Я был еще совсем маленьким. И было это до войны.
— Поедем на футбол, — сказал мне отец.
Мы приехали на стадион “Динамо”. Не помню, кто с кем играл, да и сам матч не остался у меня в памяти. Поразило меня другое: люди с шашками, в белых гимнастерках, на огромных, как мне показалось, конях.
— Кто это? — спросил я у отца.
— Конная милиция.
И я твердо решил стать конным милиционером.
А потом началась война, и дом, где я жил, оказался в 42-м году в центре огромного торжища, которое по привычке называли Тишинским рынком. Казалось, что вся алчность, вся человеческая накипь собралась там.
Но именно это и было притягательным для пацанов. Некоторые из моих одноклассников пристроились к “делу”, помогали мордатым спекулянтам торговать папиросами, мелкая шпана приспособила ребят продавать билеты у кинотеатра “Смена” — да много чего можно было сделать в этом таинственном и завлекательном месте.
Но к нам пришел новый участковый — младший лейтенант Козлов. Он был тяжело ранен на фронте, награжден орденом Красной Звезды и двумя медалями, и мы гордились тем, что наш участковый — фронтовик.
Не знаю, как это случилось, но ему удалось наладить с нами доверительные отношения. Нас подкупало, что он человек слова.
Обещал отвести нас пострелять в милицейский тир — отвел. Обещал достать футбольный мяч — чудовищно дефицитную по тем временам вещь — достал.
А однажды он взял меня и еще двух моих дружков, с которыми мы особенно часто шлялись по закоулкам Тишинского рынка, и отвел на Васильевскую улицу — в Дом пионеров.
Там располагалось подготовительное отделение московского аэроклуба “ОСОАВИАХИМ”.
Нас отправили на медкомиссию, потом зачислили курсантами на подготовительное отделение и выдали форму. Синие хлопчатобумажные гимнастерки, такие же брюки и пилотки, налезающие на уши.
Но главное заключалось в том, что на гимнастерках были голубые петлицы с серебряными эмблемами аэроклуба.
И мы сразу же почувствовали свою причастность к знаменитым летчикам братьям Глинка, московскому асу Виктору Талалихину и подвигу капитана Гастелло.
Конечно, ни о какой Тишинке мы больше не думали, полностью захваченные своей причастностью к авиации.
Через много лет я написал о нашем участковом в романе “Четвертый эшелон” — о его честной жизни и трагической смерти от бандитской пули.
Детские воспоминания — пожалуй, самые яркие. Именно тогда ты особенно остро воспринимаешь добро и долго помнишь его.
Двадцать семь лет назад вышла моя повесть “Комендантский час”, ставшая началом большого романа о милиции в годы войны.
Прототипом главного героя у меня был полковник Игорь Скорин. Но ведь кроме главного героя роман нужно было населить и другими персонажами. И я начал писать их со своих друзей-сыщиков, с которыми сталкивался в своей повседневной журналистской работе.
Я просто перенес их в суровые обстоятельства военного тыла.
Август. 1960 год. Мы лежим на берегу обмелевшей от жары реки в Саратовской области: я и оперуполномоченный саратовского горотдела Коля Соколов.
Он рассказывал мне, как один задержал шестерых опасных преступников. Ему тоже досталось. Месяц врачи боролись за его жизнь. Он только что вышел из больницы и приходил в себя в деревне у родителей.
— Идем купаться! — говорит он и снимает рубашку, в которой сидел на берегу, несмотря на жару.
Я смотрю на его спину, покрытую свежими шрамами. Их так много, как будто этот человек склеен из кусков...
Их было шестеро. Совсем молодых. Я встречался с ними в саратовской тюрьме. Младшему — 16, старшему — 21. Они уже попробовали вкус ночной разбойничьей жизни. Ставили под ножи одиноких прохожих, отнимали деньги, вещи, ценности.
Но какая же банда без ствола? Тем более что приглядели они ювелирный магазин в тихом месте: там работала подруга одного из разбойников.
Ствол был необходим. И они решили “завалить” мента и забрать оружие.
Соколов как раз и разрабатывал эту группу. Он ездил к потерпевшей, которая хорошо запомнила лица двоих.
Возвращаясь обратно, он случайно столкнулся на глухой окраинной улице с боевой шестеркой.
Он был в штатском и пистолет припрятал под пиджаком. Можно было просто перейти на другую сторону и ехать в горотдел. А лейтенант Соколов пошел прямо на них.
Они резали его ножами, а он стрелял в воздух. Пистолет они так и не получили: подошел патруль...
— Слушай, почему ты не стрелял на поражение? — спросил я. — Пожалел?
— Себя, — усмехнулся Коля.
— Не понял?..
— Ну, пристрелил бы я кого-нибудь из них — получил бы срок.
— Но закон был на твоей стороне!
Соколов только усмехнулся.
Было такое время при великом гуманисте Хрущеве, когда оперативнику оружие носить разрешалось, а открывать огонь на поражение — практически нет.
— Ты понимаешь, — сказал мне Коля, — я двоих тогда покалечил сильно — уйти им все равно не дал бы...
Коля Соколов искренне считал, что ему повезло, и не потому, что выжил, а потому, что ему обещали квартиру.
Когда-то в давние времена, в “России, которую мы потеряли”, полицейская служба была поставлена с надлежащим размахом.
Армейские офицеры стремились попасть на должность полицейского пристава — по-нашему, начальника отделения. Ему, во-первых, полагалось большое жалование, во-вторых, бесплатная квартира, дрова, выезд и кормовые.
В Музее МВД наверняка готовят выставку к 200-летию создания в России этого ведомства.
А хорошо бы сделать отдельную экспозицию и показать, в каких условиях жили чины милиции.
Показать собственные домики городовых, большие, оплаченные казенные квартиры чиновников для поручений (по-нашему — старших уполномоченных) сыскной полиции.
Я помню, как в семьдесят втором году встретил в коридоре на Петровке сияющего начальника МУРа Володю Корнеева.
— Пошли ко мне, — подмигнул он, — есть повод. Такую операцию провел...
В кабинете он рассказал мне, что ему удалось в Свердловском исполкоме выбить кроме положенной квартиры еще две комнаты в коммуналках для своих оперов.
Я много лет пишу о милиции. У меня много друзей-сыщиков. У них по-разному складывалась милицейская жизнь Одни попадали под бандитские ножи и пули, иным повезло за всю службу не вынуть пистолета из кобуры.
Потому что милицейская служба — это в основном не захваты и погони, а монотонная, если не сказать скучная работа.
Ночью в Балашихе ограбили аптеку. Выломали дверь, вошли, вскрыли сейф, где лежали наркотики, и заодно прихватили четыре литра спирта.
Случилось это в 1967 году. На место выехал старший опер Володя Лепилов.
Он осмотрел место происшествия. Сейф взломан, наркотики исчезли. Искать их в городе было бесполезно. Все местные наркоманы были в то время известны. Значит, краденые лекарства уйдут в Москву...
Но как унесли четыре литра спирта? После нудного и многочасового допроса управляющая аптекой вспомнила, что в подсобке валялся старый эмалированный чайник.
А к вечеру агент сообщил, что недавно освободившийся Витька Гущин на пустыре за домом пьет водку прямо из горлышка чайника...
Витьку взяли прямо на пустыре: он лежал в обнимку с “драгоценным сосудом”.
Дали ему отоспаться, а утром он показал, кто взял наркотики.
Вот и вся история. В которой был вскрытый сейф, но не было ни стрельбы, ни погони.
Такая вот патриархальная жизнь была в прошлые времена.
А вот история недавняя, случившаяся на территории 108-го отделения милиции.
Начальник отделения майор Колокольцев свое утро начинал с просмотра газет:
— Понимаешь, — рассказывал он мне, — нахожу объявление, что на моей территории работает некая фирма “Анкро”...
Услуги ее самые невероятные. Она платила шестьдесят процентов по вкладам, обеспечивала всех желающих автомашинами “Волга” по невероятно смешной цене.
Колокольцев взял двух оперативников и решил подъехать — якобы для приобретения “Волги”.
В образцово обставленном офисе все было как у людей. Хорошенькая секретарша, факсы, компьютеры, ксероксы...
Но каково же было изумление сыщиков, когда в кабинете директора они обнаружили Леню Кондратеева, еще два месяца назад торговавшего газетами в переходе на Пушке!
История его восхождения на коммерческий Олимп была проста как грабли, тем более что Бог дал ему весьма импозантную внешность.
К нему подошли двое и поинтересовались: не надоело ли ему торговать газетами?
— Надоело, — честно признался Леня.
— Хочешь стать генеральным директором, ездить на машине и получать тысячу баксов?
— Хочу, — сказал он не раздумывая.
И тогда началось. Его одели по “форме” из магазина “Калинка-Стокманн”, подстригли, заказали модные очки.
Остальное делали двое шустрых менеджеров. За два месяца они накрыли доверчивых людей аж на 150 тысяч долларов. Большую часть денег удалось вернуть.
Слава Богу, что мой друг Володя Колокольцев внимательно читает газеты...
Эта статья выйдет в День милиции.
Я люблю этот праздник. Наверняка я увижу многих своих друзей-сыщиков и, сидя с ними за праздничным столом, пожалею: “А жаль, что я не стал конным милиционером”.
