Небо Тимура

С чего начинается Родина? С картинки в моем букваре...

...Вчера я нашел букварь за 1981 год. Молоток, шарик, арбуз, гуси, домик и лужа. Потом красные сабли, буденовка. А дальше первые фразы: “У Наты мишка. У Нины машина. А у Антона?” Пацан в красных веснушках держит за хвост самолет, а в небо рвутся железные “МиГи”.

Чтобы заслужить место в первой школьной книге, самосвалы

и шарики живут с нами с рождения. А шпаги и самолеты должен был кто-то прославить. И не один раз.

17 июля 2001 года погиб морской летчик, Герой России Тимур Апакидзе. Он был великим летчиком. Наверное, таким, как Уточкин, Громов, Гастелло, Чкалов, Коккинаки.

Прошло 40 дней...



Если хочешь понять, что такое человек, не оглядывайся на престолы царей и дома вельмож, а подними глаза к небу.

Иоанн Златоуст
“Нас уже не осталось”20 июля Москва прощалась с генералом Апакидзе.

Все цветы на площади у “Красных ворот” раскупили еще в 10 утра.

У главного штаба ВМФ ходила растерянная женщина и спрашивала:

— А к нему пустят?

К “нему” пускали свободно. В актовом зале шаги и слова казались умышленно приглушенными. Будто все мы двигались под стеклянным колпаком. Такого количества Героев России мне никогда не доводилось видеть. Почти уверен, большинство не знали Тимура. Видимо, что-то толкнуло изнутри, заставило прийти.

Танкист с шевроном 57-й армии СКВО положил цветы, встал, на мгновение замер, склонил голову. Звезда на лацкане дернулась, как язычок маленького колокола. И закачалась.

Хромой майор с двумя гвоздиками с трудом взобрался на ступеньку. А стола для цветов уже не хватало.

Огромного роста каперанг держал за руку мальчишку в нахимовской форме с черными погончиками. Чтобы не плакать, юный нахимовец искусал губы в кровь. Но подбородок дрожал.

Оркестр замолчал.

Во дворе опять было тесно. Мимо прошел вице-адмирал и сказал, будто в небо:

— Тимур собрал всех...

Караул отдал честь. Гроб задвинули в машину. У шофера похоронной “Газели” мятые тренировочные висели на заднице. Наверное, он единственный был ко всему равнодушен...

На Троекуровском кладбище я слышал, как проникновенно умеют говорить генералы.

— Осторожность — лучшая часть мужества, — сказал замглавкома ВВС.

И тишина повисла за словами.

— Я всегда ему говорил... — тихо добавил летчик.

Морские летчики несли гроб на плечах. Они менялись беззвучно по очереди. Один, в новеньком синем комбезе с шевроном палубной авиации, проговорил:

— Третий раз несу. Так... нас скоро не останется.

— Нас уже не осталось, — вполголоса сказал другой...

Автоматные очереди коротко порвали воздух. Не выдержала и заголосила мама. В холм воткнули часть самолетного киля с железной табличкой

генерал-майор Тимур Автандилович Апакидзе.

...Все разошлись.

У могилы остался адмирал. Он думал, что его не слышат. Стоял, опустив фуражку, а другой рукой держал волосы.

— Полторы секунды... Полторы секунды не хватило... Что же останется... — сказал он тихо.“Дядя, вы генерал?”Мы привыкли, что генералы строят дачи. Закупают “Мерседесы”. Фрахтуют самолеты. И летают в Анадырь охотиться на морских котиков...

У генерала Апакидзе не было личной машины. И прав на вождение тоже не было. Домой он ездил на метро.

Генерал покидал штаб морской авиации в двенадцатом часу. Выходил к Белорусскому и как есть, в лампасах и погонах, спускался в метро. (Что в этом удивительного? Сербский патриарх ездит на трамвае...)

Москвичи с недоумением принюхивались (о сербском патриархе они не знали). Может быть, товарищ генерал выпил и перепутал? Но он открывал книгу и читал. Москвичей раздражало несоответствие лампасов и жесткой лавки, вышитых звезд и надписей “не ...слоняться”. Группа мирных придурковатых юношей поинтересовалась:

— Дядя, вы генерал?

— Генерал, — был ответ.

— А чо в метро-то выпендриваетесь?

— На вертолет опоздал, — сказал генерал.

