Верно говорят в народе: “Научи дурака Богу молиться — так он лоб себе расшибет”. А если не только себе? Если вся семья этого дурака ходит с громадными шишками лишь потому, что он так хочет и деваться несчастным людям некуда?
Все начиналось просто замечательно. Анечка Любимова, студентка-заочница Саратовской консерватории, вышла замуж за подающего большие надежды скрипача Алексея Кузина.
— Лешка был потрясающим человеком, — рассказывает Аня. — Веселый, общительный. У нас постоянно бывали гости, звучала музыка. Муж здорово зарабатывал: играл в кабаках, челночил. Живи себе да радуйся.
Так прошло два года. У них родился сын Алешка-младший. Аня ждала второго ребенка, когда муж вдруг решил креститься. Само по себе решение абсолютно правильное. И крестился он не где-нибудь, а в Троице-Сергиевой лавре.
И вдруг начались проблемы. Новокрещеный Алексей мрачнел с каждым днем. Все окружающие люди казались ему “духовно грязными”. Но самое страшное началось в Великий пост. Аня как раз родила дочь Машеньку.
— Это было похоже на какой-то кошмар, — вспоминает Анюта. — Муж ни с того ни с сего заставил меня поститься самым жутким образом: полбуханки черного хлеба в день и вода. Молоко у меня пропало. Я купила для девочки детское питание. Муж выбросил его в туалет. Сказал, что “поститься должны все”, и сослался на благословение батюшки. У меня просто сердце разрывалось, когда Алексей заставлял нашу дочку глотать размоченный черный хлеб...
То, что для крошечного ребенка подобное “соблюдение” поста может оказаться смертельным, новоиспеченного православного христианина Кузина не волновало. Священник ведь благословил!
Однако последствия не заставили себя ждать: у Маши начался сильнейший рахит. Ручки, ножки и особенно пальчики стали как-то причудливо скрючиваться. Участковый педиатр была просто в ужасе от увиденного, когда Аня вызвала ее в отсутствие мужа.
Перелом в данной ситуации наступил благодаря вмешательству крестной — Нины Фортунатовой, — педагога с 40-летним стажем, регентом правого хора в церкви Сретения Господня в селе Новая Деревня Пушкинского района.
— Когда я узнала, что Алексей вытворяет с Машей, — говорит Нина Игоревна, — то долго не могла оправиться от шока. Я всю жизнь среди церковных людей. У меня более 100 крестников. Всякого повидала. Но такое предстало пред мои очи впервые. Действовать пришлось быстро и решительно. Счет шел на дни. Если не на часы. Когда у Алексея и его поганца-духовника загорелась под ногами земля, они прекратили издеваться над крошкой. Леша получил “благословение” попа кормить ребенка как положено. Но Аню они так и продержали до Пасхи на хлебе и воде. Когда она приходила ко мне, я самолично откармливала ее всем скоромным, что было в доме, в том числе и мясом.
Дальше — больше. Решил вдруг неофит Кузин, что в их японском телевизоре завелась... нечистая сила. И собрался было сбросить его с балкона. Сосед помешал. Купил его у Леши аж за 100 (!) рублей.
— Мужа словно подменили, — вспоминает Аня. — Работать перестал. Стал ходить на какие-то богомолья, православные лекции. Потом, правда, стал петь в храме Николы-в-Толмачах и приносить какие-то жалкие гроши. Стал продавать имущество. В основном то, что принадлежало мне до брака.
Однако о себе Алексей не забывал. В одной из принадлежащих жене квартир он умудрился прописать своих родственничков из Грозного. Теперь их калачом оттуда не выманишь.
— Анечка была завидной невестой, — рассказала Нина Фортунатова. — После смерти родителей ей достались две московские квартиры и два земельных участка с домами в поселке в Сергиевом Посаде, в часе ходьбы от лавры. Алексей оккупировал одну из квартир своей родней, а один из участков продал, чтобы купить халупу в селе Дивеево Нижегородской области.
Перед самым рождением третьего ребенка (Алексей под страхом расправы запрещает Ане предохраняться) муж стал требовать уехать в Дивеево. Аня с трудом держалась. Когда же родился сын Коля, Аня подчинилась.
— Эту затею благословил настоятель храма Тихвинской иконы Божьей Матери, что на Церковной горке, о. Аркадий Тыщук, — сообщила Аня. — Он — духовный отец мужа. (Такое впечатление, что лавра — недостаточно святое место для Кузина и о. Аркадия.) Мы поехали. Куда я денусь с тремя-то детьми? Чего я только не натерпелась! Нет элементарных удобств. Мало того, даже мыться можно лишь раз в месяц (!) и только по благословению (!) местных попиков. А ведь могут и не благословить!!! От этой грязюги все тело у меня покрылось мелкими язвочками. А мужа благословили не стричься и не бриться. Так и ходит лохматый-бородатый, курам на смех. Старший сын вместо нормальной школы ходит в т.н. “православную гимназию”, а проще говоря — в ЦПШ. Уровень 11-го класса в этой “школе” соответствует нашему 5-му классу. Пресса строго запрещена. Радио и ТВ нет. Живем будто на далеком острове. Алексей требует продать мой последний земельный участок. Говорит, что я принадлежу ему и Церкви и что меня никто не будет защищать. Пока держусь... А местное духовенство говорит в один голос, что раз я женщина, то все права на меня, детей и мое имущество принадлежат мужу. Что прав я не имею никаких. Советуют никуда не жаловаться.
— Как говорят сведущие люди, отец Аркадий был одним из кураторов училища сестер милосердия при 2-м мединституте, — рассказала с грустью Ася Стрельникова. — Я училась там, пока не сбежала. Каждый раз во время исповеди о. Аркадий бессовестно заставлял девчонок доносить друг на дружку. А полученную информацию сообщал в дирекцию. Мы долго не могли понять, откуда там знают о наших самых сокровенных тайнах (нас ими банально шантажировали). Когда же мы бросили ему в лицо обвинение в нарушении тайны исповеди, он пригрозил “лишить всех бунтовщиц дипломов, сжечь все документы из личного дела” и отправил всех убирать туалеты и на прочую черную работу. Такое обращение выдержали не все. Многие ушли.
Даже и не знаю — смеяться мне или плакать. Такой маразм и в ночном кошмаре не привидится. А ведь кое-кто в нем живет! И ухитряется как-то выжить. Я бы не смог...
