В “Новой Опере” поставили “Сельскую честь” — лучшую оперу Пьетро Масканьи. Музыкальный руководитель постановки худрук театра Евгений Колобов дал полную свободу режиссеру из Финляндии Кари Хейсканену. Горячий финский парень по-своему увидел жизнь крестьян из сицилийской деревни и продемонстрировал ее изумленным московским зрителям. Возможно, маэстро Колобов, погруженный в звучание своего замечательного оркестра, на сцену не смотрел. Иначе он увидел бы там много удивительного.
Спектакль производит двойственное впечатление: с одной стороны, прекрасно звучащий оркестр под мастерским управлением Евгения Колобова, высококлассные вокальные работы двух ведущих певцов, исполнивших главные партии, — Татьяны Смирновой и Михаила Губского; с другой — вульгарная, разрушающая музыку режиссура Кари Хейсканена.
На сцене — три мальчика с голыми торсами. Они много и назойливо танцуют в стиле стрип-шоу клуба для женщин и превращают спектакль в оперу-балет с легким гомосексуальным колоритом, что Масканьи вряд ли имел в виду. Герои Масканьи — простые люди, но с принципами и конкретными представлениями о чести. Согласно этим представлениям, честь (сельская) может быть восстановлена только ценой собственной крови. Коллизия любовного четырехугольника разрешается трагически: супружеская верность нарушена, девушка обесчещена, один из героев становится убийцей, другой — его жертвой. Таков веризм — направление в музыкальном театре, призывавшее изображать жизнь без прикрас.
Клубок нешуточных человеческих страстей Масканьи положил на великолепную, полную искреннего чувства и ярких мелодий музыку. При чем здесь танцующие полуобнаженные мальчики — вопрос, ответ на который зритель так и не получит. Более прозрачна другая придумка режиссера: увидеть устаревший и никому неизвестный веризм как чуть менее устаревший, зато навязший у всех на зубах неореализм в духе раннего Феллини (сценография Эрнста Гейдебрехта). Однако в итоге хористы “Новой Оперы”, на которых возложили роль простого сицилийского народа, поют на каком-то загадочном (сицилийском?) диалекте, бьют друг друга по плечу, почему-то крестятся на православный манер (справа налево) и старательно изображают неотесанных придурков. Несчастная мать Лючия (Эмма Саркисян) мучается страшной чесоткой и косит под городскую сумасшедшую. Чувствуется, что какие-то неведомые нам, россиянам, европейские проблемы беспокоили финского режиссера и подсознательно проникли в подвернувшуюся “Честь”. Может быть, эпидемия ящура, поразившая сельское хозяйство Великобритании и грозящая Европе?..
Главных героев оперы тоже не обошло пристальное внимание режиссера: Сантуцца (Татьяна Смирнова) и Туриду (Михаил Губский) дерутся, выясняя отношения, валяются по полу и неэстетично дрыгаются в эпилептических конвульсиях, вызывая радостный, абсолютно неадекватный смех зрительного зала. Несмотря на дурацкие мизансцены, оба исполнителя прекрасно поют. Но хорошее пение, как и великолепное звучание колобовского оркестра, не примиряют с убийственной режиссурой. Даже наоборот: она раздражает еще больше, входя в непримиримое противоречие с сильной и страстной музыкой Масканьи.
