Есть ли в России экономический рост, нет ли в России роста — это науке пока неизвестно. А простым обывателям не до таких высоких материй. Их интересует наполнение собственных кошельков и рост цен, который может слизнуть это содержимое как корова языком. Действительно, от того, что в стране растет мало кому понятный ВВП, который с некоторых пор стали путать с инициалами нашего президента, никому ни жарко ни холодно. Ведь оплата труда в стране не почасовая, а тарифная. Но, с другой стороны, чем больше этот самый ВВП, тем больше в стране оплачиваемых рабочих мест. И тем выше оплата. Значит, без голой экономической правды, как без прогноза погоды, — совсем никуда.
Вот вчера президент и потребовал от своих министров правдивый бюджет на будущий год. Казалось бы, ничего личного. Однако жаркая перепалка высокопоставленных чиновников вспыхнула с новой силой.
Напомним, что на прошлой неделе члены кабинета чуть было не сцепились из-за разночтений в расчетах. Герман Греф убеждал общественность, что экономический рост составит как минимум 9% за полгода, и инфляция не превысит до конца года 14%. Президентский же советник Илларионов обвинял его в подтасовке фактов: мол, рост давным-давно остановился, а за инфляцию даже в 20% правительству и Центробанку придется всерьез побороться. В общем, в воздухе вновь запахло жареным. Инфляцией, девальвацией и стагнацией. Так стоит ли запасаться пока еще дешевым валидолом, чулками для остатков сбережений и сушить сухари на черный день? Или пронесет? Вот что думают об этом наши эксперты.ВОПРОС ПЕРВЫЙПо какому глобальному плану развивается наша экономика? Куда она идет? И куда делся пресловутый план Грефа?
Владимир МАУ, руководитель Рабочего центра экономических реформ при Правительстве РФ:
— Суть процессов, протекающих в нашей экономике в настоящее время, состоит в ее постепенной адаптации к требованиям и вызовам постиндустриальной эпохи. Это касается и структурной трансформации отраслей, и институциональных реформ (формирование новых “правил игры”). Постепенно уходят предприятия, порожденные индустриальной эпохой и составлявшие ее гордость (уголь, цемент, тяжелое машиностроение), растут современные сектора (электроника, телекоммуникации, услуги). Естественно, решение новых задач выдвинуло на передний план структурные и институциональные реформы. Именно они и составили суть программы Грефа, подготовленной в основных своих чертах в 2000 году. Сейчас на основе этого документа разработаны среднесрочная и долгосрочная программы, нацеленные как раз на создание необходимых стимулов для устойчивого экономического роста, а в более общем плане — на построение социально-экономических институтов постиндустриального общества.
Геннадий КУЛИК, зам. председателя Комитета Госдумы по бюджету и налогам (фракция ОВР):
— Состояние нашей экономики мне напоминает погоду, которая бывает накануне грозы. Небо еще чистое, светит солнце, абсолютное затишье, благодать... И в то же время в воздухе висит что-то тревожное, что всех беспокоит. Подобная ситуация сложилась по ряду причин. Во-первых, очень медленно происходит реализация тех ключевых обещаний, которые были сделаны новыми реформаторами. Например, мы много говорили о совершенствовании налоговой системы и снижении налоговой нагрузки на производителя. Это должно было стимулировать развитие экономики. Прошло больше года, но пока никаких существенных изменений с точки зрения налоговой нагрузки на производителя не произошло. Даже с учетом принятия новых законов. У правительства не хватает смелости пойти на снижение налога на добавленную стоимость с 20% до 15%, налога на прибыль с 35% до 27—25%. Огромной проблемой для страны является и износ основных фондов. В сельском хозяйстве 90% тракторного и комбайнового парка страны отработали полтора-два срока службы. И так в каждой отрасли народного хозяйства...
В то же время мы сейчас не имеем ни программы, ни серии экономических мер, которые бы стимулировали и обеспечивали восстановление и развитие основных фондов. Сейчас в Думе есть законопроект, в котором предлагается 50% налога на прибыль разрешить использовать на инвестиции, которые не будут облагаться налогом. Но этот закон еще надо принять, реализовать, отработать год, чтобы получить эту прибыль в 2002 году, и только тогда иметь какие-то серьезные финансовые ресурсы.
И, наконец, вызывает беспокойство то, что экономическая политика у нас обезличена, в ней не выделены те приоритетные направления, которые волнуют сегодня россиян. Я бы выделил две таких проблемы: жилищная реформа и агропромышленный комплекс (АПК).
Сергей ГЛАЗЬЕВ, председатель Комитета Госдумы по экономической политике и предпринимательству (фракция КПРФ):
— Пока что наша экономика развивается не “по плану”, в смысле некоей стратегии развития, а в направлении скатывания на периферию мировой экономики с реальной угрозой превращения в сырьевой придаток развитых стран.
Между тем стратегия экономического роста в России есть. Она подготовлена учеными отделения экономики Российской академии наук и предусматривает конкретные механизмы достижения роста экономики до 10% в год в среднесрочной перспективе, инвестиций — до 20% в год, заработной платы — до 10—15%. Основные положения этой стратегии включены в доклад Госсовета. Причем президент еще в ноябре прошлого года поручил правительству доработать подготовленный Минэкономразвития вариант долгосрочный программы с учетом предложений Госсовета. Однако это поручение толком так и не выполнено. Программа Министерства экономического развития и торговли после ее рассмотрения на правительстве 22 марта этого года была келейно переработана. В результате чего появился эклектичный и бестолковый текст, который Минэкономразвития без обсуждения передало на подпись президенту...ВОПРОС ВТОРОЙЕсть у нас все-таки экономический рост или нет? И если есть, почему мы этого на себе не ощущаем?
Михаил ЗАДОРНОВ,зам. председателя Комитета по бюджету и налогам, (фракция “Яблоко”):
— Рост, безусловно, есть. Госкомстат, уточнив итоги прошлого года, сообщил, что ВВП вырос на 8,3%, рост товарооборота — на 10%, а рост доходов населения в реальном выражении, то есть, за вычетом инфляции, — на 9%. После многих лет падения экономика вышла на уровень 1993 года. Но сейчас темпы замедляются, поскольку экспорт, за счет которого прежде всего рост и наблюдается, далее увеличиваться не может, и, вполне вероятно, объемы его даже сократятся. Не так быстро растут и инвестиции. В первом квартале этого года они выросли на 6% по сравнению с 18% прироста в этот же период прошлого года. Тем не менее доходы населения все-таки растут — это очевидный факт. И подтверждение тому — результаты социологических опросов, а также рост товарооборота и потребительского спроса. Особенно хорошо это заметно на примере пенсионеров: прирост их пенсий опережает рост цен, хотя и не так быстро, как хотелось бы.
Геннадий КУЛИК:
— У нас есть экономический рост, и было бы смешно спорить с теми цифрами, которые это доказывают. Однако стоит отметить, что этот рост обеспечен в основном за счет тех отраслей, которые являются экспортерами продукции: топливно-энергетического и металлургического комплекса. Поскольку в этих отраслях занято небольшое количество людей, то на улучшении социальной ситуации в целом это сказывается незначительно.ВОПРОС ТРЕТИЙЧто будет с рублем и долларом к осени?
Владимир МАУ:
— С рублем и долларом ничего радикального не произойдет. Валютные резервы Центробанка позволяют не допускать радикальных колебаний курса рубля.
Михаил ЗАДОРНОВ:
— Ситуация будет развиваться так же, как развивалась в последние полгода: никаких резких изменений. Думаю, что до конца года стоимость доллара не превысит 30,5—31 рубля. Это определяется тем, что российский экспорт по-прежнему намного превышает импорт, а предложение валюты превышает спрос.
Геннадий КУЛИК:
— Ситуация абсолютно управляемая. И все будет зависеть от той политики, которую захочет проводить правительство. Если оно будет проводить политику в рамках бюджета, то там заложена ставка порядка 30 рублей. Могут быть незначительные колебания. Нынешнее состояние валютных запасов, которые имеет Центробанк, позволяет ему регулировать курс доллара.
Сергей ГЛАЗЬЕВ:
— Центробанк плавно снижает курс рубля в соответствии с его обесцениванием, хотя и несколько сдерживая его падение по отношению к реальному обесцениванию на внутреннем рынке. Серьезной угрозы девальвации до осени я не вижу. Сейчас спрос на рубли достаточно высок. И пока у нас действует обязательная продажа экспортной выручки, спрос на рубли будет превышать их предложение. Однако если она будет отменена, то девальвации практически не избежать.ВОПРОС ЧЕТВЕРТЫЙМожно ли вкратце изложить два сценария: что станет с экономикой, если курс рубля к доллару будет, скажем, 35 рублей или, наоборот, — 15 (есть слухи, что глава Центрального банка Геращенко грозил это сделать летом)?
Олег ВЬЮГИН, исполнительный вице-президент инвестиционной компании “Тройка Диалог”:
— Ни тот, ни другой сценарий невозможны. Если ЦБ даст всем обещание продавать доллар за 15, на него накинутся покупатели. Девальвация рубля до 35 в условиях, когда предложение валюты превышает спрос, приведет к высокой инфляции. А это значит, что ЦБ в первом случае не сможет, во втором — не будет делать ничего искусственно.
Владимир МАУ:
— Резкий рост валютного курса, как и его резкое падение, привели бы к дестабилизации экономики. Резкое падение (до 35 рублей) привело бы к значительному ускорению инфляции. Резкий рост (до 15 рублей) — к подрыву конкурентоспособности отечественных производителей. И не стоит приписывать Геращенко подобные намерения. Другое дело, что при нынешнем уровне цен на нефть и размерах валютных резервов обеспечить подобный рост рубля технически возможно. Но никто делать этого не станет.ВОПРОС ПЯТЫЙПочему сейчас такая большая инфляция?
Сергей ГЛАЗЬЕВ:
— Темпы инфляции действительно выше, чем предполагались. Это связано прежде всего с трехкратным ростом цен на топливо по сравнению с ценами на продукцию других отраслей промышленности. Таким образом раскручивается технологическая цепочка инфляции издержек. Она уже докатилась до потребительского рынка, что сказалось на индексе потребительских цен и на стоимости услуг жилищно-коммунального хозяйства.
Михаил ЗАДОРНОВ:
— Первая причина — потому что ЦБ покупает валюту и печатает больше рублей, чем того требует экономика. Почему? Тут идет речь о двух не связанных процессах. Рубли он печатает, покупая валюту, в силу того, что предложение долларов гораздо больше спроса на них. А экономика требует деньги в меру своего роста. Если она растет на 10%, то необходимо, чтобы денежная масса выросла, скажем, процентов на 20. Одновременно с этим идет процесс замещения деньгами бартера, векселей, денежных зачетов, то есть тех суррогатов, которые использовались раньше. Вторая причина инфляции — рост тарифов монополий, который влечет за собой увеличение цен на жилищно-коммунальные услуги, связь, пассажирские перевозки . Цены же на мясомолочные продукты растут потому, что сейчас мы испытываем проблемы с импортом целого ряда товаров этой группы. И третья причина заключается в том, что доходы людей в рублях растут быстрее, чем производство. Когда образуется подобный разрыв, то товары, не предлагаемые отечественными производителями, либо покупаются по импорту, либо на них растут цены.
Владимир МАУ:
— Инфляция заметно снижается в последнее время, что связано с ужесточением денежной политики.ВОПРОС ШЕСТОЙПочему растут тарифы естественных монополий: с начала года в среднем на пятнадцать—двадцать процентов?
Михаил ЗАДОРНОВ:
— Во-первых, рост тарифов сдерживался в 99-м и начале 2000 года, в то время как потребительские цены увеличились за это время на 200%. И теперь естественные монополии пытаются возместить свои потери. Вторая причина кроется в том, что государство до сих пор неэффективно управляет монополиями. Они покупают телеканалы, газеты, сельхозпредприятия — да все что угодно — вместо того чтобы экономить и не повышать тарифы. То есть контроль за расходами и стоимостью услуг монополий слабый, что позволяет последним без особых препятствий двигать цены вверх.
Сергей ГЛАЗЬЕВ:
— Тарифы на услуги таких естественных монополий, как “Газпром”, РАО “ЕЭС России” или “Связьинвест”, растут из-за того, что правительство оказалось не в состоянии их регулировать. Кабинет министров, имея возможность через своих представителей в совете директоров этих компаний и органы антимонопольного контроля над естественными монополиями влиять на политику ценообразования, тем не менее позволяет им завышать издержки, вздувать тарифы и получать дополнительные прибыли.ВОПРОС СЕДЬМОЙКаковы могут быть последствия принятия нового законодательства о приватизации, не предусматривающего контроля Госдумы за процессом продажи крупнейших госпредприятий? Иначе говоря, не окажется ли очередная серия приватизации такой же “дикой”, как и предыдущие?
Олег ВЬЮГИН:
— Я надеюсь, что нет. В принципе, можно еще раз наступить на те же грабли, но я думаю, что на этот раз хватит ума их обойти и попытаться завершить приватизацию без использования “специальных схем”. Ведь что такое “дикая приватизация” — это игра без правил. Борьба вокруг законопроекта идет не относительно того, КАК приватизировать, а ЧТО приватизировать. У крупных предприятий в парламенте есть лобби, которые пытаются оградить себя от приватизации. От того, что придут новые акционеры и просто выгонят нынешних хозяев. Закон о приватизации описывает набор способов, но он не предписывает, какое предприятие и как именно нужно приватизировать.
Сергей ГЛАЗЬЕВ:
— Приватизация государственного имущества в обход действующего законодательства продолжается. Это потенциально порождает лавину конфликтов, поскольку права новых собственников могут быть оспорены в судебном порядке. Рассуждая о недопустимости пересмотра итогов приватизации, правительство, нарушая законодательство, провоцирует пересмотр своих же решений в будущем по инициативе любого желающего. Вскоре Дума рассмотрит законопроекты, в том числе правительственный, в котором принятие решений о приватизации не предусматривает их утверждения парламентом. Не думаю, что прохождение данного законопроекта будет легким.ВОПРОС ВОСЬМОЙПочему правительство ничего не делает для того, чтобы остановить утечку капиталов за рубеж?
Владимир МАУ:
— Борьба с бегством капитала полицейскими методами, конечно, должна вестись, но она никогда не бывает эффективной. Ведь это только внешнее проявление болезни, как высокая температура при гриппе. Реальная проблема — неблагоприятный инвестиционный климат, который заставляет капитал искать более безопасные регионы. Более того, бегство капитала, как и температура, в ряде случаев способствует облегчению течения болезни. Действительно, представим на минуту, что было бы, если бы при нынешнем инвестиционном климате весь капитал остался бы в стране. Валюта хлынула бы на рынок, рубль взлетел бы вверх (скажем, до тех же 15 рублей за доллар), и вся отечественная промышленность оказалась бы беззащитной перед иностранными конкурентами.
Поэтому в борьбе с бегством капитала надо двигаться в двух направлениях. Первое — укрепление правил и процедур, противодействующих отмыванию денег. Кстати, соответствующий законопроект был недавно одобрен правительством. Другое направление — улучшение инвестиционного климата, позволяющего привлекать капитал в Россию.
Олег ВЬЮГИН:
— Формально правительство пытается что-то делать. Но утечка капиталов из страны имеет конкретные причины. Первая — не очень приемлемые налоги. Вторая — неурегулированность прав собственности, их незащищенность, третья — попытка собственников минимизировать риск. Правительство пытается снизить этот риск. Для этого реформируют судебную систему, пытаясь сделать ее более открытой. Кроме того правительство хочет оптимизировать и упростить налоговую систему. Административными мерами утечку капитала за рубеж остановить практически невозможно. К тому же это не изменит сути происходящего, не увеличит потока инвестиций в страну. Ведь частный бизнес — это не пугливая пташка, а скорее рациональная ворона, которая не сунется в абы какой огород.
Сергей ГЛАЗЬЕВ:
— Те, кого мы называем олигархами, через своих ставленников в структурах власти пытаются внушить президенту мысль о ненужности и даже вреде борьбы с утечкой капитала. Некоторые из них договорились до того, что чем больше вывоз капитала из страны, тем стабильнее будет наша экономика. Олигархам важно сохранить такую модель управления экономикой, при которой производство и отходы — в России, а доходы и сбережения — за рубежом. Пока им удается блокировать законодательные инициативы по повышению эффективности валютного контроля.
Геннадий КУЛИК:
— Я бы так не ставил вопрос. Правительство пытается препятствовать утечке капитала. Введены административные меры, которые позволяют контролировать заключение контрактов и перечисление средств по этим контрактам. Однако до тех пор, пока состояние экономики в России будет неустойчивым, пока политически не устоялась та линия, которую собирается проводить в перспективе правительство, нельзя ждать массового притока инвестиций в Россию и уменьшения оттока капиталов из страны.
Михаил ЗАДОРНОВ:
— На самом деле правительство пытается остановить этот процесс, и сейчас принимаются соответствующие законы. Например, закон по борьбе с отмыванием незаконных доходов, ужесточается механизм валютного контроля. Кроме того, чтобы избежать утечки денег за рубеж, мы пытаемся снизить налоги и упростить процедуры таможенного контроля. Ведь пока внутри страны не появится нормальная среда для инвестиций и достаточного количества прибыльных проектов, изменить что-либо будет сложно.
