Когда панк-группа “Король и Шут” впервые затянула свой мегахит “Проклятый старый дом”, никто не догадался, что текст этого шедевра панк-рока — элементарная “заказуха”. И представляет собой не что иное, как вольное переложение... пьесы Антона Павловича Чехова “Вишневый сад”! Как удалось выяснить “МК”, уже более двадцати лет министерство культурного просвещения внедряет сверхсекретный проект, цель которого — популяризация школьной программы по литературе. Корреспондентам “МК” первым удалось пробить информационную брешь в тайном заговоре нынешних Макаренко с королями и шутами эстрадных подмостков.
“Король и Шут” поют: “Был дед, да помер, слепой и жутко злой. Никто не вспомнил о нем с зимы холодной той. Соседи не стали его тогда хоронить. Лишь доски достали — решили заколотить двери и окна”. А чем заканчивается “Вишневый сад” Чехова? Одного из героев этой комедии, старика Фирса, забывают в старом доме, дом заколачивают... Совпадение? Если бы!
Одной из первых окучивать министерское задание взялась бабушка русского попа Алла Борисовна Пугачева. Еще в начале 80-х примадонна озвучила небезызвестную драму Александра Островского “Гроза”. Блокбастер о трагической гибели простой девушки Катерины, главной героини “Грозы”, быстро забил все верхние строчки тогдашних хит-парадов. “А я в любовь, как в омут, бросаюсь с головой!” — заголосила певица, а ручонки сотен тысяч советских тинейджеров потянулись к книжкам Островского. Почувствовав, что эксперимент удался, чиновники от просвещения раскрутили проект на полную катушку. Уже через несколько месяцев после выхода пугачевского сингла группа “Воскресенье” выдала на-гора свою интерпретацию романа Герцена “Кто виноват?”: “Кто виноват, что ты устал и не нашел, чего так ждал...?”
Однако расцвет этой сумасшедшей затеи пришелся на последние несколько лет, когда под натиском новой культуры библиотечные полки окончательно покрылись пылью. Надо срочно спасать классическое наследие — и чиновники культпросвета бросают на амбразуру лучшие силы. Заслуженному романтику голубой мечты Борису Моисееву поручили самого Сан Сергеича Пушкина, бессмертный его роман “Евгений Онегин”. Оцените, как тонко доносит нежный Боря до черствых тиновских душ сложную фабулу стихотворного произведения: “Потому что никогда дитя порока не полюбит непорочное созданье...” Дитя порока — это, понятно, Онегин, холодный и развратный. Непорочное создание, конечно же, Татьяна, вся такая чистая и из себя неожиданная.
В среде шоу-бизнеса ходит слушок, что под засекреченный школьно-литературный проект была даже специально создана команда — “Смысловые галлюцинации”. У “Глюков” что ни текст — то шедевр. В буквальном, классическом смысле. Им даже удалось дописать пушкинского Онегина! Ответ Татьяны (“я другому отдана, я буду век ему верна”) “галлюциногены” дополнили монологом заглавного героя: “Зачем топтать мою любовь? Ее и так почти не осталось!” Им же принадлежит самая удачная трактовка “Преступления и наказания” Достоевского. В песне “Все нормально” очень выпукло дан образ Родиона Раскольникова в постубийственном бреду: “Очнулся один в крови, ночью еще до рассвета”. Вот и Илюша Лагутенко, как известно, приложил руку к творчеству Федора Михайловича: “Утекай! В подворотне нас ждет манияк...”
“Отпетым мошенникам” поручили простенькое заданьице: слабать повестушку Ивана Тургенева про несчастную любовь глухонемого с детства Герасима к маленькой собачке. “Если бросишь ты Муму, то она пойдет ко дну. Если бросишь ты меня, буду вечно плакать я...” — ударно выдали “отпетушники”.
А вот команда “Би-2” не очень удачно справилась с секретным поручением. Песня “Полковнику никто не пишет”, с которой группа раскрутилась, — всего лишь топорная калька с небезызвестного романа Габриэля Гарсиа Маркеса. Увы, Маркесом в школьной программе не пахнет. Топорность в творчестве “Би-двоечников” давно стала притчей во языцех. Они без стеснения вставляют в свои тексты целые цитаты из великих русских поэтов. Вот, к примеру, в песне “Волки” — из Лермонтова: “Не помня слов, не видя снов, переросли своих отцов, и, кажется, рука бойцов колоть устала...”
Но хуже всех с заданием справилась двоечница Земфира. Уфимская суперзвезда вообще не врубилась, что проходит, и взялась воспевать не литературу, как ее просили, а... историю! “Значит, будем корабли в моей гавани жечь!” Суперхит “Аривидерчи” буквально “снят” со сценария Крымской войны (началась она с того, что адмирал Нахимов сжег у берегов Турции весь вражеский флот). Потом была попытка озвучить роман Чернышевского “Что делать?” (Земфира замахнулась аж на “Четвертый сон Веры Павловны”): “Мне приснилось небо Лондона, в нем приснился долгий поцелуй...” И снова неудача. Какой Лондон, Земфира?! Какой поцелуй!?
Из достоверных источников “МК” стало известно: чтобы секретный проект не остановился, минкультпросвету срочно потребовались финансовые влияния. И деньги были найдены. Запад не оставил русскую культуру в беде — предоставил кредит — аж 50 млн. долларов. Культура в опасности, да и аппетит у акул шоу-бизнеса растет не по дням, а по часам. По нашим сведениям, уже ведутся переговоры с Машей Распутиной на предмет озвучания образа Сонечки Мармеладовой, а также с Филиппом Киркоровым, которому доверят самое неподъемное школьное произведение — пропеть “Войну и мир” Льва Толстого.
