Леопольд фон Захер-Мазох родился 27 января 1836 года в столице Галиции — Лемберге (Львове). Стало быть, сегодня дедушке стукнуло бы 165 лет от роду. За этот недолгий срок слава литературных трудов Мазоха угасла окончательно. Он и умер-то в полном забвении. Зато имя его перестало быть просто именем. Оно стало символом.
Сексуальные фантазии Мазоха подогревали его литературный дар. Он любил, чтобы его связывали, чтобы женщина с пышными формами, в мехах, с хлыстом наказывала, унижала, причиняла ему физические страдания. Он переодевался в прислугу, собирал фетиши и маскарадные наряды. При случае заставлял любимую отдаваться другому.
За 165 лет многое изменилось в этом мире. Но люди-то, люди остались прежними. Как поживают наследники Мазоха и его сиамского напарника Де Сада? Есть ли они вообще? Может, давно уже переплюнули отцов-основателей? Без всяких апелляций к старику Фрейду и прочих комментариев специалистов я решила просто посмотреть, как выглядит со стороны жизнь рядового садо-мазохиста. Невооруженным, скажем так, взглядом.
МАСТЕР SADO
С головой окунуться в омут садо-мазохизма — дело нехитрое. Гораздо сложнее отыскать, где он, этот омут, находится.
Перво-наперво захожу на сайт садо-мазо-объявлений. Чтоб приглядеться, познакомиться, наладить отношения. Читаю: “Госпожа, исполню любое твое извращенное желание”. Едем дальше. “Я рабыня из Ростова. Без опыта. Просветите! отшлепайте! трахните! что-нибудь!” Крик души прямо-таки. “Анальный раб”. “Подвешу за пятки щекотливую сучку из Москвы”. “Лучшей наградой будет возможность привести в порядок ваши ноги перед сном (языком)”. “Ищу себе водителя, раба-пассива. Хорошая оплата”. “Копро. Ищу сокакашников в Екатеринбурге”. “Заменю туалетную бумажку и прокладки взрослой женщине. Мечтаю пить мочу...” “Ищу женщину, которая хочет быть повешенной за шею”. Ё-мое, куда я попала? Судя по количеству объявлений, у меня будет богатый материал для исследований. Хошь плачь, хошь смейся, но это реальные пожелания реальных людей.
Нахожу цивилизованный сайт. Полный объем вполне достойной информации. Взываю к организаторам. И тут же получаю ответ.
Он из очень интеллигентной семьи. Кожаные штаны, мобильный. Искусствовед по образованию. Когда выясняется, что он один из отцов-основателей русского Интернет-рынка, академик академии “Интернет” и проч., я понимаю, что сделала правильный выбор. В Сети его знают как Sado. Амплуа — Господин, то бишь Мастер. Sado проводит со мной предварительный ликбез.
Термин “садо-мазохизм” в России не популярен, это американская традиция. Наши предпочитают многозначную аббревиатуру BDSM, что означает Bondage and Discipline — связывание и наказание; Domination and Submission — доминирование и подчинение; и Sadism and Masochism — садизм и мазохизм. Внутри существуют течения и школы.
Подобные переживания не чужды изрядному большинству. 60 % женщин и 40 % мужчин связывают свои эротические фантазии с насилием, с ограничением свободы рук или зрения. Теоретической или научной литературы почти нет. До сих пор находятся врачи, которые пытаются от этого лечить, как когда-то пытались лечить от гомосексуализма. Но субкультура существует, ее не задушишь, не убьешь. Хотя тема очень табуированная.
Мастер Sado: “Для меня эти отношения являются красивыми, только когда существует добровольный обмен ответственностью. Мастер принимает на себя ответственность за жизнь, здоровье, поведение девушки. Но в обмен девушка принимает на себя ответственность за свое решение стать рабыней. Он решает, что и как она должна делать. А она каждую секунду решает — хорошо ли для нее то, что происходит. И если она в любой момент не может встать и уйти — это неправильно. Для меня БДСМ — это предельное воплощение свободы, возможность дать близкому человеку максимум.
