ПРИЦЕЛ ПРИМАКОВА

"В чем разница между оптимистом и пессимистом? Оптимист при виде хорошенькой девушки говорит: "Ух, какая красотка!" Пессимист: "А ведь кому-то она уже надоела!" — этот анекдот Евгений Примаков рассказал в начале интервью "МК", по его словам, без всякой привязки к чему-либо. Однако при этом экс-премьер улыбнулся. И действительно: на общую канву разговора анекдот лег просто идеально. Ведь мало кто из высших политиков может больше рассказать о превратностях судьбы или об иллюзорности власти, чем Евгений Максимович... Оказавшийся в начале года в тяжелейшем политическом нокдауне, Примаков уже прочно вернулся в строй. Визиты в Кремль, встречи с Мадлен Олбрайт, премьерами Швеции и Дании, лидерами стран Ближнего Востока — подобные события сменяют друг друга с такой калейдоскопической быстротой, что можно подумать: Евгений Максимович — по-прежнему шеф МИДа или даже премьер. Бывший кандидат в президенты не сделал только одного. За минувшие десять месяцев он по сути так и не рассказал журналистам о своем видении того, что с ним произошло. И вот Примаков наконец прервал молчание... —Евгений Максимович, в начале этого года вы много говорили своим близким о желании бросить политику и уйти в науку. Почему вы все-таки остались? — Желание возвратиться в науку у меня полностью не пропало. Но за период моей работы в Думе я как-то пообвыкся. Во фракции настолько много хороших людей, что из такого коллектива просто не хочется уходить. — Вас обвиняют в том, что, как только перспектива занятия Кремля стала нереальной, вы сразу же позабыли о своей оппозиционности и вновь стали верным слугой власти... — Во-первых, перспектива войти в Кремль для меня никогда не была реальной. Когда в прошлом декабре я заявил о своем грядущем участии в президентской гонке, эта позиция была во многом навязана мне моими советниками. Они считали, что это может прибавить нашему избирательному блоку несколько процентов голосов. Они мне говорили: "Если вы этого не хотите, потом вы об этом можете сказать. Но сейчас надо сделать это заявление!" Так что окончательного и обдуманного решения идти на президентские выборы я никогда не принимал. Теперь по поводу того, что сейчас я "соглашатель". Это глубоко неверно. Да, я действительно поддерживаю президента. Но если я буду с чем-то не согласен, я заявлю об этом абсолютно без колебаний. — Год назад вы были главным соперником Путина. Сегодня вы считаетесь его доверенным советником. Как произошла эта метаморфоза? И кто сделал первый шаг навстречу? — Кто сделал первый шаг, я даже не помню. Я не думаю, что Путин считал меня своим соперником. Он был отлично осведомлен о моих планах. Может быть, только Ельцин и его окружение реально считали, что я буду претендовать на пост президента. С Путиным у нас всегда были ровные и даже хорошие отношения. Меня, например, очень тронул один момент. Когда меня сняли, многие министры, ранее называвшие себя моими друзьями, перестали мне звонить. А Путин не только позвонил, но даже привез всю коллегию ФСБ ко мне на дачу... Хочу сказать еще об одном. Я чувствую, что обо мне создалось неправильное представление. Что я, мол, часто веду беседы с Путиным, которые влияют на политику. А между тем он никогда не говорит со мной о кадрах и не делится своими планами. Я действительно с ним встречаюсь и разговариваю по телефону. Но обычно все обсуждаемые вопросы — внешнеполитические. — И все-таки: вы можете привести пример ваших разногласий с Путиным? Кроме бюджета, конечно... — Я не думаю, что у нас ним разногласия по бюджету. Я уверен, что это не он стоит за действиями правительства, которое отказалось с нами даже обсуждать возможность компромисса. Это все отнюдь не в интересах Путина. Что же до смысла вашего вопроса... У меня могут появиться принципиальные разногласия с президентом, если я увижу, что он не отказывается от старого ельцинского окружения, которое хочет на него влиять. — Если вы не собирались становиться президентом, зачем вы тогда согласились возглавить блок ОВР? — Иногда на некоторые вопросы могут быть очень простые ответы. Твой собеседник думает, что ты настолько умен и хитер, что просчитываешь все на несколько ходов вперед и принимаешь все решения с определенным прицелом. На самом деле это далеко не всегда так. Надо представлять себе обстановку после моего снятия с поста премьера. После операции я почувствовал себя физически достаточно хорошо. Все боли прошли, я стал нормально ходить. Возник вопрос: чем заняться? Отойти в сторону от политической жизни?.. Я к этому еще не привык и не был готов. Я не чувствовал бы себя нормально в роли наблюдателя, приговаривающего: "Смотрите, у них ничего не получается!" — или: "Смотрите, мои друзья делают очень хорошо!". Это не значит, что я на что-то претендовал и претендую. Согласитесь, в мои семьдесят лет думать о дальнейшей карьере смешно. Но у меня накопилось немало опыта. А находясь в Думе, я мог попытаться повлиять на события. Когда в этих условиях ко мне обратились несколько партий — например, аграрная или "Отечество" — с просьбой возглавить их список, я отказался. Но тогда Лужков спросил меня: "А как насчет движения?.." Я ответил: "На движение я бы пошел!" Так что все было без всякого прицела на нечто большее. — Считаете ли вы сегодня ошибкой свое решение возглавить блок ОВР? — Нет, не считаю. Но я согласен с тем, что во время избирательной кампании был сделан целый ряд ошибок. Одна из главных состоит в том, что я вдруг начал слушать пиарщиков. Да простят меня люди, которые себя так называют, но в большинстве случаев в отношении меня они оказывались неправы. Помню, например, как они устраивали мои театрализованные выступления — в специально оборудованной комнате с наездом телекамеры. А потом наши конкуренты посадили своих кандидатов точно в такие же интерьеры. И они говорили примерно то же самое абсолютно такими же фразами... Интересно, что когда я поступал по собственному разумению — результат был совсем другим. Когда меня "ушли" из правительства, все настаивали, чтобы я мелькал по телевизору. Иначе, дескать, тебя забудут. Я сказал: "нет" — и выиграл на этом. Мой рейтинг из-за этого вырос. Хотя я сказал "нет" не ради рейтинга. Я просто чувствовал, что мне этого не хочется и что делать этого не нужно. Большой ошибкой было и то, что я, как уже говорилось, по тактическим соображениям заявил о своем участии в президентской гонке. — Помирились ли вы с Ельциным? И встречались ли с ним после отставки? — А лично с ним я и не ссорился! Я не считаю, что Ельцин и его окружение — это одно целое. Кстати, когда мы расстались, он тоже мне сказал: "Давайте останемся друзьями!". Теперь насчет встречи. Был один случай. Первого февраля я его поздравил с днем рождения. Вскоре после этого, когда я был на встрече один на один с Мадлен Олбрайт, помощник Ельцина Шевченко позвонил моему помощнику. Прямо во время этой встречи мне передали записку: если я смогу и захочу, Борис Николаевич был бы рад меня принять сегодня до 19.00. Я захотел. Мы даже уже думали, как и где можно быстро купить букет цветов. Ведь время уже подходило к 19 часам. Но по телефону, по которому Шевченко просил предварительно позвонить перед выездом, никто уже не отвечал. Так я и не поехал... — В новой книге Ельцина про вас написано немало противоречивого... — Многое в этой книге — от ее истинных авторов. Пока я не хотел бы с ними полемизировать. — Откуда пошла лавина слухов о возможности вашего назначения секретарем Госсовета? Ваши кремлевские недоброжелатели говорят, что вы намекали Путину на ваше желание вернуться в исполнительную власть... — Этого не было. Владимир Владимирович хорошо знает, что я никогда не предлагал себя ни на какие должности. После моего ухода в отставку в конце 1999 года мне предложили на выбор зарубежную дипломатическую должность. Я отказался, и больше мне никто ничего не предлагал. Что же до слухов... Некоторые просто гадают на кофейной гуще. А некоторые делают это из злого умысла. Например, чтобы заранее настроить против меня людей, которые претендуют на тот или иной пост. — Многие считают фракцию "Отечество" своеобразным пережитком тех времен, когда Примаков и Лужков серьезно претендовали на высшие посты в государстве. Есть ли, по вашему мнению, хоть какие-то шансы на то, что "Отечество" будет представлено и в следующей Думе? — У меня есть все основания считать, что оно будет представлено даже шире, чем сейчас. Даже если бы новые выборы состоялись сегодня, полного слепка прошлогодней ситуации уже бы не получилось. У наших основных соперников не было бы такого мощного административного ресурса, как раньше. Когда многие губернаторы просто приказывали отдать за них такое-то количество голосов. Кроме того, поверьте мне, я говорю без всякого ура-патриотизма, но самая профессиональная фракция — это все-таки наша. У нас ведь так много людей, которые отнюдь не по блату занимали самые ответственные посты в стране. — А у вас лично есть твердое намерение доработать лидером фракции до окончания полномочий Думы? — Трудно сказать. Многое зависит от Бога... — Правда, что ваша новая книга должна сначала выйти в США, и только потом — в России? — Нет, это неправда. Могу сказать даже больше. Несмотря на то что книга уже закончена, у меня еще нет даже предварительного соглашения об ее издании — ни здесь, ни в Америке. Все еще в стадии переговоров. — Вы согласны с утверждением Гусинского, что происходящее сейчас вокруг НТВ — это месть за политическую позицию канала? Например, за то, что в свое время канал поддерживал не того кандидата в президенты — Примакова... — Неужели Гусинский так сказал? Наверное, вы все-таки сильно утрируете. С Гусинским у меня отношения хорошие. И это, безусловно, воздействует на мою позицию. Но я стараюсь быть объективным. Личные отношения, бизнес, вопросы владения СМИ, соблюдение закона — все это совершенно разные вещи, которые надо четко различать. — Но есть ли, по-вашему, в сегодняшней России угроза для свободы слова со стороны федеральной власти? Как вы, например, относитесь к проекту нового Закона о печати, подготовленному в ведомстве Лесина? — Да о какой угрозе вы говорите?.. Может быть, это покажется вам парадоксальным, но сейчас свободу слова нужно защищать от нее самой. От перегибов свободы слова, если быть более точным. Ведь может быть свобода слова, переходящая в беспредел. Что же касается лесинского проекта, то я его еще не видел. — Чем вам так не нравится нынешний бюджет? — Философия этого бюджета заключается в выравнивании уровня жизни на всей территории России. Это хорошая цель, не спорю. Но вот как ее достичь? В Германии после Второй мировой войны тоже пытались дать всем сестрам по серьгам, как говорится. Но потом признали это ошибкой. Нельзя отнимать все у доноров! Наоборот, надо стремиться к тому, чтобы их число росло. Я, например, очень рад, что при моем правительстве было всего шесть доноров, а сейчас — уже восемнадцать. Во всем мире в федеративных государствах идут политическая централизация и экономическая децентрализация. А у нас в экономическом плане все собирается в центр... Мне не нравится, что совершенно реальные доходы, которые будут у государства, не включены в доходную часть бюджета. Мне не нравится и то, как правительство исполняет бюджет этого года. Фактически оно нарушает закон. По признанию министров, за этот год было получено 205 миллиардов дополнительного дохода. Как они тратятся? По закону, на финансирование науки должно идти 4% от расходов бюджета, на образование — 2%. Но ведь реально это не так! Почему, имея на руках такие огромные доходы, правительство не направляет их на выполнение закона и не планирует это делать даже в будущем году? Уже сейчас доля России на мировом рынке наукоемкой продукции всего лишь 0,3% — против 39% у США, 30% у Японии и 16% у Германии. Неужели авторы бюджета хотят, чтобы мы оставались в положении сырьевого придатка?.. — Кстати, а как вы вообще оцениваете Касьянова? Насколько сильным премьером он является? — Мне трудно судить. Могу лишь сказать, что, работая в моем правительстве заместителем министра финансов, он со своей ролью справлялся хорошо. — В дипломатических кругах очень много слухов, что после ноябрьских президентских выборов американская политика по отношению к России будет резко ужесточена. Причем и при Горе, и при Буше... — Я не исключаю этого. Не думаю, правда, что это будет резкий поворот. Скорее всего, процесс будет иметь затяжной и нудный характер. Но меня настораживают очень многие вещи. Например, что в ближайшем окружении Гора сейчас говорят: переговоры о подготовке нового Договора о сокращении вооружений СНВ-3 и по изменению условий Договора по ПРО нужно вести исключительно в одном пакете. Главный советник Гора Тэлбот прислал мне недавно письмо, в котором он это подтвердил. Я ему задал вопрос, является ли это поворотом в американской политике. Он ответил, что да. Буш также не скрывает того, что в случае его победы на выборах США захотят решать очень многие вопросы, связанные с обороной и сокращением вооружений, безо всяких переговоров с нами. — С чем это связано? Американцы уже получили от нас все возможные уступки? Или Россия уже настолько ослабела, что с ней можно совсем не считаться?.. — Дело не только и не столько в этом. Главное заключается в том, что США продолжают считать себя единственной мировой супердержавой. Они действительно сильнее всех — и в военном, и в экономическом отношении. Но это еще не дает им права чувствовать себя супердержавой. Ведь "супердержава" — это категория холодной войны, которая, как известно, кончилась. Все это, естественно, очень неприятно. Из этого состояния нужно выходить. В конце концов даже американцы поймут, что это курс в никуда. — А что вы думаете о популярном сейчас тезисе: если в течение ближайших десяти лет Россия не сделает мощный рывок вперед, то она навсегда отстанет от Запада, и мы окончательно превратимся во второсортную страну? — Во второсортную страну мы не превратимся хотя бы потому, что у нас будет запас стратегического наступательного вооружения. Но если мы не выправим экономическую ситуацию, то тогда разговоры о второсортности действительно будут оправданы. Мы не сможем быть даже сырьевым придатком. Ведь мы очень хищнически подходим к своим природным богатствам, и через три-пять лет это может сделать страну неконкурентоспособной даже в сырьевом плане. Разведка новых месторождений у нас практически не ведется, и, таким образом, природные запасы не приращиваются. Хотя для исправления ситуации нужно лишь ввести фиксированные отчисления от прибылей сырьевых компаний-экспортеров на модернизацию добычи. — Гипотетический вопрос: если бы Примаков стал президентом, что бы сейчас делалось по-другому? — Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я не стал президентом... — Хорошо, что, по-вашему, у Путина получилось за десять месяцев, а что — нет? — Получилось главное: его поддержка среди населения не падает. Причем отнюдь не благодаря пиаровским акциям. Я очень много ездил по стране, и везде очень хорошо относятся к Путину. Даже если он делает тактические ошибки, они не обрушивают его имидж. Какие ошибки? Я не хотел бы об этом говорить. — Георгий Сатаров заявил недавно, что одна из главных проблем президента в том, что вместо выстраивания новой управленческой системы он делает ставку на управление с помощью указов... — Я не согласен. Разве это не системный подход, когда, например, вводятся семь "супергубернаторов", а одновременно реформируется Совет Федерации и создается Государственный Совет? Другое дело — наполнение этой системы, как она будет работать, какие внутрисистемные тенденции появятся. Действительно, та же региональная реформа могла быть гораздо лучше. — Есть ли какое-то объяснение тому, почему Путин до сих пор не вычистил из своей свиты остатки ельцинской семьи типа Волошина? И почему в период правления нового лидера удары были нанесены по позициям всех олигархов, но только не Абрамовича?.. — По первому вопросу объяснения нет никакого. Я бы, конечно, поступил по-другому. Что до второго вопроса, я просто не очень в курсе дела. Должен заметить, однако, что "круг нетронутых" вовсе не ограничился одним Абрамовичем. Но только, ради Бога, не подумайте, что я жажду крови... — Существует мнение: Путин может проиграть из-за того, что он затеял слишком много реформ одновременно. Согласны ли вы с этим? — Я так не думаю. Вообще, мне кажется, что вы и очень многие ваши коллеги совершаете одну большую ошибку. Вы слишком сконцентрировались непосредственно на Путине и просматриваете все, что он делает, чуть ли не через электронный микроскоп. А ведь есть много более важных вопросов, которые требуют самого серьезного внимания и просто кладут нас на лопатки. Например, чеченская проблема. Сейчас мы здесь практически в тупике. Одномоментный вывод войск ничего не решит. Чисто политическими переговорами с кем-то тоже ничего нельзя добиться... — Прошлый период своей работы в парламенте вы вспоминали как один из самых трудных эпизодов своей биографии. А как вы сейчас себя чувствуете в роли депутата? — Гораздо лучше. Почему? Вы засмеетесь, конечно. Тогда я сидел на месте председателя, а все заседания показывали по телевизору в прямом эфире. А между тем иногда мне хотелось спать, и я даже закрывал глаза. А теперь, когда я не все время под "зрачком" телевизора, мне гораздо легче. Кстати, хочу отметить, что у нас в Думе есть три человека, которые очень глупо ведут себя с точки зрения молодежи: все время сидят на заседаниях. Это Лигачев, Лукьянов и я. — И последний вопрос. Евгений Максимович, положа руку на сердце, сейчас вы рады, что не стали президентом, или все-таки нет? — Сейчас я президентом себя даже представить не могу. Это был бы какой-то ужас!

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру