Взрыв на Пушкинской, взрыв на Каширке, взрыв на Гурьянова... И уже никогда не стереть из памяти страшную кинохронику завалов, несущих смерть. Но была в этих кадрах и надежда, ведь всюду мы видели кинологов с собаками. Значит, обязательно найдут и спасут всех выживших. Безумный вой сирен, детские крики усиливаются динамиками, с мерзким шипением взлетают ракеты. Едкий темный дым стелется над развалинами. То, что это не компьютерный кошмар, не Третья мировая и не Апокалипсис, понимаешь лишь по спокойному (!) поведению собак-спасателей. Немецкие овчарки, лабрадоры, спаниели и даже эксцентричная такса уверенно занимаются своим делом. Мчатся, преодолевая сырые катакомбы и высокие заборы, спускаются с хозяином по веревке и наконец-то достигают цели — завала. Под обломками, говоря казенным языком, "техногенной катастрофы" ждут освобождения люди. — Ищи, хорошо ищи, — как заклинание твердит хозяин-спасатель. Собака с трудом пробирается по цементным завалам, торчащая арматура задевает едва затянувшуюся рану на лапе. Но овчарка, не обращая внимания на кровь, вдруг начинает радостно кружить вокруг одного места: — Там живой человек. Сейчас собака пытается найти к нему кратчайший путь, — комментирует кинолог Кирилл Алферов. Наконец-то, произведя сложнейшие вычисления, до которых не доросли не только наши компьютеры, но и наши мозги, собака находит этот спасительный короткий путь. Она садится и заливается радостным лаем, хвост приветственно молотит бетон. Пес счастлив, что нашел живого, — вот и не верь после этого в благородство собачьей души! —Х-о-орошо! Ай, молодец! — хвалит хозяин и втыкает в означенное место толстый прут с красным флажком. Именно тут в первую очередь будут копать. А пока — снова бесконечная скороговорка-заклинание: — Ищи-ищи-ищи. — Двое живых за 11 минут — неплохо, — оценивает работу хвостатого спасателя ведущий специалист кинологической службы МЧС Елена Колпакова. — Конечно, солдаты под завалами лежат недавно — минут 10, еще не успел запах накопиться. Тут же важно все — что человек ел, пил, даже в какой обуви лежит. Например, из кирзовых сапог запах до собаки доносится слабее, чем из кроссовок. Идут первые соревнования поисковой кинологической службы МЧС. Она существует около четырех лет. И на счету у хвостатых служак полторы тысячи спасенных людей. В кинологической службе отряда "Центроспас" под руководством Ильи Заславского 10 кинологов и 17 собак. Каждый сотрудник сам готовит пса (а то и двух), с которым и работает. Первые собаки попали к ребятам по-разному: некоторых отдавали знакомые, других забраковали в питомнике для слепых — слишком активные и общительные. Породы самые разные — от русского спаниеля до американского стаффордшира. Сейчас больше всего в команде лабрадоров. Спасатели пришли к выводу, что это наиболее универсальные собаки — они легче всего переносят бесконечные перелеты и резкую смену климата. — Главный критерий отбора собак в команду — всегда доброжелательное отношение к человеку, — рассказывает Кирилл Алферов, — ведь у спасенного может быть разная реакция на пса. Вспомните хотя бы легендарного сенбернара, которому поставили в горах памятник. Ведь его убил вызволенный из снежного плена обезумевший от ужаса турист. — Не знаю, какие еще собаки выдержали бы такие нагрузки, — продолжает спасатель. — У нас нет времени на раскачку: перелет (иногда и 23—24-часовой) и тут же работа. Поэтому у нас практически все кобели, — чтобы не было "критических" дней, отвлекающих от работы. Помню, на Тайване на третьи сутки переводчица не выдержала: "Сколько же вы можете не спать?" "Сколько надо, столько и будем не спать". Причем зачастую мы не знаем о результатах работы, кого нашли — живого или мертвого. Мы приезжаем, делаем свое дело — и