Они очень серьезные и занятые люди. Если попытаться перечислить все проекты как музыкального, так и политического свойства, в которых принимал участие каждый из “U2”, то может получиться книжка толщиной с телефонный справочник. Экология, освобождение Тибета, прощение долга странам третьего мира плюс музыкальные амбиции величиной с Эверест — все это “U2”. Иногда может показаться, что эти парни всерьез хотят сделать мир лучше, причем свято верят в успех своей деятельности. После выхода в 1997 году альбома “Pop” и последовавшего за ним тура “Pop-Mart”, который по размаху задвинул даже туры “Rolling Stones”, трудно было даже представить, как все эти заслуги можно переплюнуть. Ответ оказался очень простым: “Хочешь соригинальничать — будь проще” — гласит старая истина, которой “U2” и последовали. Новый альбом “All That You Can’t Leave Behind” — пластинка совершенно свободная от политики, глобальных идей и высоких звукозаписывающих технологий. В результате этого невиданного упрощения — первые места в десятках стран и уже пять миллионов копий альбома, распроданных по всему миру. Так что “U2” сейчас просто нарасхват в прямом и переносном смысле. Угнаться за группой может только обладатель собственного самолета, и поэтому коллектив “ЗД”, не желая подвергать лишним испытаниям свой вестибулярный аппарат, связался с рок-легендами при помощи современных коммуникаций. Благо тотальное упрощение жизнедеятельности не заставило всю компанию вообще и фронтмена Боно в частности отказаться от услуг телефона и компьютера. Результаты общения следующие:
* Так получилось, что для миллионов музболельщиков “U2” — это большая группа, играющая грандиозные концерты. Что будет происходить во время тура в поддержку “All That You Can’t Leave Behind”?
* Мы хотим, чтобы эти концерты были интимными, потому что сам альбом именно такой. Нам всегда нравилось играть для людей, и если у тебя есть хорошие песни, то каждый тур — это удовольствие. Однако когда кроме хороших песен ты таскаешь по всему миру какой-то лимон размером в 12 метров и экран площадью в два квадратных километра... Все это, конечно, здорово, и тур “Pop-Mart” нам очень понравился, но сейчас мы хотим по-другому, потому что для нового альбома прежний размах не подходит. Он все только испортит. Так что играть мы будем в основном в небольших залах.
* То есть у нового альбома есть какая-то сверхидея, которая диктует именно такой стиль его подачи...
* Впервые за последние годы мы очень хотели, чтобы на первом месте были все-таки песни, а не сверхидеи. Вообще-то именно идеи и концепции всегда нас загоняли в студию, там мы их развивали и, как правило, страшно мучились от того, как трудно дописать к этим концепциям песни. Теперь все наоборот. На новой пластинке нет ничего сверхъестественного. Там просто 11 песен, 11 поводов для того, чтобы уйти из дома.
* Вас послушать, так может сложиться впечатление, что от прежних “U2” ничего не осталось. Неужели даже ваши фирменные очки не выжили?
* Куда же без них? Очки дают мне ощущение простора, где бы я в них ни появлялся, или просто помогают прикинуться рок-звездой. Иногда это необходимо. В ходе прошлого тура мы исколесили весь мир, ежедневно тратили четверть миллиона долларов на наше гребаное шоу и каждый день боялись обанкротиться. Меня часто спасали именно очки. Надеваешь их — и ты вроде бы не от мира сего, и спроса с тебя никакого. Так что они всегда со мной, даже несмотря на то, что сейчас амбиций у меня гораздо меньше. Теперь я не хочу каждый вечер поиметь целый мир.
* В ходе записи нового альбома вы неоднократно давали интервью, в которых говорили, как легко вам работается всем вместе. У вас, наверное, действительно есть какой-то секрет, из-за которого в “U2” уже 20 лет не меняется состав. Неужели не было ситуации, когда вы хотели дать в газеты объявления типа “Ищу басиста”?
* У нас были трудные времена, когда мы записывали “Achtung Baby”. Все было естественно. Каждый из нас взрослел, ему хотелось быть неприступным, считать себя главным и т.д. Кажется, Стинг как-то сказал: “Группа — это все равно что уличная банда, в том смысле, что из нее лучше вырасти”. Не могу с ним не согласиться, потому что чем старше ты становишься, тем больше у тебя причин хлопнуть дверью и сказать: “Я сам все знаю”. Как при этом сохранить группу и не стать пародией на самих себя? Очень просто: нужно все время меняться. То есть быть как мы.
* Вы сами сильно изменились по сравнению с теми же 80-ми?
* Наверное, сильно. Тогда мы ощущали моральную ответственность, причем груз этот был настолько тяжелый, что запросто мог расплющить в лепешку. Я понимал, что обязан быть правдивым. Не просто хорошим парнем, который прав в любом споре, а именно тем, кто всегда говорит голую правду, чтобы об этом не думали. Но потом я ясно ощутил, что все мое правдолюбство превратится в жуткое лицемерие, когда меня вдруг обнаружат выползающим на карачках из клуба в шесть утра. А так как подобное случалось довольно часто, то нужно было думать о другой социальной позиции. И вот я придумал. Теперь меня гораздо больше интересует собственное лицемерие, о котором почти все песни, написанные в 90-х. А воевать с плохими парнями, будь они политиками или священниками, — дело скучное, к тому же совершенно безнадежное.
* А как же рок, который, по вашим же словам, обязательно должен быть против и с кем-то бороться?
* Без борьбы никак. Сейчас мы воюем за место в поп-чартах, чтобы сделать их лучше. Мне всегда нравилось смотреть в поп-чарты и видеть там “Rolling Stones”, “The Beatles”, “Nirvana”, “Clash”, “Oasis”, в конце концов. Так вот, я хочу, чтобы в чартах была именно такая музыка, и чтобы, придя домой, можно было бы включить радио и услышать отличный фальцет Тома Йорка из “Radiohead”. А сейчас слишком много попсы, но я думаю, что нам удастся сделать рок опять популярным.
* Вашей уверенности можно только позавидовать...
* Вообще-то я ни в чем не уверен. Точно только то, что я — развращенная деньгами и славой рок-звезда, которой слишком много платят. Но даже это не заставит нас свернуть с нашего пути.
P.S. В ходе разговора перейти на “ты”, к сожалению, не удалось. Не потому, что Боно такой высокомерный, а в силу специфики английского языка, где “вы” и “ты” обозначаются одним и тем же словом.