Есть люди, которые ратуют за безраздельное рабство или господство. Но я расцениваю это так — есть БДСМ, а есть бытовой садизм. Когда муж, нажравшись водки, бьет жене морду. Это не имеет отношения к субкультуре. Я могу принять экстрим, только если это жизненно необходимо обоим партнерам”.
Размах деятельности Sado поражает воображение. Помимо сервера bdsm.ru существует продюсерский центр, на данный момент они консультируют два художественных фильма, собираются раскручивать музыкальный проект и издают роскошный календарь.
Мастер Sado: “Мы тут новогодний бал устраивали, арендовали клуб. Так самым интересным была реакция официантов. Открыв рты, они смотрели, как народ ходил, помахивая плеточками, или в ошейниках. А я носился по заведению со своим любимым полутораметровым кнутом. Кто-то стоял и ждал разрешения сесть...”
“Знаешь, — говорю я неожиданно для себя самой, — мне бы хотелось увидеть, как все это выглядит. Может, принять участие в каком-нибудь сеансе. Без секса, разумеется”. — “Секс совсем необязателен. Иногда даже нежелателен. Многие хотят просто целовать ноги или стоять на коленях, исполнять приказания. В каком качестве ты себя видишь?” — “Ну, как рабыню я себя представляю слабо. Наверное, в качестве госпожи”. — “Все вы поначалу так говорите, — с улыбочкой изрекает Sado, и в глазах мелькает маньяческая искра. — Хорошо. Только будь осторожна”.
— Мне что-то угрожает?
— Это очень сильный наркотик!
РАБ RISK
Гоша имеет свою страничку в Интернете. “Откровения мазохиста” называется. Его имя в Сети — Risk (www.domina.ru/risk/). А по жизни он — раб. Risk: “Меня часто спрашивают, кто я и откуда. Вполне приятный молодой мужчина, москвич, образован. Сейчас мне 30 лет, но выгляжу гораздо моложе. Шатен, высокий рост (185), хорошее телосложение, без вредных привычек, без комплексов и без особых проблем. Вы скажете, что слишком много положительных качеств и что “такого не бывает”. И я соглашусь с вами, так как у меня есть одно “отрицательное” качество. Я — мазохист!” Вот такой милый автопортрет, мимо не пройдешь.
Гоша сразу пригласил меня в гости. Как выяснилось, описал он себя, честно глядя в зеркало. Плюс — трогательные глаза олененка Бемби. С порога показывает мне фотографию. На ней СМ-пара — мужчина и женщина, и раб на цепи. Голый торс, а на башке — черный непроницаемый шлем с узкими дырками для глаз. “Это мы так в Доме ученых Хэллоуин встречали”, — говорит. “Кто это мы?” — спрашиваю. “Это мои знакомые, а на цепи — это я”.
Risk очень общителен. За первые полчаса я узнаю, что одной постоянной госпожи у него нет. Что он не ревнив, что он никогда не брал денег от женщин, что в жизни он человек свободолюбивый. И что слово “раб” его совершенно не ломает. Он к нему привык. “А разве это у тебя так давно?” — интересуюсь я. “Сколько себя помню!”
Risk: “Как это началось? Мне было лет 12 или 14, тот возраст, когда происходит половое созревание. Как-то мы играли с другим мальчишкой, младше меня. Гонялись друг за дружкой по квартире на четвереньках. Он пожаловался, что все ноги отбил о дверные косяки. Тогда я посадил его на корточки и привязал ему ступни к бедрам. И себя связал — чтоб все по-честному. Мы стали гоняться, теперь уже прыгая на связанных коленках. И вдруг я испытал оргазм. Совершенно не понимал, что со мной происходит, пытался освободиться от веревок, но не мог. И чем активней я пытался высвободиться, тем безумней были ощущения. Потом я подрос и стал сам себя связывать, чтобы еще раз испытать все это. В 22 года была первая женщина, обычная. А потом мне просто повезло...”
Оказывается, рабы тоже бывают разные. Есть бытовые рабы. Им ничего не надо. Они хотят, чтоб ими командовали. Заставляли мыть посуду, делать уборку, мусор выносить и так далее. Он показывает мне список развлечений — 200 наименований. От “золотого дождя”, гирек на соски до пыток щекоткой.
Risk: “Моя знакомая Алина от щекотки с ума сходит, очень ее боится, но никогда не говорит “стоп”. Рабу ведь достаточно сказать “стоп”, чтоб остановить процесс. Я, кстати, часто ору — хватит, не надо. А это, разумеется, не действует. Я просто забываю, что надо сказать “стоп”. Но благодаря этому я испытал то, чего мог и не испытать”.
Доходим до пункта “удушение”. Я с ужасом поднимаю глаза. “Не бойся, это просто способ усилить оргастические ощущения”. Дальше следует научное объяснение с точки зрения содержания кислорода в крови. Risk: “Это можно делать подушкой или ладонью, или своим телом. Главное — удавкой нельзя. Это действительно опасно. Я сам бы очень хотел испытать по-настоящему удушение, но все госпожи боятся. Никто не готов идти до конца. То же самое — никто так и не смог довести меня до слез, унизить по-настоящему. Но меня не так-то просто обидеть”.
Больше всего интересует Riskа бондаж, то есть связывание. Тут он ас. Может упаковать девочку, как готовую бандероль. И не просто так, а со всякими красивыми узелками. Это макроме-бондаж. Самый возбуждающий момент — чтоб самому нельзя было развязаться. Но он может выпутаться практически из любого положения, одна знакомая даже прозвала его ужиком. Risk: “Многие пытаются затянуть потуже. Это неправильно. При хорошей вязке ты можешь всю ночь пролежать, и у тебя ничего не отнимется. Это дело техники. Еще важно помнить, что ты отвечаешь за связанного. Никогда нельзя оставлять его одного”.
Он показывает мне свои фотографии. Он в черной маске. Он на поводке. “А это я в клубе у Лотты”. — “В каком таком клубе у Лотты?” — удивляюсь я. “Ты не знаешь Лотту? — удивляется он в ответ. — Сейчас я тебя познакомлю”, — и набирает номер телефона.
ГОСПОЖА ЛОТТА
Заведение “Черное и красное” — это клуб практикующих госпож. Госпожа предоставляет свои услуги за определенную сумму. Желающим попробовать на себе прелести рабства предлагается каталог госпож и “Меню развлечений”. Цены разные, запросы тоже. Единственное, что исключается, — это секс. Если практикующая госпожа (не путать с обычной любовной СМ-парой) допускает хоть намек на сексуальные отношения с клиентом-рабом — это нонсенс. Она тут же утрачивает и статус, и репутацию. Госпожу даже руками нельзя трогать, разве что по приказу. Таковы исходные правила игры.
“Лотта, — сказала я по телефону, — у меня, наверное, диковатая идея попробовать себя в роли госпожи”. — “Катя, ну почему же диковатая? Это прекрасная идея. Я бы всем женщинам посоветовала это сделать, они узнают для себя много нового. Пусть все ваши сотрудницы приходят, у нас много рабов, и все готовы к употреблению...” Risk любезно соглашается меня сопровождать.
Для начала хозяйка показывает мне бытовую видеозапись. Не берусь в деталях описать ее содержимое — это могут прочесть дети. В двух словах: женщина сначала зашивает грубой ниткой крайнюю плоть одутловатого дяденьки, потом на весь орган натягивает складки кожи и зашивает его внутрь. Остается только шов. Сквозь этот шов она приказывает ему помочиться. Дяденька при этом сладострастно стонет.
