Только что вышедшая в издательстве “Новости” книга Юрия Любимова “Я. Мы. Они. Рассказы старого трепача” уникальна и удивительна. Это 600 страниц увлекательного путешествия по жизни, вроде бы уже отшумевшей, отыгранной и обсказанной! Но если о ней заговорил Любимов — жди откровений. Это как с классикой, которую режиссер-модернист всегда прочитывал шокирующе интересно. Юрий Любимов учился, играл на сцене и в кино, дружил с людьми знаменитыми и очень талантливыми. А потому стержневая тема книги — личность и власть, возникающее вечное противостояние таланта и серости, ума творца и неисправимой глупости властей предержащих.
Любимов предоставил возможность госчиновникам от культуры говорить языком их собственных окриков, наскоков, запретов. Протоколы обсуждений запрещенных спектаклей, в частности “Живого” и “Владимира Высоцкого”, вызовут у молодого читателя сомнения: “Неужели власть порола такую глупость?!”. Так, в Постановлении ЦК КПСС “О поведении режиссера Любимова Ю.П. в связи с подготовкой спектакля “Владимир Высоцкий” поэт был удостоен нелепых оценок: “В стихах Высоцкого человек изображен приземленным, интеллектуально ограниченным, ни во что не верящим, лишенным идеалов и перспектив. Во многих стихах и песнях Высоцкого преобладают кабацкие мотивы, говорится о драках, попойках, тюрьмах, “черных воронах”, “паскудах” и “шлюхах”...
Свойство независимого и гордого характера Юрия Петровича — противостоять чиновничьей и любой другой дури. Огонь любимовского своевольничания — захватывающий нерв книги. В одном интервью он признался: “Мне от воспоминаний жарко”. Власть пребывала в постоянном страхе перед каждой его премьерой, а он, несмотря на нелепейшие запреты, преодолевал сопротивление чиновников неотразимой логикой своих доводов. Он шел на них как танк, с неопровержимыми доказательствами. Например, предложил директору театра отвезти на заседание в Моссовет старое кресло из зрительного зала: “Дайте нам хоть какие-то деньги... Зрители жалуются — в этих креслах клопы”. Директора с заседания выгнали, но деньги на мебелишку все-таки дали.
Юрий Петрович — великолепный рассказчик. Мастер труднейшей формы искусства — гротеска — в дневниковых записях оставался реалистом в классическом понимании этого слова. Любимов листает жизнь свою и, увлеченный воспоминаниями, учит сына Петра мыслить. В момент рождения мальчика отцу исполнился 61 год. Сейчас Петру Любимову — 21. Он знает несколько языков и не собирается посвящать себя театру. В просторном тексте книги, в естественном тоне рассказов “трепача” ощущается постоянное присутствие его жены Кати, Катерины, по-венгерски Каталины. Рядом с ней Ю.П. всегда в отличной форме, остроумен, блистателен и непобедим. В ритмическом строе фразы, в стилевом строении огромного тома Любимов узнаваем: говоря о главном деле своей жизни (“в театре ведь работаешь как каторжный”), он не прихорашивается, а “всобачивает” правду-матку на полную катушку. Он загонял чиновников в угол своей убийственной иронией.
Ныне кажутся забавными драматические мистерии, которые совершали с Театром на Таганке многочисленные “они” — безликие главначпупсы всех калибров. В книге — точные портреты таганковцев. Кого-то он любит, кем-то восхищается, о нелюбимых старается не говорить. И сам полон сомнений: стоило ли ему возвращаться в изменившийся свой театр? Но каторжный труд репетиций Любимов ни на что не променяет!
У Любимова страсть к поэтическому театру. В юности он сам писал стихи в стиле дадаизма:
Была у меня девочка,
Как белая тарелочка.
Очи, как очко —
Не разбей ее.
Рыжая, жестокая,
Зубками все цокала.
Отличные стихи! В “Рассказах старого трепача” всего приятнее — лирическая задушевность и доверительность. Отец перед сыном открыт. Как на духу Юрий Петрович признается, что по глупости в молодости оскорбил отца: “Папа, вы отсталый тип”. Максимализм мальчишки получил “отлуп”: “Он в меня утюгом запулил”.
Личное и житейское мастерски скомпонованы в книге. Тем горячей азарт турнира, на подмостках которого действуют “Я. Мы. Они”.
