“Да поможет вам Бог!” — напутствовал Павла Бородина бруклинский судья Виктор Похорелски. Это были последние слова их долгого, с 17 января тянувшегося диалога. Пал Палыч неожиданно запросился с продуваемого всеми ветрами Гудзона в весенние Альпы...
“Я заявляю, что добровольно отказываюсь от своего права продолжать борьбу против экстрадиции в Швейцарию”, — заявил он на чистом русском, а блондинка-переводчица синхронно донесла судье его слова на английском. Ускользающий из рук арестант еще продолжал: “Я хорошо понимаю, что правовые возможности борьбы против экстрадиции далеко не исчерпаны...” Но судья уже мысленно прощался с госсекретарем непонятного ему государства двух государств. Ему переводили: “В основе моего решения лежит только одно желание — как можно быстрее выйти на свободу с незапятнанной репутацией”. А Похорелски с облегчением думал, что с пятнами пусть теперь разбирается его швейцарский коллега...
Воистину, зря сторонники Бородина жгли под окнами американского посольства в Москве звездно-полосатый флаг. С него еще и сажа не облетела, а Пал Палыч уже знал, что откажется от дальнейших просьб освободить его под залог и покинет негостеприимную Америку. Митингующим уместней было бы топтать швейцарский сыр.
А начиналось это утро в Нью-Йорке так, что народ настроился на очередной затяжной поединок прокурора Файерстоуна и адвоката Кингхэма. Судья по обыкновению припозднился минут на сорок пять, что для него не рекорд. За левым столом изготовился особенно улыбчивый в то утро Файерстоун с двумя дамами. За правым — команда Пал Палыча. В зале — шепот вечного гадания, чем дело закончится, с неизменным приставанием журналистов к российскому послу и консулу. Завсегдатаи отметили, что элегантная адвокат Сергеева нынче впервые не в брюках, а в юбке, коротковатой для консервативного американского суда. И не зря: великий Пушкин был не прав, утверждая, что “едва ль найдете вы в России целой две пары стройных женских ног”...
Прошел слух, что прокурор пообещал, будто решение об отправке Бородина в Европу судья примет за три часа, а адвокат якобы напророчил, что за три недели. Но вот адвокатесса впервые отказалась говорить с прессой до заседания — значит, жди сенсаций?.. После — с места в карьер — заявления Бородина уже можно было заключить, что чутье нас не подвело, а Кингхэм лукавил: сенсация состоялась, главный адвокат о ней, конечно же, знал, а заседать больше нечего — финита! Но совсем не комедия.
Свое “Good Buy, America!” Бородин сможет произнести дней через 7—10: таков отведенный судом срок. Он уйдет на различные согласования, бумаготворчество, вызов швейцарских маршалов (судебных приставов), что будут сопровождать желанного русского в обычном рейсовом самолете. В течение суток швейцарцы должны будут допросить долгожданного пассажира, подозреваемого в отмывании большущих денег и создании преступной группы для этой “стирки”, за что в сумме могут отмерить семь с половиной лет.
