Поначалу все очень даже испугались. Еще бы, одно только название "Яды, или Всемирная история отравлений" уже наводит леденящий ужас. Правда, сам режиссер Карен Шахназаров с загадочной улыбкой утверждает, что они с Александром Бородянским писали сценарий для комедии. "МК", первым сообщивший о начале съемок самой интригующей картины сезона, решил посмотреть, чем дело кончилось, и отправился на последний съемочный день "Ядов" на "Мосфильме". "Дед Мороз снимает бороду. Снегурочка отлепляет ресницы и накладной нос. Мы узнаем Олега и Зою. — Все, — потирает руки Олег. — Через пятнадцать минут елка оттает, и пары яда начнут воздействовать на мозги и центральную нервную систему. — Я тебя обожаю! — восклицает Зоя и бросается Олегу на шею". Из сценария Александра Бородянского и Карена Шахназарова "Яды, или Всемирная история отравлений". Алое и серое Обстановка в первом павильоне "Мосфильма" соответствовала духу названия и навевала высокие мысли о главном, то есть о смысле жизни. Декорация начиналась с громадной эстакады, ведущей в галерею с серыми мрачными колоннами. Пройдя под темными сводами мрачнее осеннего неба, оказываешься в громадном зале с бассейном с темной водой. Вокруг упадок Римской империи: темные-темные гобелены с сюжетами горной охоты подернуты паутиной времени, темные-темные картины с изображенной на них дичью тоже тронуты разложением, которое заразило уже и сами темные-темные стены, покрыв их трещинами. Под ногами стершиеся булыжники и мифические птицы необыкновенной красоты, выложенные мозаикой. Вокруг бассейна — морские коньки из серого бугристого камня, в анфиладе — Венера, уже потерявшая руки. Вдруг, чу! В тишине — грозные шаги. Рядом с Венерой резко распахивается дверь, и в проходе возникает... пожар. Алое движется по серому, прошло одну серую колонну, миновало другую, сейчас оно будет здесь. Стоп. Вот оно — алая громадина вблизи оказывается грозным кардиналом в алом плаще и алой необыкновенного размера шляпе. Кардинал надвигается и... резко сворачивает. Подходит к дверям, ведущим в спальню, и резко их распахивает. Из-за его спины видна кровать под балдахином, накрытая алым бархатом, перед кроватью горит свеча. — Снято! Николай Иванович, еще дубль, пожалуйста. Шахназаров подходит к рыцарям — охране кардинала. Рыцари, мужественно выдерживающие все муки от тяжести многокилограммовых доспехов, выкованных в мастерских "Мосфильма", не могут расслабиться даже в перерыве: да уж, в таком костюмчике ни сесть, ни лечь, только слабым голосом позвать гримера поправить шлем, а то совсем дышать нечем. Со стороны, ничего не скажешь, выглядит красиво и впечатляет, а вот внутри!.. Шахназаров поправляет стражнику, что на переднем плане, шлем и копье. Поверить, что все это бутафория, а булыжники пола — особым образом обработанный цемент, вообще невозможно. Как и в то, что лишь камешки на дне бассейна — настоящие, все остальное — 1400 квадратных метров декорации — дело рук человеческих. Причем все делалось на "Мосфильме", включая бассейн с фонтанами-струями изо рта морских коньков и дивно расшитую золотую парчу, которой обит внутри (!) гроб Папы Римского. Кровавые ванны А на днях тут резали быка. Настоящего, которого перед тем два месяца тренировали, чтобы он достойно по эстакаде поднялся и через галерею прошел. Резали, конечно, понарошку. А потом растянули шкуру над бассейном в эдаких деревянных козлах, наполнили ее парной говядиной с базара и посадили туда хорошего человека и актера Андрея Панина (причем голышом!), потому что по сценарию его герой, Чезаре Борджиа, в самом начале XVI века имено так пытался спастись, случайно выпив отравленное вино, хотя собирался напоить им товарищей. Самое интересное, что исторический герой продлил кровавыми ваннами в туловище свежезарезанного быка себе жизнь на четыре года, а Андрею Панину из-за него пришлось четыре дня киснуть в шкуре, наполненной живой и искусственной кровью. Правда, художник-постановщик картины Людмила Кусакова (постоянный соратник-партнер Карена Шахназарова) говорит, что это еще не самое страшное, что пришлось бедному Панину выдержать на съемках: — Думаю, "веселее" ему было скакать в тяжелейших латах на коне по цветущему лугу в середине июля на крымских просторах. Зато как выглядел! Смотрю на фотографию Панина из крымской экспедиции — не фотокарточка, а репродукция с картины древних мастеров. Про любовь и смерть Вообще в этом фильме (с сюжетом из нашей жизни, как говорит сам режиссер, "простой треугольник: взаимоотношения мужа, неверной жены и ее любовника") накручено столько всего непростого помимо быка и кардинала с рыцарями, что аж дух захватывает. А началось с чего: слесарь мясокомбината Арнольд (Александр Баширов) увел по-соседски жену (Жанна Дуданова) у актера Олега (Игнат Акрачков), соблазнив легкомысленную после первой рюмки водки прямо в супружеской ванной, пока законный муж допивал вторую рюмку. Решил тогда служитель Мельпомены с горя напиться окончательно и заглянул в ближайший бар, который случайно назывался "У Фауста" (в его роли молодежный клуб "Китайский летчик Джао Да"). Там он встретил обычного пенсионера по фамилии Прохоров (Олег Басилашвили), который, мало того, оказался потом Папой Римским Александром VI, но, главное, предложил Олежику пойти по пути устранения обидчиков — попросту говоря, отравить их и не мучиться. Далее закрутится вихрь событий, не успеешь и глазом моргнуть. Закружится в затуманенной алкоголем и жаждой мщения голове простого актера древняя Персия, Древний Рим, роскошный бал отравителей всех времен и народов. Причем Персия снималась тут же, в восьмом павильоне "Мосфильма". Привезли машин шесть песка, засыпали им декорацию так, чтобы он не осыпался вниз, а равномерно лег на все арки, барельефы и ступеньки. И так весь фильм будет бросать из одной эпохи в другую: то к Жанне д'Альбре, королеве Наваррской, то к Олеговой теще Евгении Ивановне (Людмила Касаткина). Массовка в кринолинах Боже, что за костюмы были сшиты для сцены бала Папы Римского, что за чудные кружева и дивные ткани были закуплены, что за фейерверки были приготовлены пиротехниками "Мосфильма", а какой был фонтан, заново выстроенный и запущенный на месте разрушенного в усадьбе позапрошлого века в Марфине, где и происходили недавними долгими летними ночами съемки сего грандиозного действа! Одной только массовки было собрано полторы тысячи человек. Из них — 150 человек групповки, тех, что на переднем плане вокруг главных действующих лиц танцуют и обмахиваются веерами, задевая: "Ах, простите! Не правда ли, сегодня немного душно?" 150 авторских костюмов было выполнено по эскизам художника Светланы Титовой. А каждому(ой) сделать неповторимый парик и нанести профессиональный макияж (гример Людмила Раужина)! Остальные — в костюмах из необъятных закромов "Мосфильма", а тех, что в кадре будут лишь маленькими точками, попросили надеть что-нибудь вечернее из собственного гардероба. Авторские же костюмы сразу после съемок поступят в музей студии. Но как был хорош в своей мантии кровавого цвета Олег Басилашвили, как великолепен и величав! Девочки из соседнего поселка, изображавшие роскошных дам в вечерних туалетах, прорвались поближе посмотреть на знаменитого актера, даже успели перекинуться с ним парой реплик и, кажется, были удостоены его улыбки, как тут же вызвали грозу. И чем? Аплодисментами после удачной сцены Басилашвили. Оказывается, дурная примета — во время съемок хлопать. Вот и не выдержал утомленный ночными съемками актер. Папа-отравитель Басилашвили разоблачается и готов говорить. Его последние павильонные съемочные часы за плечами. Осталась лишь короткая крымская экспедиция с 20 по 28 сентября, потом — озвучание, а дальше — только премьера. Хромая на правую ногу (растянул на сцене), Олег Валерьянович проходит к дивану в актерской комнате. — Я ни минуты не думал, соглашаться ли на роль, потому что я очень люблю Карена Георгиевича Шахназарова. Меня связывают с ним долголетние творческие отношения, и мне всегда интересно сниматься в его картинах, хотя это и очень трудно. Я знаю, что это — настоящий кинематограф. Давно я не испытывал радость съемок на подлинной съемочной площадке на "Мосфильме". — И все это время вы между Ленинградом и Москвой? — Ну так всю жизнь. Ведь я играю спектакли в театре — в Большом драматическом имени Товстоногова, кроме этого — несколько спектаклей на стороне, в антрепризах — у Михаила Козакова "Сублимация любви, или Паола и львы", в театре Антона Чехова у Леонида Трушкина "Ужин с дураком", еще в "Калифорнийской сюите" по пьесе Нила Саймона, где мы играем вместе с Алисой Фрейндлих (мы его показываем на сцене БДТ и возим по стране). Три разных спектакля. Это трудно, тяжело, но жизнь заставляет, и... я испытываю от этого громадное удовольствие. — А что было самым тяжелым в нынешних съемках? — Трудности были очень большие, я имею в виду не физические, это уж само собой, — ночные съемки на натуре, переезды. Я имею в виду трудности чисто творческого порядка. Это очень странный сценарий, как, впрочем, многое из того, что сделал Шахназаров. Это не просто изложение событий, это некое отражение в некоем странном зеркале нашей действительности. И чтобы попасть в стиль этого фильма, необходимо было вначале найти этот стиль. Мало того, я играю две роли: роль современного пенсионера и роль Папы Римского Александра VI. Их нечто объединяет, и то, что они похожи внешне, и некая идея, во имя которой они действуют и живут. Режиссер Басилашвили уехал в Питер, а мы с режиссером, воспользовавшись паузой (перестановка камеры), присели на край роскошной декорации — папского ложа. — Эта картина очень сложная, — начинает рассказывать о своем детище, которое вот-вот родится, Карен Шахназаров, — приходилось решать такие задачи, которые уже давно никто на студии и не ставил. Ведь одно дело решить проблему на уровне сериала, другое — в большом кино. Одно дело, ты в высшей лиге. Другое — в четвертой, скорости другие, техника другая, если говорить спортивными терминами. — Перед началом съемок в интервью "МК" вы переживали, что сложно будет совмещать обязанности генерального директора киноконцерна и работу над собственной картиной. Ну как, получилось? — Получилось. Хотя это было тяжело. Правда, на жизни студии это сказалось скорее, наоборот, положительно. Потому что, снимая кино, ты видишь, конечно, больше, чем из кабинета. Скажем, начали озвучание: технически тон-студия хорошо оснащена, а вот мебель старая, актерам неудобно. Будем менять. — Режиссер давал советы директору? — В общем, да. Хотя я очень боялся, что все-таки не обойдусь без потерь как режиссер, понимая, что директор в любом случае выйдет из этой ситуации с плюсом. Но вообще, думаю, мне удалось сделать то, что я хотел. — А что вы хотели? — Я снял картину так, как я ее видел, я не могу это объяснить словами. Это комедия. С годами я стал склоняться к тому, что комедия — самый высокий жанр. Рассмешить человека, чтобы это было не глупо, очень сложно.