дальше. Раскапывают зачастую без нас. Когда пес совсем уж выдыхается, то перестает искать. Тогда дозволяется небольшая передышка. Главное, чтобы не было ошибок, чтобы собака не показала живого там, где нет никого, чтобы люди не копали зря. Ведь остальные подразделения спасателей ориентируются в первую очередь на кинологов. Поэтому любой участок исследуют две собаки — для надежности. — Однако наши песики ни разу не ошибались, — констатируют спасатели. — Хотя мы их этому и не учим, они у нас даже мертвых обозначают. Начинают скулить, поджимают хвост, — ведут себя так, словно в чем-то провинились. — По-видимому, от добровольных помощников отбоя нет? — Многие хотят заниматься вместе с нами. Но пока аттестован на спасателя с собакой только один "посторонний" человек, — если будет что-то серьезное, то сможем его привлечь. Вообще-то воспитание собаки — тяжелая, кропотливая работа. Переаттестацию четвероногие спасатели проходят каждый год. Наши питомцы способны на многое: например, мы можем спускаться с ними и с вертолета, и в горах — подвешиваем как рюкзак. Пожалуй, тут главная наша проблема — не хватает статистов, некому под завалами лежать. Люди должны меняться, чтобы пес не привыкал к запаху. Собаки живут и дома у кинологов, и в питомнике. Кормят их только сухим кормом. В дорогу косточку не возьмешь, а перескакивать с одного типа питания на другой для животного вредно. Естественно, как в любой стае, возникают какие-то конфликты — и собаки могут между собой переругиваться. Но, когда начинается работа, все забывается — дело важнее всего (интересно, когда люди-то достигнут такого трудового "просветления"?). А уж хозяин — это святое. Хотя собаки воспитаны так, что могут работать и с другими сотрудниками. — У вас прямо-таки идеальные псы, а есть что-нибудь, что они не любят делать? — Что ни говори, не любят собаки работать. Ну, это, наверное, естественно для всех живых тварей. Мы просто все стараемся превратить в игру, заинтересовать, увлечь животное. Конечно, тяжелы и для нас, и для собак ложные вызовы. После взрыва на Пушкинской их было особенно много — примерно по 130 в день. Иногда отправляемся и на "бытовые" задания, например, когда человек заблудился в лесу или в горах. В основном милиция вызывает достаточно поздно, когда запах успел выветриться. Причем обычно никто не знает, куда человек ушел. Поэтому приходится прочесывать огромные массивы. На днях вернулись с такого задания — искали бабушку, заблудившуюся под Смоленском. — И, конечно же, ваши собачки ее унюхали в непроходимой чащобе? — Нет, ситуация получилась забавнее. Вызвали нас на четвертый день, приехали мы, приступили к поискам. А тут соседу этой старушки приснился сон. Мол, сидит она, словно сестрица Аленушка, под каким-то деревом у заболоченного ручья. Старичок сел на лошадь, поскакал и на "нужном" месте обнаружил бабушку, живую и невредимую. Такой замкнутый круг: где бессилен человеческий прогресс, в дело вступает собачий нюх, но иногда и он уступает человеческой интуиции. ...Как давит стена! Душно, крик спазматическим комком заткнул горло. Ужасно хочется пошевелиться, но не могу. Кажется, что острые осколки кирпичей впиваются со всех сторон. Вот она, клаустрофобия, ведь завалили меня еще по-божески. Нашла кусочек неба, жду — скорей бы. Наверху, где-то высоко надо мной, кто-то ходит, говорит. Везет же! Действительно, для счастья нужна такая малость. Отдаленное: "Ищи, молодец, ищи!" Секунды давят, словно камни. И вдруг — заливистый лай над головой. Наконец-то, значит, скоро придет свобода! После работы — отдых. Рыжая такса Бакс смешной колбаской повисла на игрушке. Не разжимая зубов, виляет хвостом: "Присоединяйся!" Я с благодарностью целую сопливый черный нос: "Вот ты какой, мой спаситель!"
