Среди прочих необыкновенностей была на этом концерте и такая: на нем не снимал ни один фотограф. Вместо них все в красках живописали и протоколировали настоящие художники. Так захотел сам “Мумий Тролль”. Краски и карандаши уместнее фотокамер смотрелись в этом зале с колоннами. Только в “МК” абсолютно эксклюзивно попал один такой карандашный набросок...
...Гулкое пространство нереальных размеров, походящее на засунутую под крышу Дворцовую площадь или на гигантский плац для парадов бравых гренадеров, вряд ли все же было готово к подобному. Гостиный двор, отреставрированный шикарно, но со смутными целями: то ли ряды пафосных бутиков в нем раскинуть, то ли вот проводить всяческие перфомансы и шоу-представления, — лишился, можно сказать, в субботний вечер девственности. С помощью “Мумий Тролля”. Ведь впервые меж этих мраморных колонн игрался хоть и “Необыкновенный”, но рок-концерт. После которого, однако, стало ясно: рискованное это дело — играть концерты в таких местах.
Лагутенко спрашивали еще два месяца назад: а не боитесь ли за акустику в таком ангаре? “Да ничего мы не боимся! Ну не будет ничего слышно — значит, не судьба. Зато вы сможете сказать через десяток лет, что были на том — самом ужасном — концерте “Мумий Тролля”!..” Тем не менее, борясь за качество звука на этом действе, “тролли” даже хотели, как говорят, обивать коврами стены в Гостином дворе. Неизвестно — помогло бы это. А так — звук пристойно лился из динамиков лишь в пределах находящейся возле сцены VIP-зоны, а дальше — до всего гигантского пространства, заполненного визжащими фанатками, — доходила лишь треть извлекаемого из инструментов Лагутенко со товарищи. Впрочем, фанатам, кажется, было и не до изысков звука: они восторженно ловили каждую строчку знакомых песен. Хотя Лагутенко как мог стремился сделать все неузнаваемо.
Звучащие, как румба — “Новая луна апреля”, и как испанское фламенко — “Не звезда”, и как наяривание на гитарах шпаны из подворотни — “Утекай”... На аргентинском танго “Сиамские сердца” на сцене жарко сливались в знойном танце полуобнаженная красотка со страстным кавалером. На пронзительно-акустической “Ранетке” по залу шествовали двухметровые дивы с “заплаканным” макияжем и корзинами, полными ароматных красных яблок. Под сей перфоманс, однако, бриллиантами никто, как ожидалось, не звенел. Аплодисменты и истеричные фанатские визги были вполне тривиальными. Зона VIP наполнилась чуть больше, чем наполовину (стодолларовый билет — это, видимо, просто слишком дешево, не пафосно для мнящих себя подлинными VIP-персонами). И среди этой — “самой важной” — публики лишь несколько персонажей пришли действительно в шуршащих бальных платьях и длинных сюртуках. Остальная часть зала просто “забила” на спецупоминание о вечерних нарядах на билетах и щеголяла в привычном (для “мумий-троллевской” публики) виде: потертых джинсах, коротеньких тинейджерских юбчонках и даже — местами — в облезлых мохеровых шарфах.
Предчувствуя, видимо, слабый приток VIP-персон, устроители не стали париться, оборудуя на балконах ложи с шампанским (еще один к тому аргумент: на балконах, мол, с акустикой — полная труба), просто поставили “особые” — красные — кресла перед сценой.
Над чем еще не стали устроители париться? Они не привезли рояль, поставив Лагутенко в безвыходно-идиотское положение. Вместо волнующего белоснежного красавца (под переливы клавиш которого должны была звучать “Моя певица” и “Когда ты уйдешь” — завораживающая версия шансона Жака Бреля) на сцену выкатили обшарпанное и рассохшееся, расстроенное чудовище, найденное, видать, в каком-то заросшем пылью чулане. Лагутенко пожал плечами: “Думаете, раз мы рокеры, то не отличим расстроенный рояль от настроенного?!” — и к инструменту за весь концерт не притронулся.
Также устроители очень постарались, чтоб зал не видел сияющих лагутенковских глаз. Над сценой НЕ БЫЛИ повешены обещанные экраны — в результате творимый “Мумий Троллем” и его гостями спектакль-перфоманс как следует могли разглядеть только первые ряды...
О гостях, кстати. Таинственной певицей, специально приглашенной Ильей помочь “Мумий Троллю” облагородить сие зрелище чувственным женским голосом, стала Леся Ляшенко, бывшая бэк-вокалистка группы, взявшаяся сейчас за впечатляющее сольное творчество. Медитативные куски между песнями (когда Лагутенко ходил сменять игривый розовый костюмчик на строго-блестящий серый) исполняла альтернативно-электронная команда “Moscow Groove Institute”. Вместо цыганского хора нарисовались рижские рэперы в спортивных костюмах, на позолоченном велосипеде: с группой “Факт” Лагутенко спел самую “пограничную” свою хип-хоп-песню “Три раза?”.
Ну и — оркестр. Люди в бабочках со смычками как нельзя более гармонично смотрелись в антураже мраморных колоннад. Скрипки вскрикивали безнадежно-волшебно, вызывая пронзительную боль и дрожь в сердце от шансона Жака Бреля, “Моей певицы” и заключительной увертюры “Ему не взять”. На ней растрепанный Лагутенко упал на колени. Весь концерт он стремился соответствовать жанру: был сдержанным и академичным, вихляя бедрами лишь на паре песен. И вот прорвало... Илья неистово бился головой о невидимую стену: “Ему не взять тебя с собой”, а зал онемело офигевал...
Звон скрипок неожиданно оборвался: Лагутенко молча ушел в гримерку, публика, молча переваривая, поплелась по домам.