Один хихикнул. И выдал:

— Да он не настоящий!!! Ходульный! Погончиками-то в Измайлове затарился?!!

Генерал мог засветить прямой “татакен” в лоб сорванцу. Он даже мысленно нарисовал траекторию “полета”. И четко представил себе возможные разрушения. Но сдержался. Неразумно разрушать то, что защищаешь. Тогда генерал крепко задумался над собой. Пока вагон уносил его на Юго-Запад... Звезда в газировкеНа овальном столе лежат книги, исписанные бумаги, тарелка с персиком. На краю стоит початая бутылка водки, а в центре серебряная рюмка, укрытая засохшим хлебом. За столом летчики.

Первый летчик: — Я хочу понять, что останется после него? Что детям расскажем?

Второй летчик: — У каждого теперь свой Апакидзе. И единого образа не будет...

Третий летчик: — Помните лето 86-го года, военные сборы под Очаковом. Суббота... все наливают... А у летчиков тишина. Уныние.

— А что вы, товарищи “соколы”, не отдыхаете, как все?

— У нас командир... — говорят.

Утром подъем в 8 часов. Выходят сонные, в тренировочных костюмах. И появляется командир. Апакидзе.

— Товарищи офицеры. Сегодня — выходной! Я вас поздравляю с этим. Поэтому в легком темпе, не напрягаясь, бежим 15 километров. Кто не может, бежит четырнадцать...

Четвертый летчик: — Он был похож на муравья... Когда готовился к полетам. Такой же упорный и въедливый. Рутину, и ту вдохновенно исполнял. Все эти бумажки, схемы, расчеты, пешеполетные игры. Уже по сотне раз в воздухе реально кувыркались. Надоедало писать. А ему — нет.

...Летчики разливают водку. Пьют, не чокаясь. Кто-то режет персик. В тишине слышно, как нож елозит по блюдцу...

Первый: — Почему он не пил?

Второй: — Кто знает... Он и звезды обмывал, помнишь, в газировке.

Третий: — Мы расслабляемся над стаканом, а он в спортзале. Там выколачивал из себя и злость, и тоску...

Четвертый: — Да, взрывался Тимур мгновенно. А если поперек его слов... туши свет! Потом ходит мрачный как туча. Молчит, значит, думает над твоими словами. А потом так же молча принимал чужую сторону...

Пятый: — Пособачишься, надо восстанавливать отношения. Заходишь в кабинет, выкладываешь на стол шоколад: “Опохмелимся, товарищ генерал?” Отходил...

...Персик режут на дольки. Делят поровну между собой...

Второй: — Он говорил: молодой, забудь чему тебя учили! Здесь надо летать. И брал с собой в полет. А “молодой”, то бишь я, вылезал из самолета зеленый. Еле ноги волочил. Только он давал почувствовать реальное небо. А “реальное” небо в умных книжках запрещено. Командирам страшно. Все давят на безопасность полетов...

Третий: — Мы давно не воевали! И Система загнила. Все боятся терять погоны, места и должности... Тимур полковникам не давал летать ради молодых. И не делил керосин по бедности. А выбирал лучших и гонял их до смертного пота!

Четвертый: — Ненормальный он был.

Пятый: — Это мы за десять лет бардака разучились отличать гнилое от здорового. Что в нем ненормального?! В том, что не боялся думать?! В том, что не воровал?! В том, что всегда был готов к войне с американцами?! Или в том, что отвечал за чужие ошибки?!! Где ненормальность?

...Все опять пьют молча, без тостов. Не поднимая глаз.

Пятый: — Он верил в Бога?

Первый: — Тимур был закрытым человеком. Мы не общались на эту тему.

Второй: — Зато после его гибели я задумался. Мы потеряли время, людей, способность воевать... А надежда сейчас — как хлебная крошка голодному. И от этого больно. Может, Бог для того и есть, чтобы избавлять от страданий? Ушел генерал и не мучается больше, как самолеты на авианосцы сажать. Страдания кончились. А Россия и так проживет...

Третий: — Я думаю, он чувствовал... что не от мира сего. Я однажды листочек подобрал у него на столе... Грешным делом взял себе на память. Вот он... (читает): “Почему люди влюбляются в небо? Что-то необъяснимое тянет вверх... Люди ходят по земле, и это естественно. А те, кто взлетает, они юродивые... Я поднимаюсь на 12 тысяч, вокруг уже никого нет. Все там, подо мной, облака, люди... Солнце уходит, катится вниз. А в голове одна мысль — я — дома... дома... дома!!!”

Пятый встает, молча пьет. И плачет, не стесняясь.“Готовы ли вы отдать жизнь?”Что сделал генерал Апакидзе? Он “поднял на крыло” корабельную авиацию России.

Американцы уже в 1911 году посадили самолет на борт корабля. У нас это случилось на шестьдесят лет позже. И сначала это были самолеты вертикального взлета. Дорогостоящие, опасные и невыгодные. На взлете истребители тратили 50 процентов горючего. В 80-х годах вернулись к классическому горизонтальному взлету.

В 1986 году, после окончания Военно-морской академии, Тимур Апакидзе командовал полком Центра корабельной авиации ВМФ. Центр располагался в местечке Саки на юге Украины. В СССР тогда был единственный авианосец — “Тбилиси” (сегодня — “Адмирал Кузнецов”).

Апакидзе умел заставить людей вокруг себя работать. Был застрельщиком нововведений. Не боялся отвечать за последствия.

В 91-м году Советский Союз распался. В декабре единственный авианосец ушел из Черного моря в Баренцево. А к Апакидзе прибыли эмиссары незалежней Украины. Обещали золотые горы. Апакидзе подумал и сказал:

— Я присягал один раз. Больше не могу.

Он уехал на Северный флот. Вместе с ним республику покинули 17 корабельных летчиков и 85 человек инженерно-технического состава. Все они приняли решение добровольно. Все они уезжали на Север с понижением в должностях.

Им сказали, что, если за семь месяцев летчики не научатся садиться и взлетать с корабля, авианосец продадут. Это было очень по-нашему, по-российски. Самоубийственное предложение. Апакидзе собрал “молодых” и задал единственный вопрос:

— Готовы ли вы отдать жизнь?

Умирать никому не хотелось. И они научились. Апакидзе был первым из военных, посадивших “Су-33” на борт “Адмирала Кузнецова”. Он сделал это более 300 раз.

В январе 96-го года командование 6-го флота США пригласило моряков с “Кузнецова” в гости на авианосец “Америка”. Апакидзе поднял в воздух американский истребитель. Легко выполнил задание и опустил самолет на полосу. Американцы отказались повторить то же самое на “Кузнецове”.

За этот поход Апакидзе получил звезду Героя России.

В 2000 году он закончил Академию Генштаба. Стал заместителем главнокомандующего морской авиации.

Погиб на аэродроме Центра подготовки морских летчиков в Псковской области. Оставив жену и двоих детей.

У него не было своей квартиры.

Убранство его рабочего кабинета — тысяча книг по летному делу...

Что нам осталось после него? Память. Но мы не умеем долго ее хранить. Уйдут люди, знавшие его близко. Время заберет с собой боль. Когда-нибудь мы забудем его дела. А начинания так ими и останутся. Что ж тогда?

Ощущения...

Я горжусь тем, что жил в одной стране с генералом Апакидзе. Ездил с ним по одним веткам метро. Ходил одними переулками возле Белорусского вокзала. Смотрел один и тот же фильм о Перл-Харборе. Люблю ту же землю, что и он...

Рано или поздно сотрется из памяти его лицо. И никто не вспомнит, что он любил шоколад и ездил с книжкой в метро. Но он прославил отечественную авиацию. Как Громов, Гастелло и Чкалов. Поэтому и через сорок лет в русских букварях будут летать железные “МиГи”. Чтобы дети знали, с чего начинается Родина...

А нахимовец с искусанными губами — тот, что держался за руку каперанга, там, на похоронах, — через два года уедет в Ейск. В высшее летное училище. Чтобы потом, через шесть лет, вернуться на Северный флот младшим лейтенантом палубной авиации.

В 71-м году так поступил Тимур Апакидзе...

Я специально поеду на Северный флот. Разыщу этого лейтенанта — обветренного, до беспамятства влюбленного в небо. И пойму, что Апакидзе жив. Он просто улетел куда-то далеко-далеко...

Так должно быть. Так будет...



Материал основан на рассказах: Героя России, летчика-испытателя Анатолия КВОЧУРА, Героя России, полковника Ивана БОХОНКО, летчика-снайпера, полковника Мечислава САВИЦКОГО, подполковника Сергея ЗАЯКИНА.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру