В 1927 году архитектор Иофан (автор знаменитого Дома на набережной) построил в Москве, на Русаковской улице, рабочий поселок из нескольких жилых домов и подсобных зданий. Правда, “поселок” у Иофана получился прямо-таки усадьбой в итальянском стиле — корпуса с балкончиками и арками — слегка, впрочем, отдававшей казармой. И заселили ее поначалу не рабочие, а энкавэдэшники.
Во дворе пролетарской усадьбы бил фонтан на итальянский лад. Возле фонтана наслаждались коммунальными благами родня Рыкова, семейство Маршак и прочая советская элита.
Потом квартиры заселили лимитой, они превратились в коммуналки, стали дичать и рассыпаться. Стены откровенно выставляли напоказ дранку, под дырявым полом завелись жирные крысы. Дома были признаны аварийными, но оставались обитаемыми.
А в середине 90-х на развалины “итальянской усадьбы” налетела Орда. И старые корпуса наполнились призраками. В них поселился страх.
Старуха с Русаковской, написавшая этот дневник, пока еще жива...
> Утром рано встала — на балконе (он у нас общий, разгорожен фанеркой) сидит низенький азиат. Разложил на каменных плитках маленький костерок и что-то помешивает в кастрюльке. Дымок вонючий. Покосился на меня и прикрыл костерок спиной.
Случилось страшное — в нашем доме поселилась Орда. Господи Боже, сохрани меня от нее!
* * *Я не боюсь смерти. Я боюсь умереть так, как Арсеньевна, — жутко и странно.
Старуха была забывчивая (теряла ключи), но крепкая. Под Новый год мы навестили ее в 11 вечера. Пили чаек, потом разошлись по квартирам спать. Среди ночи у нее слышался какой-то шум. Утром открыли замок, вошли в квартиру: ванная затянута паром, из крана хлещет горячая вода. А Арсеньевна плавает в этом кипятке — одетая.
Во дворе сразу все поняли: “Дали бабке палкой по голове...” Арсеньевна жила в 3-комнатной коммуналке и часто ссорилась с новым соседом, не разрешала ему пускать посторонних.
Сосед ей сказал: “Если позовешь милицию — к тебе придут люди. И разберутся с тобой”. А как только Арсеньевна умерла, он всю квартиру занял.
Конечно, и у меня легко может случиться “сердечный приступ” на лестнице. Вон Надю, товарку мою, уже били.* * *Сегодня сделала замечание “джигиту”, который “газовал” во дворе. Он скривился: “Вы свое пожили, а теперь мы будем жить”. О, наш дом для Орды — лакомый кусок: два метро, три вокзала, тыща рынков.* * *Орда получила доступ к информации о каждом квадратном метре в доме.
Все началось, когда в РЭУ пришла частная фирма по техобслуживанию домов — говорят, конкурс выиграла. Руководят ею восточные люди с фамилиями, которых я выговорить не могу. Они связаны с паспортным столом и знают про нас все.
Подруге с Верхней Красносельской (пожилая, живет одна) после года беготни наконец позволили приватизировать квартиру. Ей тут же позвонил сам хозяин фирмы: “Слышал, приватизируешь?” Она всполошилась: откуда это известно частной фирме?
И в нашем доме всех одиноких старух регулярно “окучивают”. Каждый месяц стучатся в двери, как по графику: “У вас есть свободная комната — пустите на постой”. То орава каких-то цыган, то “водопроводчик из ЖЭКа”.
Мы, бабки, — группа риска почище наркоманов!* * *В отдельной “трешке” обитали 70-летние старики, которые, прожив полвека в браке, в прошлом году... неожиданно развелись. Дед фиктивно женился на приезжей армянке. Тут же в их квартиру въехало огромное армянское семейство: “молодая”, ее сын с женой, внучка с мужем, правнук...
Новые хозяева поменяли мебель, сделали ремонт. Ездили на стариковой машине, пользовались его гаражом и — единственные во всем доме! — умудрились приватизировать квартиру (по причине аварийности приватизация у нас запрещена).
В тот же год старик умер, а старуха, Паня, осталась жить с новыми армянскими соседями. Но вдруг сломала ногу.
Нехороший был перелом — шейки бедра. Паня долго не умирала. Я раз была у нее, гляжу — а лицо все опухшее, отекшее. Тогда я не придала этому значения. А теперь думаю: с чего бы это — отекшее? Били они ее, что ли?
Когда сосед, Витька, Паню ходил навестить, его дальше коридора не пустили, карманы стали ощупывать: “А вдруг бутылку принес?” Витька обозлился: “Что она, девочка — с бутылкой к ней ходить? Хамье, совсем озверели!” Обматерил всех и ушел.
Хотя бы участкового врача к ней вызвали: корвалолчика, там, выписать или поджелудочную полечить. Армяне всем отвечали, что Паня в доме престарелых. А ее никуда и не возили — дома она умерла.
Уморили Паню... Ведь как ее выносили? Без гроба, замотанную во что-то — как сверток. Скоренько протащили в машину, поздно вечером. Разве так покойников выносят? Соседки, Лушка и Анюта, стояли у подъезда, ничего и не поняли.
А армяне получили ордер в новостройку и переехали.* * *Это в РЭУ завелась банда, которая устраивает “браки”.
Одинокой старухе подыскали “мужа” из Белоруссии. Старухе 69 лет, а мужу — 28. Поселился белорус у супруги. Сколько раз бывало: уедет надолго, а жену запрет на ключ. Она кричит нам в форточку: “Ой, я голодная!”. Почтальон с пенсией придет — а бабка дверь открыть ему не может.
Потом “молодые” благополучно развелись. Парень ведь уже прописался, ждет новой квартиры — зачем ему старуха?* * *Вчера на минутку забегала алкоголичка Неля. Тоже вечно голодная: “дай яичек”, “одолжи крупу”, “дай рубль, на папиросы не хватает”. Я спросила: “Да что ж твой милый тебя не кормит?” Она только вздохнула. Бедняжка до сих пор верит, что грузин женился на ней по-настоящему.
Однажды Неля пустила на квартиру торговцев зеленью. К ним стали ходить обкуренные мужики: сидят вечерами на корточках, тянут травку. Нелин сожитель, Володя, хотел их выгнать, а его избили прямо в квартире. Да так, что Володю парализовало.
Неля страшно испугалась — неделю прятала Володю в своей комнате. Но “скорую” вызвать все же пришлось. Оказалось, у Володи отбиты все внутренности. Врачи забрали его в субботу, а в воскресенье он уже скончался в больнице.
И тогда квартирант сказал Неле, что очень ее любит. Неля всему дому потом хвасталась, что они поедут венчаться. В Грузию! Как насчет венчания — не знаю, но зарегистрировались. Неля взяла фамилию мужа. И сразу к грузину нагрянула его семья: жена, сын-наркоман, еще какая-то молодая женщина с ребенком, племянники...
Глупенькая Неля удивилась: “Мыслимое ли дело — две жены под одной крышей!” А потом соседи видели, как грузин и его жена колотили Нелю на лестнице...
Так и живет сейчас в Нелиной квартире 15 человек. Кто цветами торгует, кто огурцами. Вечером привозят товар, раскладывают для просушки перед подъездом. А в 6 утра уже увозят.* * *Сколько же народу может уместиться в одном доме!
Вьетнамцы из верхней квартиры всю ночь открывают свою дверь на условный стук. Это подтягиваются на ночевку соотечественники — спят по 10 человек на полу.
Еще полно украинских торговок. Ну эти безобидные. Просто несчастные — еле таскают свои грязные клетчатые баулы.
В соседней квартире таджики. Когда их дверь бывает приоткрыта, видно, что там тоже толчется много народу. А однажды по квартире шарили люди с собачкой-спаниелькой. Собачка нашла там белесые шарики, завернутые в полиэтилен. Сказали — наркота. Но ничего не изменилось, в квартире до сих пор притон. На лестничной площадке шприцы валяются, упаковки от таблеток...
А на нежилых, но очень теплых чердачных этажах в нашем доме спят бомжи. Милиция их выгоняет, а они возвращаются, потому что двери подъезда всегда нараспашку. Бомжей у нас много, ведь рядом три вокзала.
Жизнь у них, конечно, несладкая. На лестнице мы однажды нашли мертвую бомжиху. Потом мертвого мужчину в детской песочнице.
Я говорила в милиции: “Конечно, вы не можете каждый день проверять, кто где ночует. Просто опечатайте у нас пустые комнаты — и все, кончится этот притон”. Но меня никто не послушал.* * *Считается, что освободившиеся комнаты и квартиры не заселяются, а опечатываются сотрудниками ДЕЗа. В действительности же во всем доме опечатана только одна квартира. Зато примерно 150 человек в доме живут без регистрации. На 108 квартир!
Откуда берутся квартиры-призраки? Одна коммуналка в прошлом году освободилась: старики перемерли. Поговаривают, что участковый лично привел в опечатанную квартиру девушку Свету, которая только что вышла из тюрьмы — отбыла срок за махинации с пропиской.* * *Все мои подруги дрожат по ночам. Не знают, чего ждать: то ли по голове дадут, то ли ключи выхватят и из дома пинком вышибут. И никакая милиция ведь не защитит. Почему?
В одной квартире живет следователь без ордера, в другой — тоже какой-то мент, в третьей — три азербайджанца по “высокой” записке. В четвертой, которая по бумагам много лет числится свободной, офис. Разумеется, официальную квартплату никто не вносит.* * *Это и есть то, что я называю Ордой. Человек умирает или исчезает — и его квартира достается Орде. Ей выгодно, чтобы мы все поскорее убрались на тот свет.* * *Я вот не пойму: наш дом — исторический памятник или он пойдет на снос? Сначала говорили: сносить, сносить... А теперь дождались, пока легальных жильцов поубавится, и объявили памятником, идущим на реконструкцию. Дескать, что пардон, то пардон, граждане, извиняемся, но домик-то ваш крепким оказался.
Только пока Москва обретет себе еще один памятник, никого из этих самых граждан в живых не останется.
Прежде я думала, что страх — чувство, недостойное старости. Чего бояться-то? Человек все уже повидал, всех близких потерял. Расчеты с жизнью закончены, и осталось лишь спокойно дожидаться смерти.
...Страшно сдохнуть, как собака под забором, от “случайного” удара по голове.
Автор записок не похож на сумасшедшую старуху. Это вполне вменяемая пожилая женщина, которой действительно есть чего бояться. И она, и ее соседи невольно стали заложниками обстоятельств или чьей-то преступной воли.
Вопрос только: чьей? И как разрешить создавшуюся ситуацию? Интересно, прокуратуру ЦАО еще не закрыли?
