Москвичи опять митингуют. И опять напротив мэрии. Вчера у памятника Юрию Долгорукому собрались пенсионеры. “Мы погибаем, но не сдаемся”, “Московские власти! Ваши слова расходятся с делами”, — такими плакатами “забастовщики” пытались привлечь внимание отцов города. Пожилые люди не требовали, чтобы им повысили пенсии или скостили квартплату. Они просили, чтобы им дали заработать самим — снова разрешили торговать на блошином рынке в Коптеве, который закрыла местная управа.
Каждые выходные сотни пожилых людей со всей округи приезжали на этот рынок, чтобы продать старые вещи. За выходные выручали по 70—100 рублей — для стариков неплохая прибавка к пенсии. На рынке было много постоянных покупателей, к тому же пенсионеры покупали дешевый товар друг у друга.
— Новые вещи мне не по карману, а на нашей барахолке я купила добротное пальто за 15 рублей, — вспоминает одна старушка.
“Блошиный” рынок работал на вполне законных основаниях. Два года назад управа “Коптево” дала добро на его открытие в Фармацевтическом проезде. И она же разогнала его в августе прошлого года.
— На рынок приехали милиционеры и стали лупить нас дубинками, — говорят старики. — Мы бежали, а они нас ударами подгоняли...
Когда пожилые люди пришли на поклон в управу “Коптево”, чиновники показали им постановление правительства Москвы №292 от 18 апреля 2000 года “Об упорядочении рыночной торговли в Москве”. Объяснили, что базары должны быть цивилизованными и что блошиные рынки — позор для столицы. “Будете жаловаться в мэрию — мы скажем, что вы продавали краденые вещи”, — пригрозили в управе.
— Сейчас местные власти предлагают нам торговать на вещевых рынках, — говорят старики. — Уверяют, что на каждом из них для пенсионеров выделены места. Но это же ложь! Нас никуда не пускают — ни на “Петровско-Разумовский”, ни на рынок у метро “Войковская”. Нам разрешают торговать только вьетнамцы на “Коптево”. Но там всего 20 мест.
Говорить о том, что многие старики доведены до крайности, наверное, не нужно. Особенно тяжело одиноким пенсионерам, оставшимся без поддержки родных. На кого им надеяться? Только на себя. Ни на чиновников, ни на мэра надежды уже не осталось. “Юрий Михайлович, мы не просим уважения и помощи. Разрешите нам торговать старыми вещами”, — написали митингующие на картонных плакатах.
— Мы же никому не мешали — там промышленная зона, жилых домов поблизости нет. И себя по-человечески чувствовали, общались, вы понимаете? — заглядывает мне в глаза старушка в протершихся до дырок ботинках.
Какое ей дело до рыночных реформ Лужкова—Шанцева? Что получит она от новой “цивилизованной торговли”, которую ускоренными темпами внедряют отцы города, сметая с лица Москвы дешевые рынки? Чисто вымытую и правильно взвешенную дырку от бублика?
