— Аккуратно, здесь такая грязь... — у порога меня встречает крепкий мужчина в очках. А в нос ударяет резкий запах. Стены коридора выглядят так: верхняя половина — новые обои, картины, нижняя — облуплена до кирпичей, с вбитыми крючками, с которых свисают ошейники. Нет, это не подпольный садо-мазо-салон... — У меня тут бывает по пять-шесть собак одновременно, — поясняет мужчина. Это — "офис" президента благотворительного фонда спасения и реабилитации человека и животных "Движение добрых" Валерия Сугробова. Большая комната заставлена пустыми клетками, корзинами для кошек. В аквариуме бултыхается морская черепаха, а в стеклянном ящике свернулся калачиком огромный удав. — Это наш "сотрудник", — сообщает хозяин. — Мы привлекаем его, когда надо поймать крысу. Десять лет назад старшему эксперту-криминалисту, по его собственному признанию, надоело работать с людьми. А собак Валера обожал с детства. Как и сыскное дело. Так он стал первым в столице собачьим сыщиком. Жена или гадюка Начинал Сугробов свою новую, "собачью" жизнь в Московском обществе защиты животных. Но в 1991 году одна из его коллег, Людмила Егорова, "отпочковалась" от МОЗЖ и создала собственное объединение. А Валерий впоследствии унаследовал ее дело. Почему они решили тогда отколоться? Потому что посчитали: вместо того чтобы защищать бездомных животных, МОЗЖ с ними боролось — помогало властям решать проблему бродячих собак. Не всегда гуманными, а иногда жестокими методами. А благотворительный фонд "Движение добрых" Сугробов со товарищи основал два года назад. И сегодня они занимаются тем, что ищут и спасают домашних питомцев москвичей — четвероногих, пернатых и даже ползучих. Вытаскивают собак из завалов и люков, снимают с деревьев кошек... Кроме того, сугробовцы пристраивают бездомных и надоевших зверей в новые семьи. Дошло до того, что горе-хозяева их шантажируют: "Возьмите мою собаку (котенка, хомяка), или мы ее усыпим..." Что делать? Берут. И пока ищется новый хозяин, сотрудники разбирают животных по домам. У каждого в квартире бывает одновременно по 6—7 зверей. А однажды был случай: пришлось собирать по коммунальной квартире три десятка гадюк. Один жилец откуда-то притащил змей в дом и... отпустил их погулять. И несколько дней все тридцать гадюк жили у Сугробовых на балконе. И только когда жена пригрозила разводом, половину змей пришлось отдать герпетологам (змееведам), а половину отпустить в лес. Нашу беседу с Валерием время от времени прерывают звонки. "Да... Тридцать три котенка?.. Да... Диктуйте ваш телефон..." — Священник звонил, — говорит, положив трубку, Валерий. — Зашел в лес недалеко от Балашихи, а ему навстречу — куча котят. Скорее всего их с "Птички" туда отнесли. Не продали... Священник забрал их в приход, умоляет пристроить. — Это реально? — интересуюсь я. — Как сказать. Людям сейчас плохо живется. Им бы себя прокормить. Собак и кошек выбрасывают гораздо чаще, чем раньше. Но на такой случай у меня есть журнал "Желающие". Пристроим... Самое удивительное — я долго не верила — что фонд спасает и пристраивает зверей бесплатно. Только если для поисков понадобится машина, владельца пропавшей собаки попросят оплатить бензин. Так и живут сугробовцы. Поэтому ни офисом, ни интернетом пока не обзавелись. Двадцать сотрудников фонда — кинологи, юристы, бывшие милиционеры — получают примерно по триста рублей в месяц. Поэтому у большинства "звериных спасателей" кроме этого "хобби" есть основная работа. Денег больше — там, интереса — здесь. Приходится разрываться. Зачем столбы мочить бульоном? Искать потерянную собаку в Москве — все равно что иголку в стоге сена. А сугробовцы ищут и находят! Это не дедукция — годами отработанная система. Прежде всего собачьи детективы обращаются к своей картотеке, куда сводятся данные о пропавших и найденных животных. Есть и специальные карты, на которые наносятся места обитания собачьих стай. Получив звонок о пропаже, сыщики прочесывают район, где пропала собака, местные рынки, свалки... Обязательно заглядывают на Птичий рынок. У Сугробова там своя "агентурная сеть", состоящая из охранников и торговцев. И обзванивают службы отлова, виварии, питомники. Наконец просто опрашивают людей на улицах. Если все перечисленное не помогает, в дело идут особые способы. Встретив на улице человека, поливающего столбы мясным бульоном, привязывающего к кустам старые носки, не думайте, что псих убежал из дурдома. Это — собачий сыщик, расставляющий "запаховые приманки" в надежде на то, что псина, учуяв домашний запах, будет крутиться где-то поблизости. По опыту Сугробова, чаще всего собаки убегают от хозяев весной и... в дни праздников, испугавшись грохота петард. Кроме того, за годы работы выяснилось, что разные породы предпочитают убегать в разные месяцы. Практика показывает, что в январе чаще убегают доберманы, в феврале — овчарки, в марте — колли, в апреле-мае — спаниели, в июне — бойцовые породы, в июле-августе — охотничьи, в сентябре — ризеншнауцеры, в октябре-ноябре — ротвейлеры, ну а в декабре — ноги делают доги. Догов, ротвейлеров и овчарок сыщики находят в 99% случаях. При поиске "средних" псин шансы уменьшаются ровно наполовину. А искать маленьких собачек — болонок и такс — увы, почти гиблое дело, признается Валерий. Почему? Таких собак охотнее подбирают. Телефон Сугробова снова заливается. "Записываю: сбит французский бульдог. Откликается на кличку Лужок? Какой район? Сейчас я дам вам номер ближайшей ветлечебницы. Собака будет у вас? Ваш телефон? Будем искать хозяина". — К вам много людей обращается? — Раза два в неделю просят найти собаку. Вытащить откуда-нибудь собаку или кошку — гораздо чаще. Москве не хватает зверства В практике московских "звериных спасателей" бывает все — и рутина, и курьезы, и трагедии... Как-то их вызвали приструнить взбесившуюся таксу. Спасатели застали такую картину: хозяин на полу держит пса под подушкой. — Дотрагиваемся — а животное холодное: хозяин придушил, — вспоминает Валерий. — А однажды при исполнении погибла наша собака. Мы искали сбежавшую кошку, помогала нам специально подготовленная фокстерьер Лика. Облазили кучу подвалов. И в последнем оказались оголенные провода. Лику убило током... Чего только не насмотрелись в своей практике собачьи спасатели. Так часто, как они, с людской жестокостью, наверное, не сталкивается никто. Тяжело уснуть, когда перед глазами — обуглившиеся тельца котят, вспоротые юными садистами животы кошек или останки собак, съеденных в подвале бомжами. Сугробовцы, как могут, пытаются бороться с жестокостью. Особенно с детской. — Что за детство без зверья? — недоумевает Валерий. — Без собаки, кошки, да хоть рыбки в аквариуме ребенок точно скотиной вырастет. Уже несколько раз собачьи сыщики выступали со своими подопечными в детских домах и школах. И готовы выступать еще и еще. Их животные выполняют несложные команды, дети общаются со зверями, гладят их сколько хотят. Разработал фонд "Движение добрых" и собственную программу ликвидации в городе бездомных животных. Не физической, а как явление. — Существующие городские программы ведут к уничтожению животных, — уверен Сугробов. — Бездомные собаки и кошки очень нужны городу! Если они пропадут, расплодятся другие — крысы, мыши... А что касается стерилизации, то она не отучает зверей кусаться, зато сильно ослабляет иммунитет. При повальной стерилизации в Москве начнутся эпидемии у собак и кошек... Что же предлагает "Движение добрых"? Его ноу-хау — обустроить в каждом районе Москвы цивилизованные кормушки для бродячих собак. А в корм подсыпать лекарства, влияющие на их размножение. Так можно будет контролировать численность животных. А специальные службы будут приезжать туда и забирать больных и агрессивных особей. Сугробов уверяет, что этот метод обойдется городу гораздо дешевле всего того, что напридумывали далекие от собачьей жизни чиновники. А еще Валерий собирается открыть клуб для маленьких любителей животных. Он очень настырный человек и добился того, что Мосгордума пообещала выделить помещение, сейчас идет оформление документов. В этом клубе будет много разных кружков — юных кинологов, ветеринаров, орнитологов... Сбудутся ли его надежды? Если да — в Москве будет точно меньше выброшенных и агрессивных животных. И больше нормальных, добрых людей.
