Снаряды, выпущенные 120-миллиметровыми орудиями, рвутся в лесных зарослях и на горных склонах. Треск автоматных и пулеметных очередей сливается в сплошной грохот ожесточенного боя. Чечня 1999-го? Нет — македонская граница 2001-го!
Аналогии с Чечней весьма призрачные. Ситуация сложнее, хотя определенное сходство, конечно, есть. Так же, как “Национальная освободительная армия” (NLA) этнических албанцев атаковала границу с Македонией, отряды Басаева в свое время вторглись в Дагестан, стремясь перенести “чеченскую революцию” на штыках за пределы еще той, продудаевской Чечни.
Но на этом сходство и заканчивается. Балканский узел запутан куда сложнее чеченского. События разворачиваются в присутствии мощной натовской группировки, оказавшейся беспомощной против инсургентов. Одержав тактическую победу в воздушной войне против Сербии и заставив Милошевича вывести войска из Косова, а затем добившись устранения со сцены самого “Слобо”, США и НАТО допустили стратегическую ошибку. Относительная стабильность на Балканах, прежде, при Милошевиче, опиравшаяся на центр силы в Белграде, оказалась нарушенной. Сорокатрехтысячный контингент “полиглотов” или “ряженых”, как здесь называют миротворческие войска “Кейфор” за их вавилонскую разноязыкость и пестроту униформы, роль центра силы играть не в состоянии. Это лишь иллюзия силы, и не случайно в разыгравшихся в последние дни дискуссиях между Лондоном и Вашингтоном — применять или не применять войска НАТО против разбушевавшихся этнических албанцев — Америка категорически отвергла какие-либо решительные акции, хотя Лондон допускал возможность “продемонстрировать” кулак.
Позиция США понятна: Белый дом свою Балканскую войну — против Милошевича — уже выиграл. Другая — против фанатичных боевиков NLA — ему не нужна. Всю фальшивость нынешнего американского военного присутствия в зоне конфликта доказывает хотя бы тот факт, что вспышка военных действий произошла именно в секторе “американской ответственности”. В то время как авангард боевиков в 150 человек захватил приграничный поселок Танушевцы, стоявший севернее, в городе Витина, американский батальон даже не сдвинулся с места. Македонии самой пришлось принять контрмеры, бросив к Танушевцам спецназ, а затем и части регулярной армии. Но вскоре бои закипели вокруг других населенных пунктов и перекинулись ко второму по величине городу в стране Тетово — всего в 25 милях от столицы Скопье. Это было уже серьезно. Македония объявила о мобилизации 15000 резервистов, а “Кейфор” фактически расписались в собственном бессилии и согласились на ввод в “зону риска” войск югославской регулярной армии.
Но они прикрыли лишь отрезок границы между Косовом и Сербией, к северу от приграничного города Трнава, а все, что южнее и западнее, между Косовом и Македонией, остается сферой влияния албанских партизан.
Среди боевиков NLA много таких, кто носит символику ОАК “распущенной” Освободительной армии Косова — двуглавого орла на оранжевом фоне. После фактической капитуляции Сербии перед НАТО командование “Кейфор” достигло с Милошевичем соглашения о создании “буферной зоны”, которая разделила войска союзников и югославскую армии. Эта зона извилистой лентой (три мили — ширина и 50 — общая протяженность) опоясывает мятежный косовский край. Согласно договоренности между НАТО и югославскими военными, в этой зоне могли появляться только полицейские, вооруженные легким стрелковым оружием. Фактически зона стала заповедником, где вскоре начали расти как грибы базы и тренировочные лагеря албанских сепаратистов. Они быстро свели на нет робкие попытки сербской полиции навести в приграничье порядок. Только с осени прошлого года албанские инсургенты убили 20 и ранили более 50 сербских полицейских, дерзнувших вторгнуться в трехмильный “буфер”.
Здесь и сформировалась “армия вторжения”, NLA, которая внезапно две недели назад перешла границу соседней Македонии и захватила несколько городов и сел, подняв мятеж в Прешевской долине, население которой на 70% состоит из албанцев. И сама Македония сегодня на треть албанизирована, особенно с учетом огромного наплыва беженцев, осевших здесь во время косовского конфликта.
— Это маленькая группа экстремистов, которая с помощью угроз и насилия пытается достичь своих личных целей, — успокаивает полномочный представитель США на Балканах Джеймс Парди.
— У меня 700 человек, — говорит в то же самое время в интервью корреспонденту New York Times один из албанских полевых командиров Мджеккра. — Большинство — из Македонии. Мы ведем войну за освобождение албанского населения Македонии. Ни больше ни меньше — освобождение. Освобождение Косова завершилось едва ли не тотальной его албанизацией. “Маленькая группа экстремистов”, этакая македонская фаланга боевиков хорошо вооруженной NLA, ставит перед собой цель — вслед за Косовом — независимая, суверенная Прешевская долина, а затем, чем черт не шутит, и сама Македония.
Под предлогом уравнять представительство в македонском парламенте, где большинство голосов исторически представлено депутатами-славянами, мятежники NLA, оперирующие сейчас вдоль границы и на территории этой маленькой, всего два миллиона населения, страны ввергли ее в гражданскую войну. А на войну взирают в растерянности 43000 вооруженных полиглотов со всей Европы, пришедшие на Балканы, “чтобы принести мир”. Мира нет. Европа в растерянности разводит руки перед проблемой, с которой она не сталкивалась со времен Третьего рейха — этническим экспансионизмом...
Россия же по отношению к македонскому кризису ведет себя чрезвычайно сдержанно. Лишь после того, как проявился размах и накал противостояния, глава российского МИДа Игорь Иванов по поручению Путина вылетел с визитом в Белград и Скопье — пока только прозондировать взрывоопасную балканскую почву и выстроить тактику России в урегулировании конфликта. Наши миротворцы, чей штаб по-прежнему в Приштине, достаточно близко к зоне боевых действий, также благоразумно остаются в местах своей дислокации. Не Россия заварила эту кашу, сильно отдающую откровенным нацизмом, не нам ее расхлебывать. Но и остаться в стороне не получится. Послав наших десантников в Косово, мы одной ногой утвердили на Балканах сферу своих жизненно важных интересов. Сейчас российской дипломатии предстоит решить, куда поставить вторую ногу. Или как вытащить первую...