Лотта размеренно комментирует происходящее, будто речь идет о курсах кройки и шитья: “Это американская запись. Жестокие, конечно, пытки. Они в основном свойственны Германии и Америке. У нас такое не приживается. У нас все с душой. Хотя бывает, что просят отрезать яички, высушить их и повесить на гольфы, как бубенчики. Он может так домогаться, так мечтать, так надоедать! Просьба глупая, ничего подобного я делать не собираюсь — но ему это разве объяснишь. Он звонит и кричит, что все, он нашел женщину, она уже наточила нож и сейчас сделает это. Он все это проживает, сам себя пытает этими фантазиями, и сам же получает удовольствие. Но большинству ничего подобного не надо. Им достаточно просто видеть стек. Единицам нужна порка ремнем или бамбуковой палкой. Я недавно покупала их в цветочном магазине, продавщица меня спрашивает — вам для какого растения, большого или маленького. Я ей говорю: “Так... Для среднего. Домашнего”.
Дальше начинается просмотр клубных вечеринок. На чьей-то голой спине дымятся блины, на соседней спине режут лук и помидоры. Вдоль стен — рабы в кандалах со свечами в руках. Это члены клуба. Чтобы стать им, надо пройти три круга наказаний. Клиенты Лотты люди чаще всего состоятельные, есть даже солидные. Раньше часто приходили мафиози, снимали свои стрессы, желая побыть животным, скотом. Были и политики, но сейчас чтой-то их не видно. Боятся.
На экране потный и грузный раб читает стихи: да, мы рабы, но мы не быдло. Нам тусклое житье обрыдло. Мы пола сильного элита, достойная для женщин свита. “Это наш Пудель Гектор, он сам стихи написал, — поясняет Лотта. — Есть еще Конь Калипсо, он любит, когда на нем сверху ездят. Иногда мы устраиваем аукционы рабов. До недавних пор большим успехом пользовалось переодевание в женское платье. А сейчас часто требуют “золотой дождь” или копро. Я специально на копро установила нереальную цену. Зачем мне это нужно? Опасность инфекции огромная, не хочу с этим связываться. Но вообще предрасположенность к мазохизму в нашей стране безгранична. Это еще с татаро-монгол идет”.
Мы переходим в комнату с приглушенным светом. Куча инвентаря. “Гоша, что нужно делать?” — я почти в отчаянии от предстоящего. “Для начала спроси, чего он хочет”. Невысокая, хрупкая девушка — госпожа Анна — надевает ошейник рабу Александру, человеку неопределенного возраста и внешности. “Сидеть!”, “лечь!”, “целуй ноги!” — раб послушно выполняет приказы. Risk специально для меня захватил свою плеть-девятихвостку из мягкой, дорогой кожи, я нервно тереблю ее в руках. Лотта предлагает мне попробовать, и я начинаю отдавать приказы. Звучат они довольно неуверенно. Раб жадно целует мои сапоги. “Эй, не очень-то увлекайся”, — возмущаюсь я и отвешиваю первый в своей жизни удар плеткой. Лотта: “Он может снять с тебя сапоги и поцеловать ноги”. Понимая, что я не настроена на столь тесное общение с Александром, она продолжает: “Хочешь на нем постоять?” Чтоб не обидеть раба, встаю. Он радостно пыхтит под моими шпильками. “Рот открой!” — командует госпожа Анна и стряхивает пепел в разинутый рот. Мне уже совсем не по себе и, чтоб переключиться, прошу Riskа показать свое мастерство “ужика”. Анна связывала его дважды, какими-то нереальными узлами. Он выпутался. На мой узел у него вообще ушло меньше минуты, хотя я очень старалась. “Ну хоть плетку-то попробуешь? Подставить спину?” — спрашивает он, уже стягивая свитер. “Ладно, — думаю, — зря, что ль, я сюда пришла”.
Наверное, я не умею рассчитывать силу, или мягкая кожа плетки только на вид мягкая. Спина Riskа моментально покрывается красными полосами. Он поднимает глаза: “С захлестом получилось, немножко кожа сорвалась”. — “Извини, я случайно”, — спохватываюсь я. Он меняется в лице и укоризненно произносит: “Никогда так не говори!”
ФРОСТ
Стоило мне убедиться, что госпожи из меня не получилось, как объявился Sado. Когда он узнал, что я побывала у Лотты, слегка поморщился: “Все это мы до крайности не любим, в нашем понимании это вообще не имеет отношения к БДСМ. Ладно. Я назначаю все на вторник. Ко мне приедет девочка, моя подруга из другого города. Я и сам давно хотел поставить ее в необычные условия, ей это нужно. А тут как раз такой случай. Ты будешь присутствовать на моем сеансе с ней. Возьми с собой открытую одежду, что делать дальше, я скажу”, — и не терпящим возражений голосом назвал время и место.
Мы встретились в съемной квартире на окраине. “Это — Катя, а это — Фрост”, — представил он свою спутницу. Милое лицо, стрижка короткая, очки в тонкой оправе. Консультант по нефти, вот это да! Не то чтобы я ожидала увидеть выпускницу ПТУ, но она! Молодая, умная, совершенно адекватная девушка, которая слегка ерничает над Sado, пока он варит кофе и моет нам ложки. Правда, держится чуть нервно. Хотя, чего там скрывать, я тоже нервничаю слегка. Я совершенно не знаю, что меня ждет. Sado будто читает мои мысли: “Никто из нас не знает, что сейчас будет. Интересней всех мне — как вы обе себя поведете. Ты напряглась? (Это уже только мне.) Не надо. Что бы ты сейчас ни увидела, помни: садисты — самые нежные любовники. После всего наступает такая обратная компенсация, которой обычные мужчины не знают. Когда-то мне написали вот такие стихи. Может, для других это прозвучит менее пронзительно, но у меня внутренний озноб каждый раз. Это квинтэссенция таких отношений:
К Вашим ногам пасть
Всласть
Нацеловаться, напиться счастья.
Мастер,
Благословенна будь власть,
Меня разрывающая на части.
Я захожу в комнату последней. Фрост уже со связанными над головой руками, но еще в свитере. Мое появление явно не вызывает у нее радости. Заметив это, Sado делает стойку и берет в руки длинный черный кнут: “Так, видимо, пора вводить тебя в состояние...” И несколько раз наотмашь бьет ее по щекам. Затем в дело идет кнут. Буквально через пару минут передо мной два новых человека. Фрост впадает в какой-то транс, лицо Sado искажено. Я в оцепенении выполняю его указания. Он снимает с нее свитер и продолжает стегать по голой спине. Я держу ее руки. Вернее, она держит мои, содрогаясь под ударами и вонзая в меня ногти. Белые рубцы вспухают на багровой спине. Плеть задевает мою кисть — боль адская, жгучая. Когда в передышках он обнимает ее и гладит по щекам, лицо девушки, залитое слезами, сияет каким-то безумным счастьем, экстазом. Меня она, по-моему, ненавидит. Или его за то, что я здесь. Не знаю, сколько это длилось — пока он не дал мне в руки кнут. А я не могу ее ударить! Это уже не хихоньки-хахоньки в клубе, тут все всерьез. Тогда он взял другой кнут и встал у меня за спиной. Это уже приказ. Бросаю плетку и иду на кухню, собираться на выход. Sado через пару минут приходит следом. “Знаешь, мы уже с трудом сдерживаемся. Дальше будет что-то более серьезное. Не в смысле боли, боль закончилась. Просто мы очень давно с ней не виделись. Либо раздевайся и присоединяйся к нам, либо...”
Все еще в оцепенении выхожу на свежий воздух. Утомленная пара должна наедине испить чашу наслаждений, которую протянул им дедушка Захер-Мазох.
