Под колпаком у Степашина

С избранием Сергея Степашина председателем Счетной палаты ее позиции заметно упрочились и продолжают укрепляться. Степашин, утратив полтора года назад премьерский пост, добился такого расширения полномочий палаты, что она из второстепенного органа, как утверждают злые языки, уже стала вторым правительством. Каким, интересно, образом г-н Степашин будет отыгрывать ситуацию назад — в случае его вероятного возвращения в Белый дом?

Впрочем, слухи о повторном назначении Степашина премьером — хотя и упорные, но всего лишь слухи...



— Сергей Вадимович, если бы Владимир Путин попросил вас всего лишь одним словом охарактеризовать ситуацию в государстве, вы, подобно Карамзину, сказали бы: “Воруют”? Или как-то иначе?

— Воруют, хотя и в меньшей степени, чем в начале или середине 90-х годов — если иметь в виду особо крупные хищения. Жулики и прохиндеи помельче, похоже, оперируют в прежних масштабах.

Почему стали меньше воровать? С одной стороны, украсть, образно говоря, уже почти нечего. Все “поделили”. Россия только что пережила то, через что другие страны прошли 100—150 лет назад. Первый Морган был обыкновенным пиратом, на чем и заработал свой стартовый капитал. Первый Рокфеллер занимался грабежами на большой дороге. Американцы сейчас не любят вспоминать об этих исторических примерах. Но теперь период первоначального накопления капитала завершился и у нас. Бизнес отныне стараются вести более или менее цивилизованными методами.

С другой стороны, четче и понятнее стали правила игры. Залатаны многие “дыры” в законодательстве, само существование которых провоцировало активность морально нечистоплотных предпринимателей.

Наконец, правоохранительные органы вышли из шока начала 90-х годов, вызванного кампанией по их дискредитации. Вспомните, какой травле они подверглись после ГКЧП и распада Союза. Тот же КГБ за три года так измордовали, что непонятно, как там вообще кто-то еще остался служить. Чего только из него не делали: АФБ, МБ, ФСК, ФСБ. Реорганизация за реорганизацией — не каждый может пережить такую АБВГДейку. Но все же они, повторю, вышли из шока, научились работать в новых условиях и бороться с самыми изощренными экономическими преступлениями.

И это несмотря на то, что в стране чрезвычайно слабое законодательство в области борьбы с экономическими правонарушениями. Как правило, большая часть дел, особенно тяжелейших, “многоэтажных”, разваливается еще до суда. Крупные корпорации располагают великолепными юристами и имеют определенные позиции в судах всех уровней. Адвокат серьезной компании получает в десятки раз больше, чем специалисты из правоохранительной системы.

— К слову, широко распространена точка зрения, согласно которой многим сотрудникам правоохранительных органов свойственна классовая неприязнь к бизнес-сословию. Каково ваше ощущение как лица, знающего изнутри систему МВД и ФСБ? Этот вопрос тем более актуален сейчас, когда выходцы из органов все чаще выдвигаются на ключевые посты в государственном аппарате.

— Я пример в данном случае не типичный, поскольку “вырос” не в ФСБ или МВД, а был в обеих этих структурах политическим назначенцем. Знаю, что практически все, кого раздирала, как вы говорите, классовая ненависть к новой власти, ушли сразу же, в 1991 году.

Другая часть покинувших органы довольно легко и быстро нашла свое место в новой реальности. Они удачно и неплохо устроились в бизнесе — в РАО “ЕЭС”, Газпроме, крупных банках и финансовых компаниях. Тому есть десятки и сотни примеров.

В КГБ как нигде представляли подлинное положение дел в СССР и морально были готовы к краху системы. В госбезопасности работало не так уж много ортодоксов. Ну разве похож на ортодокса Филипп Бобков, возглавлявший пятое, антидиссидентское управление? Спросите у Гусинского, на которого Филипп Денисович трудится уже почти десять лет.

Что касается выходцев из спецслужб, занимающих сейчас важные позиции в окружении Путина, я практически всех их знаю. С кем-то работал, с кем-то просто пересекался. Лично у меня никто из них не вызывает беспокойства. И я понимаю, почему президент опирается на этих людей. Не потому, что они из КГБ, а в первую очередь потому, что Владимир Владимирович их лично знает.

Мне, к примеру, всегда советовали набирать команду из проверенных людей, а не только из профессионально пригодных. Я не прислушивался к таким рекомендациям и вот сейчас, пожалуй, впервые готов признаться, что жалею об этом. Незнакомые и непроверенные люди иногда так подставляли!

У Путина подход к кадрам, очевидно, не такой, как у меня. И все же не надо преувеличивать значение выходцев из КГБ в его окружении. Президент не зависит от какой-то одной группы. К тому же за год он посмотрел страну, и у него есть возможность привлечь в команду свежие силы. Я, кстати, советовал Владимиру Владимировичу поменьше тасовать московско-питерскую команду и использовать кадровый потенциал регионов. Есть очень много приличных, сильных, мощных губернаторов.

— Кадровая политика — это интересно, но все же надо вернуться к основной теме разговора. Если уже почти не воруют, чем же тогда занимается Счетная палата?

— Не преувеличивайте. Необходимость бороться за сохранность и рациональное использование государственных средств актуальна и сегодня. Важно ведь толком распорядиться хотя бы тем небольшим бюджетом, равным бюджету Финляндии или Чехии, которым мы сейчас располагаем. Соответствующим контролем и занимается Счетная палата.

Здесь — широкое поле деятельности. К примеру, недоимка по налоговым платежам в федеральный бюджет на 1 января 2001 года составила 225 млрд. рублей — 25% общей суммы налоговых доходов. И это нас очень волнует, потому что мы в числе прочего контролируем и наполняемость бюджета.

Частный сектор как таковой нас не интересует. Но если в той или иной компании государство имеет хотя бы одну акцию, если в нее вложен хотя бы один казенный рубль, она вполне может стать и становится объектом нашей проверки. Ревизуем всех, кто каким-либо образом “прикасается” к бюджетным деньгам или иным госресурсам.

Вот, в рамках проверки, начавшейся еще в августе 2000 года, инспекторы выясняют, действительно ли у банков-банкротов не было возможности рассчитаться с государством. Есть подозрение, что при ликвидации ряда проблемных банков государство потеряло до 25 млрд. рублей.

Есть у нас еще одно направление, по которому мы работаем с частным бизнесом, очень сложное, я бы даже сказал, скандальное, поскольку связано с таким острым вопросом, как приватизация. В этом экономическом и политическом споре пора расставить точки над “i”. Я поддерживаю предложение внести в Гражданский кодекс поправку, ограничивающую десятью годами срок, в течение которого сделка может быть признана недействительной.

Ведь на некоторых из частных предприятий уже по два-три раза сменились собственники. Если первый “приватизатор” что-то и украл, пользуясь отсутствием законов или их несовершенством, почему за это должны отвечать последующие собственники, инвестирующие в производство и развивающие его?

— Как же вы поступаете, понимая, что с юридической точки зрения надо вскрывать нарушения и карать тех, кто их допустил, а с точки зрения экономической выгоды и политической целесообразности на эти нарушения нужно закрывать глаза?

— В том-то и дело, что приходится разрываться. Если есть нарушения, мы должны соблюдать закон, иначе грош нам цена. С другой стороны, можно наломать дров, если делать поспешные заявления и выводы.

Приведу пример. К Газпрому, как известно, возникли вопросы, связанные с его взаимоотношениями с “Итерой”. Я предложил в течение 3-4 месяцев провести серьезную проверку “Итеры”. Но наша задача — не накопать во что бы то ни стало какой-то компромат и в обязательном порядке найти виновного, а провести объективное расследование. А пока — пусть и не с нашей стороны — звучат голословные, не подтвержденные фактами обвинения в адрес Газпрома и “Итеры”, Газпром теряет 250 млн. долларов в виде неполученных кредитов.

Вот так неосторожное слово оборачивается тяжелыми последствиями. Понимая это, в Счетной палате никогда не делают скоропалительных заявлений, которые могли бы нанести вред чьей-либо деловой репутации и соответственно обернуться материальным ущербом.

Очень аккуратно подходим к оценке тех или иных спорных ситуаций. Наиболее острые и сложные вопросы обсуждаем на коллегии с приглашением проверяемых. Они выступают, выражают свое несогласие, и, бывает, с учетом их мнений некоторые выводы Счетной палаты корректируются.

Если проверка выявляет лобовые, на наш взгляд, нарушения закона, мы направляем материалы в Генпрокуратуру для правовой оценки.

Если же приходим к выводу, что причиной тех или иных нарушений являются либо пробелы в законодательстве, либо несовершенство уже существующих законов, выходим с соответствующими предложениями в правительство и парламент. Вот самый свежий пример. Недавнее повышение акцизов на алкоголь обернулось потерями для бюджета, и мы совместно с ФСНП намерены выйти на президента с инициативой об их пересмотре.

Профилактика становится все более важным направлением нашей работы. Так, в рамках подготовки к приватизации крупных объектов Счетная палата проводит аудит, и лишь по его окончании Минимущество определяет предварительную цену продаваемого предприятия.

В прошлом году именно такую работу мы провели по “ОНАКО”. И если изначально это предприятие пытались купить за 380 млн. долларов, то после нашей проверки и определения предварительной цены бюджет получил 1 млрд. 180 млн. Чувствуете разницу?

Подробное интервью с С.Степашиным читайте в мартовском номере журнала “Деловые люди”.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру