3. Чума XXI века
США решили сколотить коалицию для борьбы с террором. Затем США нанесли удар по базам террористов и по режиму, их поддерживающему. И коль скоро мы уже уяснили, что же такое противостоящий США террор, то можно сделать такие выводы.
США могли бы и сами нанести удар. Но им важно мобилизовать весь мир. “Война с террором” — это не просто война с наиболее агрессивной, антицивилизаторской силой третьего мира. “Война с террором” — это война за одобрение той схемы устройства мира, которую администрация США конца XX века предложила планете для нового, XXI века.
Удастся ли США принятый ими план?
Во-первых, надо учесть, что многие арабские, и не только арабские, страны третьего мира не поддержали США. Другие поддержали заявлениями своих правительств, но не народов (это хорошо видно по демонстрациям в Пакистане). Позиция многих стран третьего мира неустойчива.
Во-вторых, надо учесть, что за поддержку США и развитые страны потребуют плату. Израиль настаивает, чтобы были объявлены террористами известные организации типа “ХАМАС”. Испания захочет объявить террористами баскских экстремистов, а Англия — кое-кого в Ирландии. Югославия — албанских мусульман в Косове. Россия потребует объявить террористами чеченское сопротивление и, не исключено, те силы в прибалтийских странах, которые выступают против прав русскоязычного населения. Ясно, что такого рода “антитеррористический альянс” не будет ни прочным, ни долговечным: как согласовать подход Индии и того же Пакистана к определению того, кто террорист в Кашмире? США трудно, даже ссылаясь на угрозу терроризма для всех, объединить страны со столь различными, а порой и взаимонесогласуемыми подходами к пониманию “войны с террором” в единый антитеррористический альянс.
Но самое важное — третье. Терроризм нельзя ликвидировать самым уничтожающим ударом. И это — главное.
Вся богатая история террора в России говорит об одном: уже сформировавшихся террористов нельзя ни победить, ни тем более перевоспитать. Их надо полностью изолировать от их питательной среды (“почвы”), тем самым устранив причины появления новых террористов, а действующих террористов — уничтожить. И главное звено здесь — не само по себе уничтожение террора, а устранение среды. А изменение среды — это переход к иному принципу формирования на нашей планете постиндустриального общества — замене “пирамидального” глобализма.
В сказке Пушкина о Руслане и Людмиле выясняется, что вся сила колдуна Черномора — в его бороде. Сила бен Ладена — в нынешней ситуации в третьем, да и не только в третьем, мире. Пока эта ситуация сохраняется — бен Ладен бессмертен. Или лично, или в лице своих продолжателей. Погибнув, он станет героем, мучеником, знаменем для мобилизации новых смертников. Нам ли тут заблуждаться, когда мы росли под лозунгами: “Ленин — бессмертен”, “Ленин умер, но дело его живет”, “Дело Ленина — в руках его учеников” и т.д.
Терроризм — главная опасность XXI века, т.к. часть недовольных современной цивилизацией представителей третьего мира будет постоянно пополнять ряды террористов. Социальную базу террористов создает не течение ислама и уж тем более не сам по себе ислам. Воспроизводство терроризма задано самим нынешним положением третьего мира в “пирамидальной” модели устройства планеты.
Поэтому, если жизнь цивилизованного мира может взорвать один самолет, брошенный самоубийцей на реакторы атомной станции, то сотни и тысячи самолетов с десятками боевых вылетов мало чего добьются в борьбе с людьми, которых сама жизнь доводит до готовности жертвовать жизнью. К тому же их жизнь устроена настолько примитивно, что в ней особо и нечего разрушать. Это мы хорошо поняли во время нашей войны в Афганистане.
“Война с террором” в лучшем случае даст разовый эффект. А интересы США, России и всех развитых стран, да и самих стран третьего мира требуют другого: найти такую модель развития нашей планеты, при которой не будет ни семян, ни почвы для рождения и роста бен ладенов.
Кстати, бен Ладен — еще не самый опасный вариант. Он чересчур “зациклен” на исламе. А вот если появится некто более приемлемый для всех радикалов третьего мира, не связанный с исламом, — тогда ситуация усугубится. Хотя и ислам можно так перекроить и перекрасить, что он станет приемлем для всех — как когда-то поступили с марксизмом ленинцы.
Настоящая война с террором невозможна, пока США будут исходить из “пирамидальной” модели “мира по-американски” (точнее — как я уже говорил, не по-американски, а по взглядам прежней, клинтоновской администрации США).
Я не верю, что ближайших союзников США полностью устраивает “пирамидальная” модель. И уж тем более неприемлем “пирамидальный” мир для России, для Китая, для Индии.
Когда президент Египта Мубарек публично заявляет, что 50% терроризма связано со сложившимися на Ближнем Востоке отношениями, — он по существу говорит о неприемлемости всей модели США, т.к. отношения на Ближнем Востоке — неотъемлемая часть этой модели.
Когда президент Буш говорит об отказе от ПРО и необходимости для США создать для себя свою, новую систему безопасности — он фактически выражает глубокие сомнения в достаточности для США того, что составляет суть той “пирамидальной” модели, которую оставил ему в наследство его предшественник. Действительно, что это за модель будущего, если США не обойтись без новой системы обороны?!
Есть одна настоящая альтернатива “войне с террором”. Во-первых, нанести силами самих США удар возмездия, но именно и только по террористам. Во-вторых, признать необходимость поиска иной, новой формы глобализации нашей планеты.
У России есть и интерес, и реальная возможность не просто активно участвовать, а стать одним из лидеров процесса разработки новой, демократической модели глобализации. Теперь у России появилась возможность более мощно выступить против “пирамидальной” модели. Раньше мы говорили: нам она не подходит. Теперь можно говорить иначе: посмотрите, куда вас завела ваша модель, взгляните на результаты. Это ваш интерес, интерес США и Запада, изменить мировую ситуацию. И тут мы с вами — надолго, хотя и сейчас, на время акции возмездия, мы на вашей стороне.
Подвожу итоги. В войне с террором есть два этапа. Первый — разовая акция в отношении конкретных организаторов конкретных террористических актов. Второй — начало работы и по формированию, и по реализации новой модели глобализма, новой модели устройства и развития цивилизации в XXI веке.
4. Нелишне посмотреть на себя
Сторонники терроризма находятся не только в пещерах Афганистана или в пустынях Африки и Аравии. Нередко они гораздо ближе. Во-первых, это те, кто считает, что США всегда во всем и на 100% правы. Во-вторых, это те, кто своими действиями — чаще косвенно — помогают террористам завоевывать сторонников.
Первых можно называть “борцами с антиамериканизмом”. Для них, скорее всего, мой подход к проблеме — тоже антиамериканизм.
Это будет не в первый раз. Когда после Беловежской пущи сформировалось новое руководство независимой России (“первое некоммунистическое правительство” — как гордо они себя называли) и был определен его курс, он получил восторженную оценку США (все пожелания которых этот курс учел). Я тогда говорил, уходя в отставку с поста мэра: этот курс — не лучший. США, поддержав его, крупно ошибаются.
Меня окружение Ельцина на всех углах, включая углы американского посольства и массы других организаций в США, обвиняло в антиамериканизме.
А я просто считал, что США приняли не только плохое для России, но и близорукое с точки зрения их же интересов решение. Они уповали на “чикагских мальчиков” и их обещания быстро сделать Россию процветающей страной второго уровня государств и поэтому совершенно не опасной для США.
Я же считал, что подлинным и долгосрочным интересам США соответствует не Россия, задвинутая на задворки, а Россия — партнер, одна из великих держав. Поэтому интересы США требуют того же, что сделали США после 1945 года. В 1945 году в США нашлись лидеры, осознавшие, что надо не “танцевать” над поверженными Германией и Японией, не дать себя увлечь чувствами мести или радости от ослабления главных конкурентов. Напротив, надо принять решение о полномасштабной помощи для возрождения Германии и Японии — как будущих партнеров и союзников.
Вот я и считал, что и в 1991 году самое лучшее — принять новый “план Маршалла” — но уже не для Западной, а для Восточной Европы и России. Оказать максимальную помощь России в переходе к постиндустриальному обществу и для сохранения ее в качестве великой державы.
Но все было сделано с точностью до наоборот, а меня назвали антиамериканистом за критику мелкотравчатой, мелкокорыстной, близорукой политики.
А через несколько лет выяснилось, что ожидания были построены на песке. Окружение Ельцина — не без содействия удара его коленки в одно место — вылетело и из Кремля, и из Белого дома. Да и самому Ельцину пришлось уходить хоть и достойно (благодаря, кстати, этому удару), но далеко не в сиянии славы. А в США тоже многие осознали ошибку. Одна из недавно опубликованных книг так и названа: “Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России” (автор Стив Коэн).
Вот и теперь, когда говорю о необходимости отказа от модели устройства мира клинтоновской администрации, — возможно, искренние, но очень недалекие друзья США в России, конечно же, обвинят меня в антиамериканизме.
Но именно такого рода “антиамериканисты” — одна из серьезных опор подлинной войны с террором.
Упрямо защищая нынешнюю позицию администрации США (точнее, не ее, а полученную ею в наследство от своей предшественницы) ревностные “борцы с антиамериканизмом” мало помогают подлинной войне с террором, а порой просто затрудняют ее.
Другие “пособники” террористов — тоже рядом с нами.
Когда я слушаю обоих президентов — и США, и России, — я верю в искренность их желания покончить с терроризмом. Но моя вера была бы глубже, если бы они честно сказали и нашим народам, и всему миру, что терроризм десятилетиями рос на дрожжах холодной войны. Что миллиарды затратили на его поддержку — прямую и косвенную — сами наши страны. Без их помощи погонщики верблюдов или всадники на ишаках никогда бы не узнали ни о газах, ни об устройстве небоскребов, ни о том, как работают аэропорты, и т.д. и т.п. Поэтому свою долю ответственности за террор и террористов несут наши страны. Пока такого рода честного покаяния нет — нет и полной уверенности в успехе войны с террором.
Далее, моя вера в искренность обоих президентов была бы гораздо сильнее, если бы я услышал от них слова осуждения того террора, которым занимались власти наших государств в прошлом. В США — против индейцев, против негров, с 1941 года — против живших в США японцев, против движений за гражданские права или против войны во Вьетнаме. А нам никуда не уйти от осуждения террора диктатуры пролетариата и “общенародного” государства, да и дореволюционного террора в России.
В прошлом году я в очередной раз посетил Соловки. И опять не увидел достойного памятника тысячам наших сограждан. Поэтому я с надеждой следил за посещением Соловков патриархом и президентом этим летом. Но ни действий, ни хотя бы слов по увековечиванию памяти жертв террора коммунистов — я не услышал. Решался, видимо, более актуальный вопрос: какой из островов отдать церкви. А ведь на Соловках нужен также памятник жертвам и царского, и церковного террора в дореволюционные времена.
Нашла же католическая церковь силы, чтобы публично признать свою вину за террор в прошлом. В общем-то, у нас словесных осуждений хватает. А вот той степени покаяния, которая заставляет ФРГ искать жертв гитлеровского террора у нас и выплачивать им компенсацию, — у нас не видно. А между тем одна из причин “экономического чуда” в ФРГ — это именно покаяние, и одна из причин трудностей наших реформ — отсутствие такого покаяния.
Без осуждения террора и терроризма в прошлом “у себя” — трудно будет по-настоящему вести войну с террором.
И еще об одном не могу не сказать. Сколько вокруг нас, в нашей жизни, такого, что “подпитывает” терроризм? Начиная от невыполнения многих положений Закона о реабилитации репрессированных народов и до отношения к “лицам кавказской национальности”. Вот вижу на экране освящение православным священником военного корабля или организацию церкви в военном училище и даже в университете. Задаю себе вопрос: а что, на этой подлодке или в этом военном училище будут служить или учиться только православные? Ну, о подавлении атеистов я не говорю. А что делать глубоко верующему мусульманину, иудею, буддисту? Отказываться от мечты стать офицером? А как быть мусульманину-солдату, обязанному выполнить любой приказ своего офицера, если этот офицер строем ведет роту в православный храм? Разве не ясно, что и этот офицер, и этот священник “помогают” бен Ладену пополнять свои ряды? Если даже только один из тысячи таких “обиженных” начнет сочувствовать террористам, и далее только один из тысячи “сочувствующих” решится перейти в ряды “активных”. Не пора ли вспомнить, что у нас светское государство и что и солдат, и офицер, и студент имеют полное право верить — но за пределами территории государственного учреждения. И никакой террор советского государства против православной церкви не оправдывает действий, которые могут стать оправданием для фанатиков из других религий.
Многое, очень многое придется делать тем, кто вышел на борьбу с терроризмом. И надо следовать совету одной из басен Крылова: “Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться”. И даже если речь идет не о главной проблеме, о “неглавной” тоже забывать нельзя.
Терроризм — это чума XXI века. Борьба с ним — на десятилетия.
В Англии уже чуть ли не десять лет в огромных количествах забивают зараженных быков, коров, овец, свиней. Но, судя по всему, главную причину инфекции так и не устранили, т.к. регулярно все начинается снова. Так и идут, волна за волной, массовые убийства животных, вся вина которых за их болезни лежит на нас самих, заставляющих несчастных травоядных “съедать” гены своих родителей в виде костной муки и других аналогичных продуктов. Пусть этот пример заставит нас еще раз подумать, какой же должна быть настоящая война с террором.
Мы знаем, что если бы царь не упорствовал, а проводил бы реформы хотя бы в духе Столыпина, — не было бы русских революций. Если бы капитализм в начале ХХ века не упорствовал, а начал быстро проводить постиндустриальные реформы (как это начал в США до войны напуганный Великой депрессией Рузвельт и как это сделали после войны напуганные китайской революцией колониальные державы, отказавшиеся от колоний) — не было бы базы ни для социализма, ни для фашизма.
Вот и теперь любая задержка с назревшими мерами будет только расширять базу современного терроризма.
Если же война с террором ограничится тем, что делается, — то придется с глубочайшей горечью признать, что человечество никаких уроков из истории ХХ века, с его терроризмом фашистов и коммунистов, не извлекло.
