс рассчитан "на очень и очень состоятельных людей" и якобы не окупается. За два года там побывало 50 миллионов. Оттуда уходят с покупками, пополняя казну деньгами. Никто не сосчитал, сколько теперь людей коротает часы у каскада фонтанов Неглинки. Видели, какие там бронзовые кони скачут под водопадом? Таким бы лошадям и в римских фонтанах дали испить. На Манежной площади возник не только современный торговый центр, равный ГУМу. Здесь впервые по-хозяйски распорядились подземным пространством центра. За "Охотным рядом" последует подобный наземно-подземный "Царев сад". Его возводим с другой стороны Кремля, у Москворецкого моста, на месте бывших царских садов, купеческих лабазов. Это будет первоклассный бизнес-центр с магазинами, ресторанами, выставочными залами, гаражом. И рукотворными садами. Такого же масштаба торгово-развлекательный центр на площади Курского вокзала. Здесь запроектировано несколько крупных и около 200 небольших магазинов, 9-экранный мультиплексный кинотеатр на 2200 мест, рестораны и столовая, офисы и стоянка на 1000 автомобилей. Это масштаб ХХI века! Новым комплексам не уступает ни в чем старый Гостиный двор в Китай-городе. Это самое большое сооружение купеческой Москвы, проект Кваренги, заказанный Екатериной II. При социализме жизнь здесь зачахла. 500 советских учреждений довели великий памятник до руин. За пять лет громадное здание мы возродили. Перекрыли обширный двор стеклянной крышей без единой опоры. Теперь под старым названием — новые магазины, рестораны, гостиница, офисы. И городская площадь под прозрачной кровлей. — Подобные торжища я не видел нигде, их можно показывать иностранцам, как храмы Меркурия... Парадокс: кризисы в экономике, катаклизмы в политике, а дворцов в Москве стало больше! — Да, это так. У Сталина поднялась рука сломать роскошные Андреевский и Александровский залы Большого Кремлевского дворца. Они восстановлены в прежнем блеске. Хозяйственная советская пристройка к БКД превращена по замыслу Ильи Глазунова еще в один дворец Кремля с Петровским залом. Возрождаем Петровский дворец. Это бывшая резиденция императоров. Во дворце жил Наполеон. Военные вернули нам некогда великолепное здание. "Петровский замок" станет "не Юрьевским", как злорадствуют газеты правых, бросая камень в мой огород. Это будет, как прежде, резиденция на высшем уровне. Петровский дворец украсит Москву, как вилла Боргезе — Рим. Еще один дворец ХVIII века — на Пречистенке. И его занимали до недавних дней военные. Здесь родился генерал-губернатор Москвы Владимир Долгоруков, управлявший городом 25 лет! Генерал никогда не приказывал. Только просил. Ему никто не отказывал. Долгоруков достроил храм Христа... Зачем нам этот дворец? В великолепных залах благодаря усилиям президента Российской академии художеств Зураба Церетели открывается галерея живописи, равная Манежу! Он же возродил дворец ХVIII века на Петровке, где в канун 2000 года открыл первый в Москве музей современного искусства. — Нет ли у вас, Юрий Михайлович, желания восстановить Сухареву башню, храм Успения на Покровке, поразивший когда-то Достоевского? Не устали от подобных дел? — От такой работы не устаешь. Этим летом на месте разрушенной Казанской церкви на Калужской площади освящен храм-часовня в честь Казанской Божьей Матери. Не видели? Туда народ потянулся. Желание и впредь возрождать Москву есть безусловно. После храма нам предстоит определить точки приложения сил. Речь идет не только о церквах. Мы близки к тому, чтобы известные Провиантские склады на Крымской площади превратить в центр искусства. Этот комплекс монументальных зданий нам отдают военные в обмен на жилплощадь. Три бывших армейских магазина, построенных после пожара 1812 года, станут еще одним большим залом, равным Манежу. Пришло время взяться и за Манеж. Хотим его сделать современным выставочным залом. Сегодня он... — ...большой сарай. — Да, используется очень ограниченно. Колонны внутри дробят пространство, их прежде не было. Здесь не только маршировали и ездили верхом. В Манеже выступали сводные оркестры и хоры. У меня очень серьезная мысль насчет Манежа. Рассуждая сам с собой, думаю, хорошо бы его покрыть прозрачной стеклянной крышей, похожей на медную кровлю. Картинам нужен верхний свет. Обязательно убрать подпорки. Бетанкур и Бове обошлись без них. Тогда все увидят прекрасную деревянную вязь стропил и балок. Фермы стропил достигают 45 метров. Длина стен 166 метров. Манеж вмещал пехотный полк! Сама по себе его конструкция — произведение инженерного искусства мирового класса. — Это как храм Христа, памятник победы 1812 года... — Ничего подобного нет во всем мире! За такой проект стоит взяться после храма. В Манеже прошло шесть персональных выставок Ильи Глазунова. Случай уникальный. Все работы художник подарил Москве. Его картины народ должен видеть. Они не будут скатаны в рулоны, мы выставим их в галерее на Волхонке... — Юрий Михайлович, не могу понять, почему при всем при том нет до сих пор музея истории Москвы, достойного столицы? Он ютится в стенах церкви на Новой площади... — Вы видели на углу Петровского бульвара дворец с колоннадой? Бывавший здесь в 1812 году французский интендант Анри Бейль, он же Стендаль, утверждал: "В Париже нет ни одного клуба, который мог бы с ним сравниться". Тогда в доме князей Гагариных помещался Английский клуб, в наше время — больница. Для нее построим новое здание. А во дворец переедет Музей истории Москвы. Мы достроили единственный в мире Дарвиновский музей. Завершили другой долгострой, Музей Великой Отечественной войны. На Поклонной горе водрузили обелиск Победы высотой 141,8 метра, в память о 1418 днях войны. Теперь нам не стыдно смотреть в глаза ветеранам... — В старой Москве было мало фонтанов, у Большого театра, еще кое-где. Но, кажется, и на этом направлении мы рванули? Появился фонтан-беседка у Никитских ворот, где венчался Пушкин с Гончаровой. Их фигурки вот только кажутся игрушечными, маленькими... — Вы что, хотите, чтобы этот фонтан был такой громадный, как на Поклонной горе? О каскаде фонтанов Манежной я говорил. Четыре бронзовых коня символизируют времена года. Там под землей бьют струи фонтана "Охотный ряд". В Москве их должно быть много. Фонтан "Принцесса Турандот" струится на Арбате у театра, где не сходит пьеса с таким названием. Сад "Аквариум" до революции славился аквариумом с водными затеями. Вот-вот забьет в саду большой фонтан "Аполлон" и малый — "Сатир". Хотим в Москве создать цветомузыкальный фонтан... — Как в Барселоне? — Ближе к нам, в Воронеже, я видел подобный фонтан, люди тянутся к воде, свету, музыке. Хотим его устроить перед статуей Веры Мухиной, поразившей Париж. Статую поднимем на такую же высоту, на какой она стояла перед павильоном СССР. — Кажется, Юрий Михайлович, мы плавно подкатили к памятникам, так волнующим ваших ярых оппонентов. Как они тужились демонтировать Петра! Две уродливые трубы, маячащие над ним, никого не тревожили. А бронзовый корабль под парусами попал в шторм, поднятый радикалами. А мне памятник нравится... — И мне. Памятник Петру Великому должен быть великим. А трубы — уберем! — Как обстоят дела с монументами, которые предлагают Москве Михаил Шемякин и Эрнст Неизвестный? О них много пишут, но не строят. По этой причине Эрнст даже зарифмовал в публичном выступлении по ТВ слова "мэр" и "хер"... — Мне нравится композиция Шемякина. Фигурки беззащитных детей перед фигурами порока взрослых многие захотят увидеть. Нужно еще подумать о хорошем месте для композиции. Что касается рифмы, то я не придаю в деле значения личностным отношениям. "Древо жизни" Эрнста должно пройти Градостроительный совет. Получим одобрение, найдем средства, посадим это древо. Ко Дню города хотим приурочить открытие памятника Юрию Никулину у старого цирка. На Арбате установим памятник Булату Окуджаве. На Патриарших прудах — Михаилу Булгакову, эти проекты утверждены. У нас образована при городской Думе комиссия по монументальному искусству, ей решать, кто достоин памятника. — Если хочешь завалить дело, образуй комиссию. Эта не моя мысль. Пока у нас ее не существовало — памятники открывались один за другим. Москва за несколько лет совершила то, что СССР не успел за семьдесят лет советской власти. Князь Даниил Московский, Багратион, Достоевский, Есенин, Чехов, Рахманинов, Высоцкий... Вот только места выбирают для них иногда какие-то укромные. Есенина и Рахманинова упрятали посреди бульваров. Чехова загнали в угол... Юрий Михайлович, Рим поражает обилием мостов, в том числе — пешеходных. Много писали о пешеходном мосте между Замоскворечьем и храмом, где он? — Москва — город, разделенный рекой на всем пространстве. У нас недооценивали пешеходные мосты. Этот пробел заполняем. Торгово-пешеходный мост "Багратион" соединил Кутузовский проспект с Пресней. Вот-вот Плющиху с Киевским вокзалом сблизит Краснолужский мост. Он много лет работал на Окружной железной дороге. Теперь послужит пешеходам. С насиженного места сплавим его по Москве-реке. Так мы поступили с Андреевским мостом, передвинув к Фрунзенской набережной. В центре напрашивается пешеходный мост у Красных холмов. Там с одной стороны реки — грандиозный жилой массив. С другой стороны, где безлюдно, поднялись башни культурно-делового центра. Тут мы задумали концертный зал Московской филармонии, Дом музыки, магазины, спортивный и досуговый центры. Если хотим, чтобы их посещали, нужен между берегами такой мост. У храма Христа построим мост чугунный, его украсит художественная вязь решеток. — Хотя все дороги ведут в Рим, там всего одна железная дорога проходит через центр к вокзалу Термини. У нас 9 дорог разрезают Москву, как пирог. — А десятая, можно сказать, вокруг центра города дает кругаля 55 километров! — Нельзя ли поубавить рельсы? — В ближайшие годы не откажемся ни от одной железной дороги... А по Окружной будут ездить москвичи, как по наземной линии метро. — Чего нет в Риме, так это заводов в центре. Сколько лет обещали покойные отцы города их убрать. Но лишь теперь мертвое дело оживилось. На месте авторемонтного завода у Курского вокзала заложен для детей "Изумрудный город", рискующий стать популярным... — Да, это наше стратегическое направление развития. Нет больше карбюраторного завода на Шаболовке. За ним последуют другие. Мы высвободили от промзон восемьдесят два гектара, это территория почти в три раза больше Кремля. Застроим землю хорошими домами. — Недавно в московских больницах энергетики провели демонстрацию силы, отключили горячую воду и тепло... Как бы они до подсветки Москвы не добрались. Никогда еще ночью не была она такой яркой, красивой. Таких огней я в Риме не видел. — За свет мы платим. Москва будет в свету! Отключения — это все радикализм РАО "ЕЭС", я бы сказал, радикализм без царя в голове, с которым борюсь со времен приватизации... — То нас пугают "дефолтом Москвы", то предлагают перенести столицу в Питер, то вдруг кричат: "Юрий Лужков уходит из своей команды!" Эти выбросы дезинформации постоянны, как вспышки на Солнце... — Взрывы на Солнце более случайны, чем здесь. Действует система, все нашумевшие кампании спланированы и направлены на подрыв московской власти. Система задействована после того, как я высказал отношение к счетам в банках ближайшего окружения бывшего президента, свое мнение о его способности управлять страной. Казалось бы, выборы в прошлом, декабрь щелкнул по носу тем, кто рвался на Тверскую. Но у старой администрации (Волошин как был, так и остался!) цель прежняя. По ней и стреляют, как прежде. У администрации и президента разные подходы. Президент понимает, нужно с Москвой работать в режиме созидания. У нас сложилось деловое сотрудничество. — Даже после взрывов на Пушкинской не стихает шум по поводу регистрации. И я вас критикую, но только за то, что проводите ее слишком мягко. Трудно жить с непрошеными гостями, чуждыми нашей культуре. — Наше общество специфическое, и вы его продукт. Наша философия не знает золотой середины, мы радикальны и полярны. С одной стороны, радикал-либералы требуют отпустить вожжи. Никакой регистрации! Другие, что ли, радикал-консерваторы — давят: "Зажми все, никого в Москву не пускай!" Когда мы научимся думать срединными категориями?! — В Риме нет такого хорошего метро, как в Москве. Там археология не позволяет прокладывать новые подземные линии в дополнение к двум старым. — А нам не дают строить метро допотопные взгляды радикалов, отнимающих у города средства Дорожного фонда. На эти деньги мы строили не только дороги, но и линии метро. Если государство не изменит позиции, не выделит нам средств на развитие Московского метрополитена, развивать его город не сможет. — Хотелось бы закончить разговор на мажорной ноте. Мы, оказывается, впереди планеты всей не только в области балета. Но и оперы. В Москве, по моим подсчетам, музыкальных театров больше, чем в Риме! Кроме всем известных — Камерный, Детский, "Геликон"... Большой получает вторую сцену рядом с колоннадой. "Новая опера" в саду "Эрмитаж" прижилась... — Музыкальный театр на Дмитровке мы начали капитально перестраивать. Это колоссальная работа. Интересный проект. Московская оперетта также на очереди. Для нее на Крымском валу, на месте хозяйственной зоны в Центральном парке, построим мюзикл, театр варьете... Значит, пробьемся! Значит, быть Москве третьим Римом!

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру