Самое яркое культурное событие, украсившее уик-энд, прошло далеко в стороне от Москвы — в Риме. Здесь маленькая трагедия Пушкина "Моцарт и Сальери", представленная театром Анатолия Васильева на традиционном осеннем фестивале, пообещала стать большой, и прежде всего для своей исторической родины. Режиссер и художник Анатолий Васильев, композитор Владимир Мартынов. — Стоп! Вы понимаете, какая это колоссальная лажа?.. — говорит первая скрипка, она же дирижер — Татьяна Гринденко. — Хор, слушайте музыку! Человек двадцать хора сидят на двух лестницах, разлетающихся вниз под углом 45 градусов, огромной белой декорации, которая похожа на белый пароход. Мужские голоса вторят женским и сливаются потом в звуки какого-то восточного инструмента. Полифония из светской, романтической и византийской музыки. Но ничего общего с Реквиемом великого Моцарта. Все это за два дня до римской премьеры наблюдали обозреватель "МК", композитор Владимир Мартынов и желтая канарейка, томившаяся в клетке у первого ряда. Вообще невольно задумаешься о фатальности названия: маленькая трагедия в Риме грозила обернуться масштабной. Все началось еще с лета, когда в Москве какими-то заезжими бандитами был убит исполнитель роли Сальери Владимир Лавров. Анатолий Васильев, не признающий никаких срочных вводов и случайных замен, пригласил своего бывшего артиста Григория Гладия, который сейчас живет и работает в Канаде. — У Пушкина 231 строка текста. И она требует 231 дня репетиций. Но не полтора месяца, — говорит Анатолий Васильев. — Гладий постарается преодолеть дистанцию, на которой рождается роль... К потерям в Москве добавились технические сложности в Риме. Великолепный зал старого театра "Валле" оказался неприспособленным для "Моцарта и Сальери". Тогда решено было зрителей посадить на сцене, а в зале — установить помост. Этот помост никак не хотел выдерживать одновременно сорок артистов, и все силы были брошены на его укрепление. Такая же история со светом, которому в спектакле отводится колоссальная роль — соответствовать партитуре музыки. К тому же срочно пришлось заменять арфистку, которая в день отлета попала в больницу. И живого павлина, который согласно режиссерскому замыслу должен петь в спектакле. Но, как выяснилось, в это время года павлины в Италии, как их ни корми, не поют. Поэтому партию павлина отвели канарейке. Но премьера на то и премьера, что состоится при любой погоде и в любых условиях. Если с погодой в Риме было все в порядке — плюс 25—27 под высоким синим небом, — то с условиями... Спектакли в Италии начинаются в 9 вечера. К этому стоит накинуть еще минут 40 традиционной итальянской неторопливости. "Моцарт и Сальери" начали играть с задержкой почти что в час: итальянские технари никак не могли укрепить черный гофрированный занавес, который должен резко, как топор палача, падать перед зрителем. Кстати, о зрителях: на васильевскую премьеру собрался весь театральный бомонд, представители русской эмиграции в Париже. В частности, в Рим приехал известный художник Борис Заборов, который в свое время вместе с Васильевым в "Комеди Франсез" выпускал спектакль "Маскарад". С ним же прибыл известный питерский актер Владимир Рецептер, который сейчас возглавляет Государственный Пушкинский центр в городе на Неве. Итальянской публике представили удивительное зрелище — совсем не историю про то, как Сальери отравил Моцарта. В белой, как корабль, декорации появился Сальери, весь в белом. Потом — весь в черном, как черный человек, заказавший Реквием, Моцарт. Он привел слепого музыканта, представленного группой струнников в костюмах времен нэпа. Время от времени под перст Божий, который висит на сцене, будет являться человек, закованный в аппарат Илизарова. И наконец, грянет хор в необычных костюмах из золота с зеленым и сиреневым разных оттенков. Если к этому прибавить манеру актеров произносить текст на резком выдохе, как в восточных единоборствах, и Реквием не Моцарта, а Владимира Мартынова, то вся эта история покажется очень странной. И... невыразимо красивой. Спектакль Васильева, описать который так же сложно, как картины Дали, поражает прежде всего визуально и проявляет не текст, а контекст пушкинского произведения. Такой, каким еще двадцать лет назад увидел его художник. Белая мистерия как будто раздвинула 231 строку, и сквозь них проступили ощущения гения и злодея, а может быть, и Страшного суда... На уровне предчувствий и томительного волнения. Во всяком случае это было явным потрясением и ошеломлением для собравшихся. Особенно для тех, кто видел другие спектакли осеннего театрального фестиваля с печатью демонстративной заземленности и натурализма. Самое неприятное в этой истории то, что Москва вряд ли увидит "Моцарта и Сальери". Васильев сказал, что пока не видит возможности играть его, раз актер живет в Канаде. А играть, наезжая время от времени, — это театру противопоказано.
